Глава девятая. ДЕРЧЕЛЫ
А любимые внучата вприпрыжку всё дальше и дальше убегали от дома. Всё глубже и глубже забирались в чащу лесную. А чаща всё гуще и глуше. Лес уже почти непроходимый стал. Деревья вековые, замшелые стоят. Ветвями переплелись, словно обнялись по-братски и со скрипом покачиваются под порывами ветра.
Корни их из-под земли торчат, идти мешают. Ветки свисают, за одежду цепляют. Машенька уже все коленки ободрала, а всё вперёд и вперёд Васечку тащит.
Вдруг слышит скрипучий голос:
— Стой, девочка!
Остановилась Машенька, внимательно посмотрела по сторонам. Никого, кроме них с Васечкой, нет. Только деревья да кусты вокруг. Ни одного живого существа.
И не заметила Машенька, что в развилке столетнего дуба Соловей-разбойник притаился!
Толстый маленький старикашка: усы длинные седые, на голове волос с гулькин нос. Глазки- буравчики, злые, бегающие. Будто он спрашивает: «Чего бы такого сделать плохого? Кому бы ещё насолить, навредить? Подкараулить и посвистом своим ошарашить!»
Но старый разбойник так обленился, что и свистеть совсем перестал. Сидит теперь и ждёт, когда сильный ветер за него это сделает. Как только ветер засвищет, он щёки надувает и делает вид, будто это он свистит. А сам только указывает, куда ветру дуть.
И всё равно хоть сам и не свистит, а сбить с дороги путников ему как-то удаётся. Вот и на сей раз сидит Соловей-разбойник и гаденьким голосочком подвывает:
— Сто-о-й, девочка, дальше дороги не-е-т!
А Машеньке только этого и надо.
— Ура! Мы заблудились! — радостно закричала она.
— Ура-а… — эхом отозвался Васечка. — А что же нам теперь делать? — неуверенно спросил он.
— Сама не знаю! Сейчас отдохнём и тогда решим, что дальше делать будем.
— Ну, давай отдохнём и решим, — согласился Васечка.
Тут Соловей-разбойник опомнился, его аж перекосило от злости.
В старое-то время ни пеший, ни конный здесь бывало не проскочит. А эти малявки-козявки совсем не боятся. На тебе — радость им доставил!
— Ахти, негодники! — завопил противный старикашка. — Ну вы у меня дождётесь! Поднесу вам подарочек, небось небо с овчинку покажется.
Сощурился разбойник, изготовился, вытянул губищи свои да ка-ак свистнет!
Деревья пригнулись, трава полегла, сорванная листва столбом к небу взвилась, темно стало.
Откуда ни возьмись с оглушительным свистом налетел ураганный ветер. Подхватил ребят и стал мотать-болтать.
Однако через малое время стих. Очутились они на небольшой полянке. Красота кругом неописуемая! А злодея нигде не видать…
Не успела Машенька нарвать букетик полевых цветов, как снова подхватил их свистящий вихрь и закружил.
Кружил, кружил и, окончательно закружив, сбросил на поваленное дерево возле здоровенной коряги.
— Вот теперь, Васёк, мы с тобой заблудились так заблудились…
Неожиданно солнце, которое только что с трудом всё же пробивалось сквозь ветви деревьев, совсем исчезло. Небо заволокло грозовыми тучами, из которых водопадом обрушился ливень. Он был такой силы, что казалось, будто упругие водяные струи вонзаются глубоко в землю.
Ослепительно сверкнула молния. И, как бы не торопясь, раскатисто зарокотал гром.
Быстрее молнии шмыгнули Машенька с Васечкой под корягу. Там было очень темно, но зато сухо. Они прижались друг к другу и стали озираться по сторонам, желая понять, куда это их занесло?!
А вокруг что творится! Гроза громыхает. Ливень свирепствует. Темень чернее чёрного.
Посидели немного, отдышались. Машенька уже и понять не может, открыты у неё глаза или закрыты.
«По-моему, закрыты», — подумала она и зевнула.
В неожиданно наступившей тишине что-то зашуршало.
Девочка поняла, что под корягой, кроме них, ещё кто-то прячется. Ей стало не по себе. Не то чтобы она испугалась, просто подумала: вдруг это волчье логово или ещё что-то хуже?
— Ты что-нибудь слышишь? — шепнула она Васечке прямо в ухо.
— Слышу, — прошептал он в ответ, — по-моему, вон там… шевелится…
— Кто здесь?! — как можно строже спросила Машенька.
Раздался щелчок, и подкоряжиое пространство осветилось.
Перед ними стоял небольшого роста, одетый в военный мундир деревянный человечек с деревянным ружьём на плече. В руке он держал фонарь и с любопытством рассматривал незваных гостей.
— Приветствую вас, королевна, и тебя, незнакомый дерчел! — сказал он вежливым тоном.
— Никакой он не дерчел, а просто мальчик Васечка, внук дедушки Семёна, — возразила Машенька.
Васечка посмотрел на неё, одобрительно кивнул и громким шёпотом спросил:
— А что такое дерчел?
— Потом узнаем, — сказала Машенька и в свою очередь полюбопытствовала: — Ну, а вы кто такой?
— Я портупей-прапорщик. Стерегу наше подземное царство от незваных гостей.
Он поставил на землю свой фонарь, отпер потайную дверь, и она со скрипом отворилась.
— Дорогие незваные гости! Позвольте вас пригласить посетить наше уютное, гостеприимное царство! — сказал портупей-прапорщик, взяв на караул. — Если не возражаете, прошу следовать за мной.
При виде открытой двери, ведущей в подземелье, Машенька подумала: «Очень интересно! Но как-то немного боязно».
И всё-таки любопытство взяло верх, и она шагнула в темноту.
Васечка, как всегда, решительно последовал за ней.
Сразу за дверью оказалась лестница. Она была винтовая, довольно узкая, низкая и тёмная. У Машеньки было такое ощущение, будто она ввинчивается в землю, У неё даже голова закружилась.
Но чем глубже лестница уходила под землю, тем светлее становилось вокруг.
Портупей-прапорщик шёл впереди, держа фонарь высоко над головой, и что-то восторженно бормотал себе под нос.
Наконец лестница закончилась. И все трое оказались на небольшой, скупо освещённой площадке, напоминающей театральные подмостки. Вокруг занавеси, драпировки, какие-то перегородки, похожие на кулисы. А своды подземелья такие низкие, что Машеньке пришлось пригнуться, чтобы головой не удариться. Зато Васечке всё было впору.
Портупей-прапорщик подал фонарём условный сигнал, и из-за кулис стали выходить куклы. Это были деревянные артисты, исполнители ролей из разных кукольных спектаклей. Все были одеты в поношенные театральные костюмы. У некоторых даже краска на лице потёрлась и облупилась. Чувствовалось, что каждый из них прошёл огромный творческий путь. А лучше сказать: огонь, воду и медные трубы.
Хозяева и гости с любопытством рассматривали друг друга.
