Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв.

При киевском дворе получали убежище преследуе­мые у себя на родине представители правящих евро­пейских династий. Несколько лет провели в России братья Мешко II польского Бесприм и Оттон. С 1034 по 1046 г находились в России венгерские герцоги Андрей и Левенте, племянники короля Стефана I, прибывшие туда из Польши 141. На Руси нашли убежище и сыновья английского короля Эдмунда Железный Бок Эдвин и Эдуард, бежавшие сначала в Швецию 142. Один из сы­новей Ярослава носил чешское имя Вячеславш. Не является ли это свидетельством политических и куль­турных связей Руси и Чехии в 30-е годы XI в.?

Рост политических контактов происходил на фоне развивающихся экономических связей Руси со странами Западной и Центральной Европы, о чем свидетельствует многочисленный нумизматический материал М4. Крупную роль в этих связях играла балтийская торговля 145.

Поэтому древнерусский книжник, обращаясь с про­поведью к Ярославу 26 марта 1049 г в церкви Святого Благовещения на Золотых воротах Киева, имел полное право сказать, что его страна “ведома и слышима есть всеми четырьми конци земли”146

Обрисованная выше картина политического общения восточного и западного славянства за столет­ний (с середины X до середины XI века) период време­ни характериз)ет одну из наиболее существенных сто­рон заключительного этапа становления, феодального строя в Центральной и Восточной Европе, когда об­разуются относительно единые раннефеодальные славян­ские государства и формируются в рамках этих госу­дарств в результате явлений племенной интеграции фео­дальные народности Картина эта, однако, в силу ряда причин, связанных с состоянием источниковедческой базы исследования, имеет свои изъяны и свои особен­ности

Завершая исследование, автор не может не подчерк­нуть того обстоятельства, что в восстанавливаемой им цепи событий отсутствуют многие безвозвратно утерян­ные звенья, что в воссозданной им картине политиче­ской жизни раннефеодальной Центральной и Восточ­ной Европы остается много белых пятен и что те обще­ственные процессы, в которые автору так или иначе удалось проникнуть, представлены им в гораздо более схематическом и обобщенном виде, чем они происходи ли в действительности Реальная жизнь того времени была гораздо более яркой и пестрой, более сложной и противоречивой, чем она представляется исследователю спустя почти тысячелетие

Дело здесь не только в том, что большое расстояние вообще скрадывает детали и частности, выявляя лишь главные линии и контуры Невозможность проникнуть во многие детали событий, трудности их осмысления являются естественным следствием чрезвычайно огра­ниченного и специфического круга имеющихся источни­ков, преимущественно наративного (летописи, хроники, памятники агиографии) и лишь в очень небольшой час­ти документального характера

При таком положении, когда источники освещают прошлое не ровным, хотя бы и слабым, светом, а врыва­ются в темень истории в виде отдельных, проникающих, словно сквозь щели в ставнях, лучей, часто трудно уло­вить именно общие контуры явлений и судить о сораз­мерности их масштабов Исследователю постоянно при­ходится считаться с тем, что отдельные, лучше разли­чимые детали могут заслонить собой в его построениях основные, решающие линии развития

В исследованной теме неравномерность освещения источниками разных сторон ее требует особой оговорки Определенно больше и лучше освещены источниками отношения Руси и Польши Гораздо меньшими данны­ми, если говорить о политических связях, располагает исследователь при изучении отношений и связей Р>си с Чехией и полабо-прибалтийским славянством

Особенно досаден недостаток сведений о русско-чеш­ских отношениях Судя по той роли, которую играло раннефеодалыное Древнечешское государство в Цент­ральной Европе, судя по тому, с каким вниманием сле­дили за политическим развитием Чехии в Империи и Риме, судя по той ключевой позиции, которую занимала Чехия на великих путях, связывавших Восток и Запаз, Европы, опираясь, наконец, на известные факты куль­турного общения Руси с чешскими землями в исследуе­мое время, можно уверенно считать, что использованные источники явно не в состоянии дать сколько-нибудь пол­ное представление о развитии русско чешских полити­ческих отношений X—XI вв

Но даже и применительно к Польше нельзя не счи­таться с неравномерным распределением источников во времени Если о развитии русско-польских отношений в 10—40 годы XI в можно судить сравнительно уверенно, то ход событий предшествующего периода времени час­то становится невозможно реконструировать

Само собой разумеется, что при таком состоянии ис­точников предпринятое исследование характеризует оп­ределенная неполнота охвата попадающих в его обзор процессов и фактов Автор полностью отдает себе от­чет в том, что отдельные элементы исследования нужда­ются в дальнейшей углубленной разработке Ряд проб­лем решен лишь в гипотетическом, предположительном плане В иных случаях автору приходилось вообще ограничиваться постановкой вопроса, оставляя решение его открытым.

Существенно иначе обстоит дело, когда предметом исследования являются взаимоотношения стран внутри западнославянского мира или отношения западносла­вянских стран с Германской империей. И здесь, разуме­ется, исследователю приходится считаться с недостат­ком и аналогичной спецификой имеющихся в его распо­ряжении источников Но их все же значительно больше, и сами они содержат гораздо более богатые сведения, чем источники, рисующие отношения восточного славян­ства с западным. Поэтому и выводы исследователя в этом случае, щсть они и сохранят в ряде моментов свой гипотетический, предположительный характер, звучат много определеннее и обнимают большую совокупность явлений жизни Развитие взаимоотношений между Польшей и Чехией, а также взаимоотношений этих стран с Германской империей оказывало самое значи­тельное влияние на развитие политических отношений между западнославянскими странами и Русью, с од­ной стороны, между Германской империей и Русью — с другой Этот факт и определил то обстоятельство, что в работе столь значительное место заняли вопросы внешне- и внутриполитического развития Польши и Че­хии, оказавшихся, таким образом, в центре настоящего исследования.

Но вместе с тем возникает следующий вопрос: можно ли вообще считать отмеченное выше неравномерное распределение материала источников по отдельным сто­ронам исследования совершенно случайным явлением или оно имеет свое основание в реальных условиях по­литического бытия славянских стран того времени?

Проведенное исследование дает, как кажется, осно­вание ответить на поставленный таким образом вопрос. При всей своей значимости ни для Руси, ни для Польши и Чехии вопросы их взаимоотношений долго не были главными. Зато для политического бытия западносла­вянских государств всегда решающее значение имели их отношения с Германской империей, в центре внима­ния западнославянских полководцев и дипломатов на­ходилась восточная политика германских феодалов и проблемы взаимоотношений между западнославянски­ми странами. Соответственно для Руси до 10—40-х годов XI в. более важными были процессы, происходив­шие на ее северных, южных и восточных границах, чем на западных. Борьба с печенежской кочевой степью, от­ношения с Византией и странами Скандинавии, как пра-в'ило, заслоняли собой до этого времени проблемы от­ношений с западнославянскими странами.

Поэтому, подчеркивая неполноту и специфику имею­щихся источников, считаясь со случайными потерями или обеднением их в результате их последующего быто­вания (здесь имеются в виду прежде всего летописи), следует все же сказать, считаясь с возможными исклю­чениями, что объем и полнота имеющихся источников, если и не прямо пропорционально, то все же находится в определенной зависимости от реального значения тех или иных исторических явлений.

Мысль эту можно хорошо проиллюстрировать на примере польско-русских отношений. Как только отно­шения эти приобрели чрезвычайно существенный, жиз­ненно важный для обеих стран характер, а произошло это в 10—40->е годы XI в , так сразу же существенно воз­росла степень освещенности их в источниках. Поэтому даже само по себе состояние источников в известной мере помогает судить об относительной важности тех или иных процессов и явлений в политическом развитии изучаемых стран. Речь, разумеется, идет только об их внешнеполитическом развитии.

Рассматривая под этим углом зрения сохранивший­ся материал, нельзя не прийти к выводу, что с течением времени политические связи между восточным и запад­ным славянство'М становились все более широкими и разнообразными. Особенно заметно это на примере рус­ско-польских отношений. Сравнительно бедный источ­никами, и, по;видимому и событиями X век, здесь резко отличается от богатого разнообразными и сложными событиями XI в

Отношения между восточным и западным славянст­вом, не будучи, “ак правило, центральными и решаю­щими в политическом развитии изученных славянских стран, были все же в достаточной мере сложными и про­тиворечивыми. Если при характеристике отношений Руси и Чехии нет оснований говорить о возможности конфликтов между ними, а в правление Олдр'жиха Чеш­ского и в последние годы княжения Владимира и з

335

начале правления Ярослава можно предположить даже русско-чешские союзнические отношения, то картина русско-польских отношений представляется гораздо бо­лее сложной. Анализ летописных статей 981 и 992 гг. убеждает, правда, в том, что распространенное в лите­ратуре представление об остро враждебном характере русско-польских отношений в конце X в. не имеет под собой оснований. Отношения Руси и Польши развива­лись в это время мирно, хотя чешский великокняжеский двор делал, вероятно, попытки втянуть Русь в польско-чешский конфликт из-за Силезии и Малой Польши. Од­нако период мирного руоокочпольокого соседства сменил­ся в 10—30-е годы XI в. периодом длительного воору­женного конфликта, вслед за которым, правда, наступил в конце 30-х и в 40-х годах период тесного русско-польского военного и политического сотрудничества.

Не менее сложной была и картина отношений запад­нославянских стран друг с другом. Вслед за относитель­но недолгой эпохой польско-чешского союза 60—начала 80-х годов X в. отношения между польскими и чешскими феодалами вошли в период острых противоречий и столкновений, для развития которых чрезвычайно серь­езное значение имела восточная политика Германской империи. Важно подчеркнуть также наличие почти по­стоянного в исследованное время польско-лютического конфликта, особенно опасного для позиций польских феодалов на Поморье. Зато довольно тесные связи, военное и политическое сотрудничество далеко не всег­да, конечно, оформленные формально, объединяли Че­хию и Лютическнй союз.

В ходе развития польско-чешских отношений в конце X и начале XI в. при Болеславе II Чешском и Болесла­ве I Польском и в конце 30-х годов XI в. при Бржети-славе I Чешском неоднократно возникали планы созда­ния под руководством чешских или польских феодалов обширной западнославянской раннефеодальной монар­хии. Речь при этом, разумеется, не шла об объединении всех западнославянских стран, включая земли, населен­ные полабо-прибалтийсквми славянами. Речь шла лишь об объединении Польши, Чехии и части полабо-прибал- тийских славянских земель, когда военная и политиче­ская инициатива находилась в руках польских феода­лов, либо об объединении Чехии и части польских зе-