Королюк В.Д. Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв. (М., 1964г.)
ГЛАВА ПЕРВАЯ. РАННЕФЕОДАЛЬНЫЙ ПЕРИОД.
Раннефеодальный период — бурная эпоха в исто-рии Европы, начавшаяся общим кризисом рабовладельческой системы, падением могущественной Римской империи и великим переселением народов. В рамках этой эпохи происходило становление феодального строя и образование на развалинах и пепелищах античного мира феодальных европейских государств, олицетворявших собой в то время прогрессивную тенденцию исторического развития.
Территориальные границы феодальной формации в Европе оказались, однако, значительно более широкими, чем границы погибшей рабовладельческой цивилизации. Феодальные государства стали образовываться и на обширных территориях Центральной, Восточной и Северной Европы, не знавших рабовладельческого способа производства.
В этом широком и многоплановом процессе, главным стержнем которого была смена рабовладельческой формации формацией феодальной во всеевропейском масштабе, весьма активную, наравне с германскими, решающую роль сыграли славянские народы. При этом следует говорить не только о значении активных выступлений против очагов рабовладения в Европе южных и восточных славян, чему посвящено много работ в советской исторической литературе1, но и о важной роли
западнославянских передвижений в обширных районах Центральной и Восточной Европы. Западные славяне не просто занимали земли, освободившиеся после отхода на запад германцев, но и в известной мере ускорили этот отход, потеснив с востока германские племена и приняв, таким образом, косвенно участие в ликвидации очага рабовладельческого строя в Западной Европе2.
В задачи настоящей работы не входит, разумеется, сколько-нибудь детальное рассмотрение вопросов, связанных со славянскими передвижениями конца античности и начала средневековья. Для этих вступительных замечаний достаточно подчеркнуть тот факт, что, определяющую роль в становлении феодальной Европы сыграли именно славянские, наряду с германскими, перемещения племен во II—VII вв. н. э, Роль, на первый взгляд, довольно значительная, если не решающая, таких кочевых народов, как сарматы, языги, гунны, болгары или авары, принимавших участие в общеварварском штурме Римской империи, была в действительности не более чем второстепенной, вспомогательной. Охватывая взглядом события эпохи переселения народов в широкой исторической перспективе, можно сказать только,
рии народов СССР. М.— Л., 1941; Ю. М. Брайчевский. Об “антах” Псевдомаврикия. СЭ, 1953, № 2; А. П. К а ж д а что натиск кочевых народов в довольно серьезной мере облегчил ход вековой борьбы европейского варварского мира с могущественной средиземноморской империей3. Как только опустошительный, но еще более очистительный смерч великого переселения народов перестанет метаться над Европой и лишь на Востоке будут еще сверкать зарницы и слышаться глухие раскаты успокаивающейся бури, перед взором исследователя возникнет романо-германо-славянская Европа, уверенно двинувшаяся по пути феодального развития, Европа, в которой славянские народы выступят в качестве равноправного и равноценного строителя нового строя. И это не было случайностью, ибо в Европе творцами новой, феодальной эпохи были, да и могли быть, только народы-земледельцы, какими с древнейших времен являлись славянские племена 4. Поэтому так нелепо звучат голоса тех буржуазных историков, которые пытаются изобразить славян некоей пассивной массой, неспособной к самостоятельной политической активности и постоянно нуждающейся в иноземных вождях-организаторах. По мнению этих историков, не только германцы, но и даже азиатские кочевники с их примитивным бытом и строем выступали в то время как сила, подчинившая себе славян, которые якобы заимствовали у этих кочевников многие черты своей хозяйственной культуры и государственной организации5. Столь же откровенно враждебными славянству являются взгляды и тех буржуазных ученых, которые, вопреки всем данным языка, материальной культуры и даже письменных источников6, пытаются доказать пастушеско-охотничий, неземледельческий характер славянской культуры I тысячелетия н. э.7
Искони земледельческий характер славянской культуры подчеркивали в свое время и некоторые объективные представители германской исторической науки, признававшие даже, что славяне в области развития земледелия первоначально значительно опережали своих германских соседей8. Сейчас настолько много собрано археологических научных данных, что земледельческий характер древней славянской культуры вынуждены сегодня признавать и некоторые явно не склонные как-либо преувеличивать способности славян к самостоятельному развитию зарубежные, в том числе и буржуазные немецкие, историки9.
Полностью оказались несостоятельными ранее бытовавшие даже в русской и польской буржуазной историографии представления о примитивности древнего быта славян, о бродячем охотничье-промысловом или пастушеском характере их жизни в Х—XII вв.10 Известно, что распространение подобного рода точек зрения создавало питательную среду для всякого рода теорий завоевания, в частности норманнской теории, принижающих или даже полностью отрицающих какие-либо способности славянских народов к самостоятельному социальному и государственному развитию, к общественному прогрессу. Славяне, бывшие важнейшим субъектом европейской истории, превращались таким образом в инертную массу, требующую для своего движения вперед внешнего толчка.
Таковы в самых общих чертах те причины, которые обусловливали в прошлом и обусловливают сегодня научную актуальность разработки сложных проблем переломного в истории Европы периода великого переселения народов и перехода их на путь феодального развития. ,
Переходный от античности к средневековью период великого переселения народов и становления феодальных отношений был вместе с тем временем формирования новой, коренным образом отличной от античной, этнической и политической карты Европы. Само собой разумеется, что это был длительный и сложный процесс.
Главным его содержанием, начиная от заключительного этапа великого переселения народов, была консолидация более или менее мелких государственных образований — так называемых племенных княжеств — в крупные политические организмы. Происходило формирование относительно единых раннефеодальных государств, политический аппарат которых был в состоянии обеспечить торжество новых феодальных отношений. Границы таких единых раннефеодальных государств, естественно, определялись прежде всего рамками расселения родственных племен— “народцев”11 , связанных между собой единством происхождения.
Эпоха формирования классового общества, как известно, является временем складывания народностей. Между процессами феодализации общества, образованием относительно единого раннефеодального государства и интеграцией племен-“народцев” в средневековые народности существовала вполне определенная связь, довольно четко прослеживаемая на примере исторического развития славянских народов в эпоху раннего средневековья12. Именно эту связь имел в виду Б. Д. Греков, когда писал об основной исторической задаче, стоявшей перед раннефеодальными государствами. Задача эта заключалась в том, что они, “сплачивая доселе разрозненные племена, устанавливая свои политические границы и организуя силы для их защиты, дают возможность для дальнейшего роста производительным силам страны, способствуют расширению и усилению крупного землевладения за счет крестьянских общин, увеличению числа крупных землевладельцев, распространению их власти над целыми общинами и от-дельными их членами, создавая, таким образом, условия и предпосылки для развития крепостнического строя” 13.
Внешняя опасность — угроза иноземного порабощения,— являясь сама по себе фактором второстепенным, играла в этом длительном процессе политической и этнической консолидации роль своеобразного катализатора процесса, как правило, ускоряя его 14 или даже вызывая к жизни эфемерные, недолговечные и пестрые политические объединения, не связанные ни этнической, ни экономической, ни культурной общностью.
Охарактеризованный таким образом процесс политической и этнической консолидации, образования относительно единой раннефеодальной государственности и в связи с этим формирования средневековых народностей особенно четко прослеживается в историческом развитии стран Восточной и Центральной Европы. Говоря о Западной и значительной части Юго-Восточной Европы, где формирование нового феодального строя происходило на базе социально-экономического синтеза распадающегося первобытнообщинного строя и отмирающего античного способа производства15, а образование народностей сопровождалось этническим синтезом местного и пришлого населения, где сохранялись в идеологии господствующих классов унаследованные от античности идеи универсальной монархии, следует, разумеется, считаться с более сложным ходом развития, не укладывающимся в рамки данной выше схемы. Зато эта схема вполне применима для характеристики исторического процесса всех трех стран — Киевской Руси, Древ-нечешского и Древнепольского государств,— развитие отношений между которыми является предметом настоящего исследования. В целом в эту схему вполне удовлетворительно укладываются основные процессы, происходившие в рамках раннефеодального общества у полабо-прибалтийских славян 16, где складывание единой раннефеодальной государственности тоже, по-видимому, сопровождалось образованием на базе племенной интеграции средневековых народностей, о чем свидетельствует факт постоянного употребления для их 'наименования в средневековых источниках со времен Карла Великого 17 одних и тех же собирательных названий: лютичи, сербы, бодричи 18.
В определенной мере, как показывают это последние исследования немецких историков-марксистов 19, близкий к рассматриваемому ход развития был характерен и для раннефеодальной Германии X в., политический центр которой переместился в Саксонию, хотя было бы, без сомнения, неправильным отрывать немецкий 'исторический процесс X в. от предшествовавшего периода времени— эпохи Империи Карла Великого, особенно от времени существования Восточнофранкской империи, имевшей в своем развитии много элементов, показательных для западноевропейского исторического процесса. В данной связи нет оснований касаться спорного вопроса о том, каким временем следует датировать начало раннефеодального периода в истории восточных и западных славян, следует ли его относить уже к VII в. или отодвигать к VIII или IX вв.20, хотя некоторые общие соображения делают весьма правдоподобной именно первую дату21. Учитывая замедленность всех основных социально-экономических процессов в рассматриваемую эпоху, следует предполагать, что и процесс формирования раннефеодального государства у славян был очень длительным и вряд ли ограничивался сравнительно коротким периодом в одно-два столетия. Общеизвестно, что оформлению Древнечешского государства предшествовала бурная эпоха существования Велико-моравской державы, распространявшей свою власть и на чешские земли, а еще ранее так называемой державы Само. Материальная и духовная культура Древней Руси своими корнями уходит в культуру восточнославянских племен заключительной стадии великого переселения народов. “...Культура, созданная в VI столетии анТСкими племенами,— пишет Б. А. Рыбаков,— послужила основой для Киевского государства, для богатой и яркой культуры Киевской Руси...”22. А образованию Древнерусского государства предшествовало существование более мелких государственных объеди-нений, среди которых важную роль сыграли, по-видимому, росы в Поднепровье23. Об этом, в частности, свидетельствует установленное уже в советской исторической науке южное происхождение термина “рос”, связанного с древней этнической жизнью Северного Причерноморья и Поднепровья24, а также тот факт, что
первоначально под Русью понималась прежде всего Киевская, Переяславская и Черниговская земли 25.
Можно говорить и о более длительной, чем позволяют судить письменные источники, метрике Древнеполь-ского государства. Консолидация племенных княжений и здесь началась задолго до X в. К середине IX в. явно обозначился уже процесс образования крупного политического организма во главе с племенным княжеством вислян. Воспоминания о государстве вислян сохранились и в польской средневековой исторической традиции26. Великоморавское завоевание, правда, временно прервало этот процесс, определив вместе с тем переход центра политической жизни в Великую Польшу, к племени лолян27. Однако по сравнению с Киевской Русью, уже в IX в. пытавшейся штурмовать границы Византии, ведшей широкую политику на Востоке и Юго-Востоке, по сравнению с Древнечешским государством, в определенной мере выступившим наследником Великой Моравии, Польша явно отставала в своем социально- экономическом и политическом развитии не только в VII— VIII, но даже и в IX в. Это отставание неизбежно бросается ,в глаза и при сопоставлении польского исторического процесса с развитием государственности у лолабо-прибалтийских славян, для которых соседство с Империей Карла Великого, а затем Восточнофранкской империей, а также наличие постоянной угрозы иноземной агрессии являлись первоначально факторами, безусловно, способствовавшими политической и даже этнической консолидации 28. Замедленность темпов польского исторического процесса в период до X в. следует, по-видимому, связывать с тогдашним периферийным положением польских земель в Европе, отрезанных от передовых стран раннефеодального мира, крайней слабостью политических, экономических и культурных контактов со странами Средиземноморья и Причерноморья, где особенно интенсивно протекал в это время процесс феодализации29. Здесь имеются в виду Византия, Италия, мусульманская Испания и Арабский Восток.
К X в. в общем положении польских земель наступили весьма существенные изменения. К этому времени очи уже перестали быть далекой периферией феодальной Европы, чему в большой мере способствовало экономическое и политическое укрепление Древнерусского и Древнечешского государств, являвшихся соседями польских славян. Вместе с тем прогресс в области производительных сил и новых феодальных производственных отношений явился основой, на которой смогла возникнуть крупная, относительно единая раннефеодальная монархия Пястов, уже в течение X в. сумевшая объединить в своих рамках все этнографически польские земли. Ярким проявлением происходившего в это время выравнивания темпов социально-
