рассматривал ее, как биолог насекомое, и от этого ей становилось невыносимо. Она почувствовала слабость во всем теле и тут же рухнула на бетонный пол. Вагнер вновь поднял ее и усадил на прежнее место. Обращаясь к своему помощнику, воскликнул:
— Вернер, ну сделайте же что-нибудь!
Помощник тут же вылил на подследственную ведро воды. Ангелина очнулась. Вагнер поднес ей нашатырь, от чего ее голова слегка откинулась назад, и, окончательно придя в себя, она мутными глазами испуганно посмотрела на своего мучителя.
— Вот и славно, фрау Вильберг. Будем дальше продолжать допрос? — спросил штурмбанфюрер, потирая руки.
Бруно Вагнер прибыл с докладом на загородную резиденцию Рейнхарда Гейдриха. Войдя в дверь и услышав музыку, он остановился у порога в ожидании приглашения. Скрипач в черном мундире виртуозно играл на своем инструменте. Казалось, музыкант был полностью поглощен своим занятием и, кроме скрипки со смычком, его больше ничего не интересовало. Он, как Шерлок Холмс в минуты глубоких раздумий, играл на скрипке. Именно классическая музыка способствовала его активному мышлению. В присутствии Вагнера Рейнхард Гейдрих мог позволить себе эту прихоть, ибо своему подчиненному он все же доверял.
Бруно знал, что в Берлине ходили разные слухи о его начальнике, и он к ним всегда прислушивался. Со временем в голове сложился противоречивый его образ: «Сентиментальный музыкант, романтический моряк, хитрый и жестокий шеф главного управления имперской безопасности (РСХА), прекрасный фехтовальщик, коллекционер женщин, образцовый отец, грациозный наездник и бесстрашный летчик-истребитель — все это одно лицо, имя которому — Рейнхард Гейдрих. Он был, без сомнения, одной из самых одиозных фигур третьего рейха, выдающийся интеллект которого признавали все, даже его враги. Все в его мыслях было подчинено захвату и целевому использованию власти»*.
Вагнер умел ждать, вот и сейчас он стоял и терпеливо ждал, когда шеф закончит играть на скрипке. Его мысли перенеслись на конец июня и начало июля 1934 года. Тогда в числе отряда эсесовцев Бруно Вагнер участвовал в подавлении мятежных штурмовиков. «Начальник штурмовиков СА Эрнст Рем перессорился почти со всеми властными группировками режима — рейхсвером, Гиммлером, Герингом, партией национал-социалистов. В случае его ликвидации многие бы избавились от опасного конкурента и вздохнули спокойнее. Вот тут-то к делу и подключился Гейдрих, чтобы преодолеть нерешительность Гитлера (Рем был его старым другом), он стал собирать и готовить материалы, которые должны были доказать антигосударственную суть планов Рема. Гейдрих не гнушался фабрикацией документов (одним из его трюков явилась рассылка сфабрикованных приказов Рема) и откровенной ложью. При этом у него появилась идея об одновременной ликвидации вообще всех противников режима и собственных врагов. Списки эти впоследствии получили все исполнители операции, даже сам Геринг. Операция прошла «как по нотам» благодаря четкому сценарию Гейдриха, в котором свои роли прекрасно сыграли Гиммлер, Геринг и отряды СС. В итоге Гейдрих убил сразу нескольких зайцев. День тридцатого июня 1934 года оставил глубокий след в истории третьего рейха и в последующем стал называться «Ночь длинных ножей». Акция ускорила становление единоличной власти Гитлера и основала ось Геринг-Гиммлер, определявшую положение в партийной иерархии национал-социалистов»*.
Краем глаза Гейдрих уловил нетерпеливое топтание его подчиненного на одном месте. Спустя несколько минут он недовольно спросил:
— Вагнер, что у вас там?
— Господин группенфюрер, у меня важное сообщение.
— Я слушаю вас.
— Мною допрошена эта женщина, Ангелина Вильберг, она готова сотрудничать с нами. Ее откровенное признание подтверждают наши предположения о том, что в Берлине действует группа сталинских агентов.
— Вы выяснили, кто руководитель? — спросил Гейдрих.
— Она не знает. Все задания она получала по связи из центра.
— А где находится рация?
— Она спрятана у одного инвалида.
— Вы это проверили?
— Пока нет. Думаю, не следует преждевременно его пугать.
— Вам известны ее связи?
— У нее есть помощник по имени Курт. Он же радист и шофер.
— И все?
— Да!
— Что вы можете сказать о нем?
— Сейчас я все проверяю. Мне кажется, темная лошадка этот Курт. Существующая диктофонная запись тайной беседы между Куртом и Бергером очевидно доказывает, что Бергер ранее его завербовал и использовал в каких-то целях. Курт, работая на русских, снабжал Бергера информацией. Какого рода информацию он передавал Бергеру, мы не знаем. В его рабочих документах о Курте нигде не упоминается. Это вызывает крайнее удивление.
— Думаю, и Альфред Бергер не менее загадочная фигура. Итак, что вы намерены делать с Куртом? — спросил Гейдрих.
— Мы умышленно не арестовали Курта. Полагаю, он непременно выведет нас на всех членов шпионской группы.
— А если этих двоих используют втемную? — спросил Гейдрих.
— В этом случае у нас есть шанс привлечь его на свою сторону.
— Это неразумный ход. Двойной агент — это потенциальный предатель, запомните это, Бруно. Я вам советовал бы не спугнуть его и прекратить всякую слежку за ним. Если мы выпустим Ангелину Вильберг, то никуда он от нас не денется, — произнес Гейдрих.
— Вы хотите сказать, что ниточка с иголкой обязательно соединятся? — спросил Вагнер.
— Бруно, вы стали быстро соображать. Арестовать или ликвидировать его мы всегда успеем, а сейчас не нужно его пугать, на этом этапе необходимо разыграть свои карты, и если вы уверены в этой женщине, то пусть она поработает в качестве нашего агента. Мы должны русским навязать свою игру. Вы меня поняли?
— Так точно, господин группенфюрер.
— Тогда продолжайте работать в том же духе. Прошлые уроки вам идут на пользу. Сегодня я вами доволен.
— Благодарю вас, группенфюрер!
Бруно Вагнер развернулся и пошел на выход из кабинета, но на пороге он вдруг услышал высокий голос Гейдриха:
— И еще, дорогой Бруно, не доверяйтесь Ангелине Вильберг, я думаю, она вам не все рассказала. Полагаю, в этой группе существует и третий член, который и является основным игроком. Вот на него и необходимо выйти.
Глава 33
Генрих посмотрел в окошко и увидел, что уже рассветает. Он оделся и решил позвонить по телефону Матильде. Договорившись о встрече, он быстро вышел из дома. Через полчаса он подъехал к ней. Она его пригласила в дом, в его гостевую часть, где он без предисловий начал говорить:
— Я пришел сообщить тебе новость. Альфред Бергер жив и в настоящее время скрывается в одной из квартир города. Нужно немедленно принимать экстренные меры.
Матильда не удивилась и лишь произнесла:
— Я это чувствовала, — затем спросила: — Где он сейчас находится?
— На Ляйпцигенштрассе, тринадцать, квартира на первом этаже. Рекомендую немедленно избавиться от Томаса Кнауба — это человек Альфреда.
— Я уже поняла.
— Скажи мне, с кем и на кого ты работаешь? — спросил Генрих.
— Не спрашивай меня о них. Я повязана с ними одной клятвой.
— Чем же я тебе смогу помочь?
— Ты мне и так помог. Остальное сделают мои люди.
— Тогда прощай, Матильда.
После смерти любимой жены у Воронцова была теперь лишь одна радость — это поиски в центральном национальном архиве старых рукописей, в которых могло упоминаться о загадочных летающих колесницах и о капсуле, которую он искал. В одной из старых папок он нашел письмо начальника тайной полиции Панвица, адресованное барону Густаву фон Фричу, в котором сообщалось, что им лично вблизи Ксантена в лесу обнаружен странный круглый объект размером по окружности тридцать семь метров и высотой около четырех метров, напоминающий перевернутую чашку. В письме упоминалось и о членах тайного ордена, которые заинтересованы скрыть объект от посторонних глаз.
Просматривая печатные издания тех времен, он наткнулся на некролог о внезапной кончине Панвица. Воронцов сделал вывод, что причина смерти начальника тайной полиции была насильственной, ибо смерть Панвица наступила спустя полтора месяца после письменного обращения к барону. Эти два документа и тайный орден привели его к размышлениям. Он пока не видел связи между капсулой и странным объектом, обнаруженным Панвицем, но с очевидностью сделал следующее заключение: летательный аппарат-внеземного происхождения, и могущественный орден — это реальная действительность, с которыми он уже имеет дело. А профессор Лист и Мария Ориск являются представителями этого ордена.
Воронцов вышел из мрачного здания совершенно угнетенный, он понимал, что из лап оберштурмбанфюрера ему не вырваться. Под страхом пыток Воронцов вынужден был поведать о своих знаниях Мозеру, который, проявив к этому делу явную заинтересованность, отпустил его. Теперь Воронцов был постоянно под наблюдением наружной службы.
На улице были уже сумерки. Генрих Штайнер аккуратно припарковал свой автомобиль у обочины дороги и пошел к дому. Открыв калитку, Генрих оказался в палисаднике и вдруг боковым зрением заметил мелькнувшую тень человека. Он уклонился, и удар пришелся вскользь. Генрих заметил, что в руке нападающего блеснуло лезвие ножа. Противник размахивал ножом в разные стороны, стараясь нанести ему рану. Генрих, балансируя, пробовал отбиваться ногами. Изловчившись, он выбил у противника нож и, схватив его за руку, применил болевой прием. Нападающий вскрикнул и упал лицом вниз. Оказавшись сверху, Генрих связал ему руки и втащил его в дом. При свете лампочки Генрих увидел его лицо и был ошеломлен.
— Вальтер!? — воскликнул он. — За что такая ненависть ко мне? — раздраженно спросил Генрих.
— Я тебя ненавижу, фашистский прислужник! — взволновано выкрикнул Вальтер Гертц. — Но ничего, за нас с братом непременно с тобой рассчитаются. А теперь зови своих хозяев.
Штайнер размышлял: «а что если это очередная подстава и кто-то надуманно вгоняет меня в западню? Что же мне делать с Вальтером? Верить или не верить? Холодный и трезвый расчет подсказывает, что ему верить нельзя. Между тем интуиция склоняет к противоположным мыслям. Людям надо верить, если от них исходит хотя бы лучик правды, потому что гнев свой Вальтер выразил откровенно и без всякой на то наигранности и лицемерия».
Из глубоких раздумий Штайнер вернулся к действительности и приблизился к незваному гостю. Он развязал ему веревки и произнес:
