– Не знаю, – ответила она как можно беспечнее и беззаботнее. – Пока шлюпка здесь, зачем мне торопиться.
– Куда же ей деться, если я при ней… Но могут появиться дополнительные расходы… Аша лишь пожала плечами и ускорила шаг. Из-за спины еще раз донеслось:
– Платиновое… с рубином! Аша проигнорировала портовую таможенную службу единственно по причине незнания, что таковые существуют, что положено объяснить – кто ты и зачем ты здесь. Она прошла мимо охраны с такой уверенностью и невозмутимостью, что никто не успел ее остановить. Ее невозмутимостью на самом деле было не что иное, как наивность, а под уверенностью скрывалось сильное волнение и страх неизвестности. Следующие несколько часов она провела блуждая по пыльным и душным улицам Палантаса. На каждом шагу ей попадалось что-то, что изумляло или пугало, приятно поражало или отталкивало. Куда пойти? Что делать?.. Одно она знала наверняка – необходимо найти повелителя Даламара. А потом можно будет и отдохнуть. В рассказах Заступника иногда звучали выражения типа – «гостиничные номера», «работа», «зарабатываете денег» – но не более того. Его рассказы о контактах с людьми не отличались содержательностью, носили ограниченный характер. Даже о таком простом понятии, как «зарабатывать себе на хлеб», он имел очень слабое представление. Что уж говорить об Аше… Девушка наивно глазела по сторонам, и выражение лица у нее то и дело менялось.
Помпезные здания, столь непохожие на маленькие одноэтажные жилища эрдов, подавляли своими размерами. Она чувствовала себя потерянной в этих мраморных кущах. А количество людей! За одно короткое мгновение она увидела их столько, сколько не видела эрдов за всю свою жизнь. И все они, похоже, невероятно спешили – порывисто двигались, работали локтями, уклонялись друг от друга, разгоряченные, запыхавшиеся. Сначала Аша решила, что городу угрожает враг и он на осадном положении. Она обратилась с вопросом к девушке, несшей из колодца воду, и выяснилось: в Палантасе базарный день, а из-за духоты на улицах – просто безлюдье. Жара усугублялась близостью воды. В порту, по крайней мере, ощущалось дуновение бриза, город же изнемогал от зноя. Горожане буквально барахтались в тугих, плотных волнах отраженного от мостовой тепла. В домах и лавках было и того хуже. Владельцы магазинов, борясь с дремотой, обмахивались кто чем мог. Тень от деревьев стала уютнейшим местом для тех, кто победнее. Кто побогаче, пользовались прохладой отделанных мрамором апартаментов, лениво сетуя на погоду. Время от времени в нос ударял запах мусора и отбросов, но, кроме Аши, его никто не чувствовал. В Палантасе в летнюю пору иначе и не пахло. А она все бродила и бродила… Раз девушка оказалась около огромного здания, которое, как ей пояснили, было городской библиотекой. Аша припомнила, что Заступник с большим уважением отзывался о ней как о месте средоточения знаний обо всем на свете. В связи с этим последовал нехитрый вывод: не спросить ли там о местонахождении повелителя Даламара. Навстречу Аше шагал молодой человек в коричневых одеждах, которому она и задала вопрос. У монаха округлились глаза.
Он как-то судорожно махнул рукой вдоль улицы и заторопился дальше. Следуя в указанном направлении, Аша вышла к угрожающего вида башне, чье основание терялось в густой листве деревьев. Еще пять минут назад ей было невыносимо жарко, теперь же у нее по коже бегали мурашки. Под деревьями повисла холодная, угрюмая тишина. Казалось, она предостерегает… Аша, вся дрожа, бросилась прочь и испытала истинное облегчение, вновь ощутив на себе жгучее прикосновение солнца. «Очевидно, монах что-то перепутал, – подумала она. – Кто захочет жить в таком неуютном, нагоняющем тоску и жуть месте…» Девушка миновала красивое и величественное сооружение, которое, судя по надписи, являлось храмом Паладайна.
Она проходила мимо однообразно роскошных особняков знати (Аша приняла их за музеи), магазинов, где можно было увидеть все – от сверкающих драгоценностей до оружия и доспехов. И всюду толпы людей. Совершенно растерянная, не понимающая, зачем нужно было посылать ее в этот объятый сутолокой город, Аша колесила по улицам. Она чувствовала себя усталой, разбитой от долгой ходьбы и нещадного солнца. И до нее не сразу дошло, что она привлекает внимание, что некоторые при виде ее просто замирают в изумлении. Иные же – по преимуществу хорошо одетые мужчины – снимают свои украшенные перьями шляпы и при этом улыбаются. Аша отнесла эти знаки внимания на счет своей внешности и восприняла их как насмешку и издевательство. Изрядно запыленная, обиженная, раз-несчастная, девушка не переставала удивляться, как Заступник мог отправить ее в этот ненавистный каменный лабиринт. Однако мало-помалу она поняла, что все эти взгляды и поклоны – знаки восхищения. Может быть, путешествие изменило ее внешность?.. Чтобы убедиться в верности догадки, она остановилась перед витриной магазина и стала изучать свое отражение. Неровное стекло чуть искажало лицо, но ведь то же самое происходило и дома, где зеркалом могла служить лужица или вода в пруду… Нет, она ничуть не изменилась: волосы по-прежнему были цвета серебра, глаза – с тем же странным оттенком, черты лица – правильные. Но всему этому недоставало отточенности, завершенности, доведенной до совершенства, – красоты, свойственной эрдам. Аша в своих собственных глазах, как и прежде, оставалась невзрачной и неприглядной. «До чего же все-таки они странные», – сказала она себе, после того как засмотревшийся на нее юноша налетел на дерево. К тому времени, когда солнце наконец стало садиться и тени значительно удлинились, когда появился намек на прохладу, – подошвы на обуви девушки практически отсутствовали. Людей на улицах поубавилось. Матери созывали детей к ужину.
Кое-где через окна можно было видеть семью в полном сборе. А она, одинокая, замученная и обессиленная, без приюта и зверски голодная, продолжала по инерции идти вперед. Заступник собрал ей в дорогу кое-что из пищи, но с ней Аша расправилась еще до прибытия в Палантас. На свое счастье, однако, девушка забрела в квартал с торговыми рядами. Промыкавшись весь день по суетливому городу, Аша никак не могла взять в толк, каким образом горожане принимают пищу.
Теперь она поняла: ее выставляют прямо на улицу. Способ показался ей немного чудаковатым, но по большому счету – все здесь было чудным. Продавцы уже сворачивали торговлю… Девушка подошла к прилавку, на котором еще оставались фрукты. Конечно, палящий зной дня не мог на них не сказаться, но по мнению Аши, они выглядели очень аппетитными. Она взяла несколько яблок. За одно принялась тут же, а прочие положила в сумку. Затем она остановилась перед прилавком с выпечкой и дополнила содержимое своей поклажи хлебной булочкой. Еще не мешало бы и вина. Но поднялась какая-то возня, вокруг Аши все вдруг разволновались.
– Держи вора!.. Лови ее!.. Стра-а-ажа!..
4. Нападение. Арест. Тассельхоф удивлен
Перед недоумевающей девушкой нелепо вытанцовывал высокий худой человек в кожаном переднике.
– Воришка! Она украла мои фрукты! – тыча в Ашу пальцем, кричал он.
– Она стащила мой хлеб, – вторила ему женщина, вымазанная мукой. Вон он – у нее в сумке… Верни хлеб, дерзкая девчонка! Булочница потянулась к сумке, но девушка перехватила руку.
– Мерзавка! – возопила женщина. Она покушается на меня! Праздношатающиеся и разного рода отребье, без чьего присутствия не обходится ни один базар и кто слоняется в надежде на заваруху, дыша перегаром дешевого вина, – все были тут как тут. Перед глазами Аши замелькали помятые, ухмыляющиеся рожи. Девушка почувствовала, что ее ухватили за рукав.
– Берусь обыскать ее! – выкрикнул гнусного вида тип. – Сдается мне, яблочки выпирают у нее из-под блузки. Под общий гогот кольцо вокруг нее уплотнялось. Аше не приходилось бывать в подобной ситуации. Избалованная, изнеженная, она выросла в среде тех, кто никогда не повышал голоса и, уж тем более, не пускал в ход руки. Девушка буквально остолбенела. Оружия при ней не было. Воспользоваться чем-либо из подаренного эрдами ей просто не пришло в голову. Впрочем, Аша и не знала, как обращаться с магическими вещами, ведь наставления, прощаясь, она пропустила мимо ушей. Гнусный тип все не отцеплялся.
Приятели его подбадривали. Блузка затрещала, и девушка ощутила прикосновение ненавистных рук. И тут паника уступила место яростному сопротивлению. Аша стала отчаянно отбиваться. Ненавидя всех и каждого, весь этот нелепый город, она рвала чьи-то волосы, кусалась, царапалась… Лишь после того, как ее рука была до боли вывернута, красный туман ненависти в ее глазах начал рассеиваться. Аша услышала твердый властный голос.
– Полегче… полегче, любезная! Прекрати это. Девушка перестала сопротивляться и, тяжело дыша, стала озираться по сторонам. Ее держал высокий мускулистый человек, одетый в тускло-алую тунику и такого же цвета гамаши. С его появлением толпа начала рассасываться. Публика, словно плевки, бросала на ходу язвительные и цветистые реплики в адрес испортившей забаву стражи.
Приставший тип, скорчившись и постанывая, лежал на земле.
– Кто зачинщик потасовки? – задал вопрос стражник.
– Она, ваша честь, украла хлеб с моего прилавка, – заголосила булочница.
– А потом грозилась разделаться с нами…
– И мои яблоки, – присоединился к ней продавец фруктов. Взяла и преспокойно пошла прочь, как будто так и надо…
– Я не думала ничего красть, – всхлипывая, возражала Аша (слезы всегда выручали ее в спорах с Застом). – Я решила, хлеб и фрукты может брать кто угодно… И я не собиралась ни с кем разделываться… Я устала и голодна… Я заблудилась… а этот человек – он полез… Жуткое воспоминание вызвало настоящие слезы. Стражник попытался утешить девушку:
– Ну ладно… Ладно, не плачь. Похоже, от жары мозги у тебя совсем набекрень съехали. Заплати им, и будем считать, что вы квиты… Не правда ли? – добавил стражник и сверкнул глазами в сторону продавцов. Те зыркнули в ответ и, нехотя, кивком подтвердили согласие.
– У меня нет денег, – сглотнув слезы, сказала Аша.
– Бродяжка! – отрезал продавец фруктов.
– Хуже… Еще хуже, – хмыкнув, пробурчала булочница. А по заморскому одеянию и не скажешь… Посадить ее в колодки и высечь! Стражнику, видимо, не пришлась по вкусу такая идея.
