и никто из стран-победителей не пытался принять его на вооружение и запустить в производство на своих заводах. Тем не менее работы по новым ПТУР велись во многих странах. Первыми успеха добились французы, в 1956 г. принявшие на вооружение ракету SS-10. В том же году ее применили в ходе «англо- франко-израильской агрессии» против Египта.
О работах в этом направлении в нашей стране известно мало – только то, что с 1955 г. главный конструктор АД. Надирадзе в ГС НИИ-642 разрабатывал два типа ПТУР. Работы были доведены до стадии бросковых пусков ракет и автономной отработки систем управления и наведения.
Однако информация об успехах французов и других европейских конструкторов, доведенная до руководителей советского военно-промышленного комплекса, произвела должное впечатление. Так, по свидетельству бывшего главного конструктора КБ танкового завода №183 в Нижнем Тагиле А.Н. Карцева, еще почти за год до первого применения ПТУР в Египте заместитель председателя Совета Министров СССР В.А. Малышев на совещании 31 января 1956 г. задал вопрос присутствующим руководителям танковых конструкторских бюро: «Кто из вас занимается установкой ракет в танки?». Творцы танковой техники скромно промолчали, хотя предварительные обсуждения этой темы велись еще с конца 1955 г.
В начале августа 1956 г. В.А. Малышев провел специальное совещание по «ракетной» теме с участием представителей промышленности, Главного бронетанкового и Главного артиллерийского управлений Министерства обороны СССР, на котором он уже конкретно поставил всем присутствующим задачу – совместными усилиями создать полностью бронированные гусеничные машины, вооруженные противотанковыми управляемыми ракетами. При этом требовалось надежно защитить ракетное вооружение, что исключало применение вынесенных за броню пусковых установок с несколькими направляющими – по типу тех, что разрабатывались в те годы за рубежом. В этом случае требовалось использование специальных автоматов заряжания пусковой установки. Тем самым зарождалась концепция «ракетного танка» – объекта, принципиально отличного от слабо защищенных боевых машин противотанковых ракетных комплексов, созданных к концу 1950-х гг. и предназначенных для стрельбы с места.
На следующий день все заинтересованные лица собрались в Главном бронетанковом управлении для подготовки проекта постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР.
Как писал Л.Н. Карцев в своих воспоминаниях (см. «ТиВ» №4 за 2008 г.), «После этого совещания началось группирование разработчиков. Несмотря на нежелание АЛ. Морозова заниматься новым делом, именно к нему первому подключили разработчиков ракет. Ж.Я. Котин, наоборот, загорелся желанием установить ракеты в танк. Ему тоже подобрали соисполнителей. Организовали команду и главному конструктору Челябинского тракторного завода П.П. Исакову. Один я остался не у дел. На меня просто «не хватило» фирм-разработчиков ракет. Я, естественно, разволновался и стал было вслух возмущаться дискредитаци- онным отношением ГБТУ к нашему КБ. Неожиданно сидящий рядом неизвестный мне человек проговорил: «А давайте-ка попробуем и мы с вами!». Этим человеком оказался Александр Эммануилович Нудельман, известный конструктор авиационного автоматического вооружения военных лет, который решил перепрофилировать свое КБ (ОКБ-16) на создание противотанковых ракет. Он попросил подключить к нему консультантом по системе управления будущей ракетой фирму академика А.А. Расплетина (КБ-1)».
Естественно, что при такой организации работ, когда для каждого танкового КБ подбирали «своего» конструктора-ракетчика, число разрабатываемых бронеобъектов и комплексов росло как снежный ком.
К весне следующего года был подготовлен правительственный документ, предусматривающий создание двух типов «истребителей танков» разработчиками средних танков в Харькове и Нижнем Тагиле, двух типов «танков с реактивным вооружением» конструкторами тяжелых танков в Ленинграде и Челябинске, «плавающего танка с реактивным вооружением» в Сталинграде и авиадесантной самоходной установки с подобным вооружением в Мытищах. К этим шести темам «пристегнули» создание двух типов «пехотных реактивных управляемых снарядов» с переносными пусковыми установками, разработку истребителя танков с пушечным вооружением, а также множество работ по частным проблемам создания танков и ракет.
В результате Постановлением СМ СССР от 8 мая 1957 г. №505-257 (приказ министра транспортного машиностроения №0042 от 18 мая 1957 г.) «О создании новых танков, самоходных установок – истребителей танков, средств противотанковой обороны и управляемого ракетного вооружения для них» задавалось проведение работ по 31 теме (включая создание девяти типов управляемых ракет) со сроком завершения – 1959 г.
В 1960 г. на вооружение были приняты только два крайне необходимых армии «пехотных» противотанковых ракетных комплекса («Шмель» и «Фаланга»). Из множества танковых комплексов, заданных постановлением от 8 мая 1957 г., на вооружение удалось сдать всего один – «Дракон», да и то только спустя десятилетие после начала работ, с отставанием на 7-8 лет от первоначально заданных сроков.
Столь скромный итог широко развернутых работ объясняется отсутствием опыта в части противотанкового ракетного оружия как у заказчика, так и у организаций, привлеченных к его разработке. Требования к ракетным комплексам были необоснованно завышенными и при тогдашнем уровне развития техники – невыполнимыми. Кроме того, сказалось инициированное Н.С. Хрущевым решение о прекращении разработки тяжелых танков, под которое попали темы ленинградских и челябинских танкостроителей. А самоходные установки «Шмеля» и «Фаланги» на шасси БРДМ в основном решали задачи, поставленные перед создаваемыми легким плавающим танком и авиадесантной самоходкой, так что необходимость в их разработке отпала.
В «средней весовой категории» харьковское КБ, по сути дела, само «сошло с дистанции». Коллектив A. А. Морозова сосредоточил все силы на создании «пушечного» танка нового поколения, в конечном счете принятого на вооружение как Т-64. Работы по харьковскому ракетному «истребителю танков» – «Объекту 431» – велись формально и окончательно прервались летом 1959 г., когда «главный конструктор советской космонавтики» С.П. Королев поглотил руководимый B. Г. Грабиным ЦНИИ-58 – организацию, разрабатывавшую противотанковые ракеты для «Объекта 431» – и переключил ее на решение совершенно иных задач.
Напротив, у Л.Н. Карцева и его конструкторов было мало шансов выиграть негласный конкурс по созданию нового «пушечного» танка в соревновании с обладавшим огромным авторитетом А.А. Морозовым. Ракетная тематика открывала для них перспективу прорыва в ограниченный крут наиболее значимых организаций отрасли. Забегая вперед, отметим, что работа над приоритетной темой «истребителя танков» дала коллективу Л.Н. Карцева возможность попутно подключить ряд авторитетных смежников к решению множества сугубо танковых проблем – созданию гидромеханической трансмиссии, новых схем ходовой части танков, внедрению газотурбинных двигателей. Все эти наработки, осуществленные за счет средств, выделяемых на «истребитель танков», были использованы в дальнейшей работе коллектива Л.Н. Карцева, в том числе при создании танков семейства Т-72.
Однако в 1957 г. перед КБ завода №183 была поставлена исключительно сложная, принципиально новая задача. Истребитель танков должен был успешно действовать не только в обороне, но и в наступательном или встречном бою, а по уровню броне- защиты и маневренности не уступать танкам соответствующей весовой категории. Из этого вытекало важнейшее требование к управляемому вооружению истребителей танков – обеспечение стрельбы сходу. В свою очередь, это требование исключало возможность применения проводной лини управления и использования системы ручного наведения. Одновременно следить за целью и ракетой, при этом еще и выдавать команды на ракету из несущегося по полю боя истребителя танков было невозможно. Правда, в те годы это представление казалось очевидным не для всех. Некоторые специалисты считали более правильным применение ручного режима для того, чтобы исключить двойные ошибки наведения, вносимые и наводчиком, и аппаратурой комплекса. Обсудив результаты анализа, возглавивший в КБ-1 работы по «Дракону» А.И. Богданов запретил заниматься ручным режимом, направив все силы на отработку полуавтоматического режима.
Наиболее привлекательным представлялось автоматическое наведение реактивного управляемого снаряда на цель. Тем более, что первые отечественные самонаводящиеся ракеты класса «воздух-воздух» уже проходили летные испытания. Однако дальнейшие работы выявили практическую непригодность радиолокационных головок самонаведения в наземных условиях. Оказалось также, что и тепловое излучение танка недостаточно для того, чтобы обеспечить захват цели инфракрасной системой самонаведения.
