самого пушечного танка.
Чтобы обойти описанные выше препятствия, при стрельбе ракетой ЗМ7 на дальности свыше 1,5 км (примерно когда цель начинает вписывается в разрыв ЦМ прицела) была отработана такая техника стрельбы: выстрел производился, когда ЦМ наводилась примерно на 2-3 корпуса выше цели, и по мере уменьшения видимых угловых колебаний ракеты (трассера) до соизмеримых с размерами цели, ЦМ переводилась на центр цели. Никакого принудительного (программируемого) превышения на начальном участке полета в «Драконе» не требовалось. Реализовать вышеизложенную технику стрельбы для ракеты, имеющей сверхзвуковую скорость, достаточно сложно.
Тем не менее дым наводчику все же мешает и на «Драконе», так как в целом выполняется трехточечная схема наведения, снижающая качество видения цели после выстрела и в процессе полета ракеты к цели, хотя со стороны дыма практически не видно.
А вот три ранее упомянутых недостатка достаточно легко устраняются простым и хорошо известным решением – введением дежурного режима, при котором до выдачи ракеты на пусковую установку анодные напряжения не подаются, а накальные цепи ламп запитываются дежурным напряжением (5,6-5,9 В вместо 6,3 В). Оставалось только убедиться в достаточности 6 секунд, отводимых на выдачу ракеты из боеукладки в боевое положение, для выхода аппаратуры комплекса на рабочие параметры.
Макетирование подтвердило такую возможность, а вместе с ней возможность исключения всех вентиляторов и воздуховодов (это более половины объема всей аппаратуры), обеспечения гарантированной стабильности настроек, а также снижение уровня шумов не менее чем 15-20 дБ (до типичного «танкового» уровня). Но этому не суждено было произойти: Алексей Иванович Богданов был тяжело болен и считал необходимым закрепить достигнутый уровень принятием истребителя танков на вооружение Советской Армии, имея в виду проведение такой модернизации впоследствии. Жизнь не предоставила ему такую возможность. Да и мой начальник отдела испытательного полигона в Кубинке не давал выполнять эту работу, серьезно предупредив: «Еще раз увижу с паяльником в руках – влеплю выговор». Он был прав в том, что страдали другие работы, возложенные на меня, а лишнего времени у нас тогда просто не имелось – с 18.00 до 19.00 у нас был ужин, а далее до 23.00 работали в качестве «приставки» к ЭВМ «Минск», обсчитывая траекторную «цифирь» с траекторных киноаппаратов (суббота была рабочим днем). Если к этому добавить нередкие ночные работы, плюс дежурства по части и минус воскресенья, используемые на регулярные спортивные мероприятия, то действительно не остается времени даже для того, чтобы сообразить, как можно все это выполнить.
На этап Государственных испытаний в Кубинке подготовили наводчиков из числа солдат срочной службы, поскольку сама стрельба не вызывали никаких сложностей по сравнению с системами «ручного» наведения. Мало того, один из основных наводчиков был нестроевым солдатом (в батальоне обеспечения исполнял должность кочегара в котельной), поскольку к этому моменту полк обеспечения расформировали, и солдат едва хватало на караульную службу полигона. Все наводчики прошли качественную подготовку и получили высокую оценку по показателю точности удержания центральной марки на цели с помощью самодельного прибора, определяющего вероятность удержания ЦМ за 15 с в заданных габаритах при движении истребителя танков «Объект 150», хотя описанная выше техника стрельбы не требовала такого напряжения.
Стоит подчеркнуть особо, что испытательные стрельбы по сложности не идут ни в какое сравнение с обычной стрельбой по цели или даже со стрельбой на различных показах. Это объясняется тем, что при испытаниях экипаж не просто стрелял, а осуществлял фактическое управление системой полигонных измерений и в значительной степени зависел от ее функционирования. Запуская с «Объекта 150» систему единого времени, в каждом случае приходилось по секундам высчитывать или момент пуска, или момент своевременного предотвращения его при отказе одной из систем (например, при остановке мишени, невыдерживании скорости самого истребителя танков, отказе одного из киноаппаратов траекторных измерений по трассе полета ракеты и даже самой аппаратуры комплекса или аппаратуры измерений на машине).
Достаточно сказать, что за три последние минуты до пуска вместе с командиром машины приходилось выполнять в строго определенном порядке до 40 операций с различными органами управления, и было совершенно не до того, чтобы заблаговременно взглянуть на цель через прицел. Попытки в этих условиях заменить на кого-то другого не только наводчика, но даже командира машины подполковника Владимира Дмитриевича Безрукова неизменно приводили к срыву планируемого опыта или к потере ракеты.
Спустя много десятков лет приходится самому удивляться, что входе испытаний не «запорол» ни одного пуска по условиям испытаний, не потерял ни одной ракеты, стоимость которой в те времена соизмерялась со стоимостью четырех танков Т-55. А таких стрельб было под сотню. Тем более что можно было спросить с младшего научного сотрудника лаборатории радиолокации и телевидения, ведущего самостоятельную тематику, не связанную с этой работой, и не имевшего квалификации наводчика ни по одному из известных видов вооружения. По должности мне не полагались ни танковые комбинезоны, ни шлемофоны, ни соответствующая обувь: все пуговицы на моей пропитанной «соляркой» шинелишке и тужурке держались на медной проволоке, проткнутой через подкладку. Естественно, это приводило к заболеваниям и даже травмам. Вспоминается забавное предсказание одного из гражданских специалистов: «Я вижу, что еще пару раз стукнешься как следует головой и будешь полковником!» Поводом для этой шутки послужило присвоение мне очередного воинского звания – «капитан», совпавшего с вынужденным отсутствием на работе из-за травмы головы, произошедшей в результате падения с «Объекта 150». Однако для реализации полученного предсказания потребовалось этих ударов гораздо больше, и чаще они были морального толка, а не чисто физического.
То, что я попал на роль наводчика, объяснялось, возможно, какими-то накопившимися у меня познаниями в одной из самых сложных в отработке и настройке систем – телевизионной системы считывания координат ракеты в условиях естественных световых помех, хотя, впрочем, большой уверенности в этом нет, а также каким-то просто необъяснимым доверием главного конструктора, которое с моей стороны невозможно было не оправдать. Обычно он прятался на момент пуска куда-нибудь в укромное место, не выпуская изо рта папиросу. На испытаниях других противотанковых комплексов наводчики обычно выбирались из числа разработчиков, а для отработки «ручных» систем – предпочтение, как правило, отдавалось бывшим пилотам в силу наличия у них профессионального навыка управления по двум производным.
Подготовка наводчиков после принятия на вооружение ИТ-1, как мне удалось в последствии узнать, имела «особенности», свойственные военным учебным частям. Из-за высокой стоимости ракеты на весь срок службы каждому наводчику-оператору выделялась для стрельбы одна ракета (либо в «учебке», либо в линейной части). Как-то удалось собрать наводчиков отдельного батальона ИТ-1 в Белорусском военном округе (БВО), чтобы познакомиться с их уровнем подготовки, особенно тех из них, кто свою норму уже отстрелял. Спрашиваю, как прошла подготовка комплекса к бою? Отвечают, что ничего не готовили, все было заранее включено и настроено: там был такой здоровый капитан со связистскими эмблемами, который показал им достаточно увесистый кулак, сопровождая этот жест словами: «Только что там троньте – убью!» Хорошо и очень поучительно, ну а результат-то стрельбы хоть видели? Попали? Ответы были разные, а смысл – либо не видели, либо не поняли. И это не случайно – ракеты без боевых частей невыразительно взаимодействуют с мишенью, особенно когда она выполнена из плетеных прутьев, а дальность до нее около 3000 м. Но им сказали, что все попали.
На этапе войсковой эксплуатации отсутствовали тренажеры для наводчиков:
