Сердце Кимары пропустило удар.
«Ну-ну, тише. Всё хорошо, что хорошо кончается».
В ответ почему-то плеснуло весельем. Впрочем, Иан-па поймал ответную волну тревоги в смеси с возмущением и поспешил объяснить:
«Со всем почтением замечу, что безопасных людей не бывает. Всякий, кто хоть чего-то стоит — опасен. Так что не преувеличивай, пожалуйста».
«Недостаточно контролируешь себя? Гм. Ну так (снова) со всем почтением замечу: людей, которые контролируют себя ДОСТАТОЧНО, попросту не существует. Самоконтроль — одна из тех вещей, которых много не бывает. А кроме того, если ты считаешь нужным увеличить этот важный параметр — кто тебе мешает поработать над собой?»
Иан-па взял паузу. А когда снова направил поток своих мыслей, они изменились и неким странным образом углубились:
«Однажды в весьма отдалённом мире родился талантливый парнишка. Возможно, даже слишком талантливый. И он отправился к центру своего мира, где лучшие маги преподавали своё искусство новичкам, чтобы постичь тайны бытия. В предначертанный день, в самом центре мира, на пике силы парнишка сотворил величайшие чары — и тем по случайности нарушил гармонию мироздания. В разрыв реальности проникла безвидная тварь, ранившая парня и с большим трудом изгнанная охранными арканами старших магов. Но даже сильнейшие целители не смогли помочь неосторожному, и лицо парня навеки обезобразили следы когтей…»
Кимара и так «слушала» меня внимательно — но последняя «фраза» заставила её замереть по- настоящему. Вплоть до того, что она неосознанно задержала дыхание.
«После случившегося призвавший в мир зло не мог более оставаться в центре мира и отправился в долгое путешествие. Но куда бы ни отправился парень, безвидная тварь находила его повсюду — ибо их связывали узы, которые невозможно разорвать, как невозможно, вызвав свет, не вызвать этим и тень. Страх завладевал парнем всё крепче; он даже попытался вернуться в центр мира, под защиту старших магов — но барьер ветров не пустил его. И он понял: начатое им одним должно закончиться только его силами. Переплавив страх в страсть, парень перестал бегать от безвидной твари и сам начал искать с ней встречи. А та бежала прочь, как будто страх, изгнанный волей из души парня, перебрался по связующей их нити в душу твари. И настал момент, когда на краю мира долгая погоня завершилась. Парень встал напротив тени собственной силы, как два бойца встают друг перед другом для смертельной битвы…»
Пауза. Тянется, тянется, тянется… и Кимара не выдержала:
«Магия в том мире опиралась на знание Истинной речи. Чтобы получить власть над кем-нибудь или чем-нибудь, волшебнику следовало узнать Имя того, чем он управляет. Именно по этой причине безвидная тварь, лишённая даже определенной формы, так долго гоняла парня: ведь никто не знал её Имени, а потому не мог подчинить её суть. Однако на краю мира парень наконец-то понял, кто его преследовал и кого потом преследовал он. Он назвал Имя твари, и одновременно тварь назвала Имя призвавшего её. И так пресеклась двойственность — потому что у парня и тени с изнанки реальности оказалось одно Имя на двоих».
«Парень вернулся к центру мира. Шрамы его не исцелились, но зато мудрости во взгляде прибавилось. Впоследствии он стал одним из сильнейших и славнейших магов своего мира».
«Никуда она не делась. Парень просто перестал бороться со своей тенью. Достиг точки равновесия, окончательно осознал свою суть… успокоился».
«Уж какая есть. Возможно, я зря рассказал её, и со временем ты сама пресекла бы свою двойственность… вот только далеко не каждому удаются эпические деяния, не каждый находит мудрость без подсказок и помощи. И я не вижу ничего плохого в том, чтобы помочь идущей трудной тропой до того, как страх опрокинет её в пропасть».
В душе Кимары взвихрился маленький ураган эмоций, в сердце которого сочились ядом всего три или четыре слова — смотря по тому, на какой язык переводить мысль:
«Ничего подобного. Я просто иду по той же тропе — и тоже нуждаюсь в помощи».
«Не знаю. Но каждую следующую ночь кошмары, приходящие ко мне, становятся глубже и сильнее, чем раньше. Кажется, я начинаю понимать, каково НА САМОМ ДЕЛЕ назначенное для будущих Охотников испытание…»
«Да. Я проснулся немногим раньше тебя — и смог вмешаться».
Это оказалось… неожиданно. Настолько, что Кимара спрятала мысли от Иан-па за пеленой внутреннего молчания — не заметив, что теперь, после многих дней практики в безмолвном общении, для этого вполне хватает волевого усилия без каких-либо телодвижений. Примерно через минуту она выплыла из внутреннего молчания и почти робко сросила:
«Нет. Ну… не совсем. Я просто не знаю, что выбрать».
«Есть способ простейший. Прерывать кошмары до того, как они наберут силу — как недавно сделал я. Проще не бывает. Это способ Губы и Штыря… они уже третий день ночуют в обнимку, будят друг друга. Но это мера временная: ведь кошмары становятся всё чаще. И проснуться после них всё труднее…»
Мысленный голос Иан-па сочился чем-то вроде глубокой усталости, так что Кимара даже не стала язвить насчёт ночёвок в обнимку. Странный маг, которого всё меньше хотелось называть чужаком, явно думал не
«Наш куратор спит как сурок. Ему снится покров уютного огня; и уж не знаю, в опыте дело или в каких-то хитростях посвящения стихии, но кошмары его не беспокоят. Единственного меж нас. Вот только я не уверен, что его способ наилучший».
«Разумеется. Видишь ли, Кимара… нет. Скажи: чем кошмар отличается от обычного сна?»
Снова прятки во внутреннем молчании. Затем:
«Учитывая, какую путаницу разводят ваши авторитеты по любому вопросу — лучше сама».
«Ясно… проведу аналогию… сравнение. Когда человек ранен, рана его болит. Дёргает, ноет, не даёт отдыха, мучает душу и даже тело… скажи: боль — это зло?»
«Именно. Потому что я думаю так: зло — это рана. Но боль от неё не зло, а совсем наоборот. Она свидетельствует о непорядке, не даёт совершать глупости и вредить себе ещё сильнее. Если бы не существовало боли, люди могли бы бегать даже на сломанных ногах… недолго. Можешь сама вообразить последствия. Так вот: Химерник, где мы находимся — это рана мира. И он, вполне возможно, в самом деле зло. Наши же кошмары — это боль. Можно бегать от неё, можно от неё отгораживаться, как Лараг… но не лучше ли будет прислушаться?»
«Странный я или нет, обсудим потом. Перед нами поставлен конкретный вопрос: что делать с
