— Я знаю, как тяжело пришлось вам, ребята, с тех пор, как коббы были вынуждены прекратить сапожную деятельность, и вышли из бизнеса, — сказал я. — Я достал разрешение для тебя, и твоего клана. Вы можете работать здесь, чинить обувь, а в обмен получать все, что вам необходимо из торговых автоматов. Правильно?
— Правильно, — согласился Киф, не отрывая глаз от испорченной обуви в моей руке. — Чародей, в корзину кидать нет нужды их тебя. Если выброшены они будут, мусором они станут, и коснуться их мы не сможем. Потеряны навсегда, тогда они будут. Давай сделаем так, чтобы не испытали мы такого огорчения.
Остальные коббы одобрительно зашептали.
Достаточно кнута. Время показать им пряник. Я поднял вверх старые, поношенные мартинсы от 'Birkenstocks'. Это зрелище заставило некоторых почтенных матрон коббов зацокать языками от неодобрительного осуждения.
— Я помог вам заключить хорошую сделку здесь, в 'Shoegasm', — сказал я. — Но насколько я вижу, у вас перенаселенность. Я могу предложить вам еще одно хорошее место для начала. Семья. Семеро детей, родители и все они активно носят обувь.
Коббы забормотали, пытаясь скрыть охватившее их волнение.
Киф деликатно покашлял и сказал, тревожно глядя на сломанные туфли в моей руке:
— И обувь?
— Я не буду их выбрасывать, — согласился я. — Если вы поможете мне.
Киф чуть прищурил глаза и рассержено посмотрел на меня.
— Рабы твои мы. — Сухо и резко сказал он. — Шантажированы и подкуплены.
— Ты знаешь, за что я борюсь, — ответил я. — Я защищаю смертных. Я никогда не пытался скрыть это и никогда не лгал тебе. Я сделаю все, что нужно для этого и ты знаешь мою репутацию. Я заключал сделки с Маленьким Народцем, и я всегда благодарил вас за помощь. Мне нужна ваша помощь, Киф.
Лидер коббов внимательно выслушал меня. Никому не нравится, когда его принуждают, даже тем из Маленького Народца, кто зарабатывает на жизнь ремонтом обуви, но у меня не было времени на дипломатию.
Расстроенный взгляд Кифа не отрывался от обуви, которая повисал над мусорной урной, но он ничего не отвечал. Остальные коббы молчали, терпеливо ожидая, что скажет Киф.
— В знак добрых намерений, Киф, — сказал я тихо и аккуратно поставил сломанные туфли на пол, перед магазином. — Я доверю тебе и твоим людям отремонтировать и возвратить их. И я заплачу за это пиццей.
Коббы глубоко вздохнули, уставившись на меня так, словно я вручил им карту, ведущую к Эльдорадо. Я услышал, как один из молодых коббов воскликнул: — Пицца, ух ты!
— Ничто не вечно под луной, даже пицца, — сказал Киф строго. — Вечна лишь обувь и изделия из кожи!
— Обувь и изделия из кожи! — повторили остальные крошечные коббы, торжественными голосами.
— Немного смертных оказывает уважение Маленькому Народцу ныне, — сказал Киф тихо. — Или доверие. Правда есть, что под крышей этой, нас слишком много. И по отношению к чародею, должны мы перед ним. — Он осмотрел туфли профессиональным взглядом и кивнул один раз. — В согласии с твоими условиями и в согласии с нашими условиями, наше согласие дано. Тебе сказать нам надо, что хочешь ты от нас.
— Разведка, — сказал я, чувствуя огромное облегчение. — Я знаю, что вампиры Черной Коллегии в галерее. Мне нужно точно знать, сколько их, и где именно они находятся.
— Сделано это будет, — торжественно объявил Киф. — Коббы!
Потом было легкое дуновение ветра, и я внезапно остался один. Ах да, обе Сарины дорогие туфли, и тяжелые ботинки Молли исчезли. Последние прямо из моей руки и так гладко, что я даже не заметил, когда они были взяты. Я проверил (просто на всякий случай), но моя собственная обувь осталась в безопасности, на моих ногах, что было облегчением. Вы ни в чем не можете быть уверены с коббами. В том, что затрагивает их интересы маленькие фэйри, временами, могут быть ужасно зацикленными. Неразбериха с этим может быть гораздо более опасной, чем большинство из нас может себе это представлять. Несмотря на разделявшую нас с коббами металлическую решетку, я играл с огнем, когда держал 'Прада' над мусорной корзиной.
Другой вещью, которую большинство народа не осознаёт, это то, сколь много Маленький Народец может узнать, и как быстро он это может сделать. Особенно если это происходит на их территории. Для того чтобы все разузнать и вернуться обратно, Кифу и его людям понадобилось всего тридцать секунд.
— Четыре, их здесь, — сообщил Киф. — Три слабых, которые раньше в этом здании охранниками были. Один сильный, который сделал их нежитью.
— Четыре, — вздохнул я. — Где именно?
— Один поблизости группы машин, ждет и наблюдает, — сказал Киф. — Один снаружи бистро, где смертные укрылись, он тоже наблюдает. Еще один внутри позади своей хозяйки стоит.
Я внезапно почувствовал тяжелый, холодный ком в желудке.
— Кто-нибудь пострадал?
Киф покачал головой.
— Насмешки над ними, делает она. Пугает она их. — Он пожал плечами. — Это не то, что вид ее предпочитает.
— Нет. Она тут для мести, а не для пропитания. — Я задумался. — Мне надо, чтобы вы кое-что достали. Сможете?
Я сказал ему, что мне необходимо, и Киф немного обиженно посмотрел на меня.
— Конечно, сможем.
— Хорошо. Теперь, насчет того, который снаружи, — сказал я. — Можешь показать мне путь, по которому я смогу подобраться к нему так, чтобы он меня не заметил?
Глаза Кифа засверкали такой скрытой решимостью, которую никак не ожидаешь от существа с его размерами и внешностью.
— В путь, чародей.
Я практически бежал, но у крошечного кобба не возникало проблем с тем, чтобы оставаться впереди меня.
Он привел меня к запертой двери для служебного входа, для которой был необходим ключ, но она внезапно рывком распахнулась. Дюжина молодых коббов свисали на засове с внутренней стороны двери и что-то весело кричали. Мой амулет давал немного света и Киф повёл меня вниз по ступенькам через длинный, темный туннель.
— Доступ к канализации и водопроводной системе, этот проход даёт, — прокричал он мне, когда мы остановились у подножья лестницы, ведущей вверх. Маленький бумажный сверток лежал на полу рядом с первой ступенькой.
. — Твоё оружие, — сказал он, показывая на свёрток. Затем указал на лестницу, ведущую вверх. — Позади вампира, этот выход открывается.
Я раскрыл сверток и обнаружил два пластиковых цилиндра. Я не хотел шелестеть бумагой, поэтому положил один из них в карман куртки, и полез вверх по лестнице, держа другой в руке. Крышка люка была сделана из какого-то тяжелого пластика, что было гораздо удобнее дерева или стали. Она открылась без единого звука. Я высунул голову, и внимательно оглядел парковку.
Фонари не горели, но было достаточно снега на земле, чтобы отражать свет вверх, создавая на улице странную, ограниченную, замкнутую тишину. Вампир стоял, как назло прямо возле 'Голубого Жучка', у группы машин припаркованных на стоянке у галереи.
Его тень была чуть плотнее чем обычное черное очертание и, несмотря на то, что фигура была человеческая, существо стояло с нечеловеческой неподвижностью. Даже другие неживые предметы на парковочных местах казались, более подвижны, чем оно. Снег покрывал его голову и плечи так же, как крыши и капоты припаркованных машин. Оно стояло, сосредоточенно наблюдая за темной галереей, где снег вихрями врывался в зияющую дыру, оставшуюся от протаранившей стену машины и подкарауливало любого, кто попытается покинуть здание этим путем.
Новорожденный вампир и близко не так опасен, как более старый, но это примерно то же что сказать, будто тягач 'Макс Трэк'[17] и близко не так опасен, как боевой танк. Если тебе не повезет, и ты окажешься парнем, стоящим на дороге между ними, для тебя не будет разницы, кто из них сделает из тебя фарш. Если бы у меня с собою были посох и жезл, то я имел бы шансы в прямом столкновении. Но они остались дома, да и моя магия создает слишком много шума и предупредит вампиров о нападении.
Вампиры — это суровые создания. Они созданы для того, чтобы убивать. А мне нужно устранить одного из них внезапно и максимально жестко, не поднимая при этом шума. Если я вступлю в открытый поединок, у меня не будет ни малейшего шанса.
Поэтому я использую информацию, полученную от коббов, чтобы ударить исподтишка.
Я начал собирать и фокусировать силу. Магия, с которой я родился и которую закалял на протяжении всех жизненных трудностей, вливалась в меня, заставляя мои руки покрываться гусиной кожей. Я почувствовал странное давление на затылок и на лоб. Когда энергия во мне начала бурлить и разрывать меня изнутри, я начал направлять её, концентрируя свою волю и мысли на желаемом результате.
Заклинание, которое я создавал, не было одним из моих любимых. Оно заняло у меня более двадцати секунд. По сравнению с быстрой и эффективной боевой магией — это заклинание было прямым путем к могиле.
Зато для вероломного, предательского удара в спину — оно было идеальным вариантом.
В последнюю секунду вампир, кажется, что-то почувствовал. Он начал поворачивать голову в мою сторону.
Я выпустил свою силу, нанося удар, и прорычал, — Gravitus!
Магия ударила в землю возле ног вампира, и устойчивая, неторопливая, непоколебимая сила земли внезапно взбаламутилась, возрастая в том месте, где стоял вампир. Откровенно говоря, я не увеличил силу земли. Я её только немного сконцентрировал. В кругу диаметром пятьдесят ярдов, буквально на долю секунды, гравитация исчезла. Машины волной приподнялись на амортизаторах и снова приземлились. Поднявшись на несколько дюймов в воздух тонкий слой снега теперь снова медленно оседал на землю. На ту же долю секунды, вся гравитация со всей этой площади сконцентрировалась в круге, может быть восемнадцать дюймов в диаметре, прямо под ногами вампира.
Не было ни взрыва, ни вспышки света, ни крика. Вампир просто повалился на землю, расплылся по ней, как блин, так же внезапно и сильно, как если бы я уронил на него наковальню. Раздался пульсирующий, щелкающий звук от сотен костей, ломающихся одновременно, и брызги темной жидкости покрыли все машины поблизости от вампира. И конечно основная часть этой гадости осела на 'Голубом Жучке'! Ну что за закон подлости!
Отдача от накопления и применения такого количества энергии заставила меня тяжело опуститься на землю. Я никогда не любил магию земли. Она никогда не была моей сильной стороной — слишком медленная, слишком трудоемкая. Я всегда считал, что она не заслуживает того, чтобы тратить на нее усилия. Но пока я с трудом поднимался с земли, я сам себе признался, что если есть достаточно времени для её применения, то она чертовски впечатляюща.
Я обошел машину, наблюдая за входом в галерею, но оттуда не раздалось внезапных криков ярости и Друлинда или другие вампиры не выскочили внезапно, как чертики из табакерки.
Вампир был все еще жив. Не-жив. Какая разница. Это существо все еще пыталось двигаться.
Это была, по большей части, просто масса мягкой плоти. Благодаря холоду, она еще не начала гнить, поэтому не было отвратительного запаха. Один глаз повернулся в смятом, больше похожем на лепешку черепе. Мускулы дернулись, но без связи с прочным скелетом, они не были способны, ни на что, кроме странного, пульсирующего движения. Оно, наверное, со временем смогло бы собрать себя воедино, если бы у него была кровь и время, но я не собирался давать ему такую возможность. Я поднял пластиковый цилиндр над ним.
— Ничего личного, — сказал я вампиру. Затем посыпал его молотым чесноком из пиццерии, которая находилась во внутреннем дворике галереи.
Я не могу сказать, что на самом деле он завизжал. Он умирал как засоленный моллюск, в тихой, пульсирующей агонии. Мне пришлось несколько секунд побороться с собственным желудком. Абсолютно отвратительная кончина — это то, что ждет любого вампира. Несколько облачков дыма поднялись вверх и через мгновенье, вся масса немертвой плоти снова стала
