горло. Что ж поделаешь - тяжело дается уважение младших арханов. Как и любовь хозяина тяжело дается овце...
Рэми расхотелось входить в казармы. Расхотелось ступать по земле, отказывающейся впитывать кровь животного. Однако Занкл уже закончил молиться, накинул на голову капюшон и вопросительно посмотрел на своего спутника. Явно ждал.
Преодолев приступ тошноты, рожанин отвернулся от кошачьего тела и, поднявшись по мокрым ступенькам крыльца, вошел вслед за дозорным в общий зал казарм.
Изнутри пахнуло теплом, гарью и запахом спиртного. Дозорные понуро сидели за потемневшими от времени столами и вполголоса переговаривались, бросая красноречивые взгляды на закрытую дверь в глубине залы. За дверью что-то бухнуло, врезалось в стену, и подававший дозорным вино прислужник вздрогнул, уронив на пол деревянную кружку.
- Иди домой! - кивнул ему Занкл.
Тихо стало. Как на похоронах. Хлопнула дверь за спиной мальчишки-прислужника, взгляды мужчин впились в Рэми, и сидевший ближе к двери дозорный протянул гостю чашу с теплым вином.
- Холодно сегодня.
- Нечисть женится, - подтвердил Занкл, скидывая на скамью мокрый плащ и подходя к огню.
- Ты так и не объяснил, что было в приказе, - заметил молодой, поджарый воин, которого Рэми почти не знал, при этом стукнув о стол кружкой так сильно, что дешевое вино разлилось по дубовой поверхности. - Прав был Жерл, нельзя тебе, падле, доверять. А теперь что? Настучишь? Или уже настучал?
- А ты меня, брат, не суди... - усмехнулся Занкл, усевшись на скамье. - Завтра сам все узнаешь. А сейчас проблемы другие. И гость, если ты не заметил. Которому о нашей вражде знать не обязательно.
Молодой воин хотел вскочить со скамьи, но более опытный, уже начавший седеть сосед удержал его, заражая спокойствием:
- Не враги же мы, чтобы увлекаться ссорами. К чему эти слова, Интер? Или нам проблем мало? Или брата нашего не уважаешь? Или у тебя есть серьезный повод для неуважения? Доказательства?
Интер умолк. Понуро налил в чашу вина и выпил его одним залпом, неприязненно глядя на спокойного Занкла.
- Странно все это, - прошептал он. - Предел каждый день прерывают, в столице от злости бесятся, а ты приказы тайные получаешь... и от кого же, а?
- Не обращай внимания, Рэми, - заметил Дейл. - День сегодня трудный, вот и бесятся все.
Рэми кивнул, поставил на стол опустевшую чашу, положил на скамью лук, плащ и вошел в боковую дверь, за которой находилась комната старшого.
Внутри оказалось гораздо более душно, чем в общей зале. И теплее.
Огонь догорал в камине, шторы были плотно закрыты, а старшой сидел за столом из черного дерева и в неясном свете светильника просматривал какие-то бумаги. Жерл, увидев Рэми, спрятал бумаги в украшенную резьбой шкатулку и кивнул гостю на скамью.
- Хорошо, что пришел, садись.
Рэми напрягся. Странно это. И старшой был странным - тихим, спокойным - к разговору приступать не спешил. Будто и не пьяный вовсе.
Но пил весь день: на столе стоял пустой кувшин, в воздухе пахло хмельным, а взгляд Жерла поддергивался дымкой.
- Что, Рэми, опять позвали? - прошептал старшой, потянувшись к кувшину. - Моего спасителя?
- Мне нальешь? - попросил Рэми, садясь напротив Жерла.
- Пей! - отмахнулся тот, с готовностью двигая к Рэми чашу. - Меня не берет. Бывают такие дни, что и вино не берет, и жить не хочется.
Значит, пьян. И горит желанием поболтать. Как всегда...
Рэми не рассказывал никому о ночах, проведенных с Жерлом. Да и нечего было рассказывать: Рэми просто слушал, Жерл - говорил. Много о чем говорил: о далекой и малопонятной Рэми жизни в столице, о своем детстве, но никогда - о жене и умершем сыне.
Рэми понюхал вино. Крепкое. Дешевое. И кислое.
Отпил глоток. Гадость еще та, но под внимательным взглядом старшого попробуй не выпей. И Рэми выпил. До дна. Перед глазами поплыло, в голове затуманилось, а где-то неожиданно далеко, за густой пеленой, вздохнул Жерл: 'Тебя берет. Не обманули, гады. Крепкое. А ты пей, пей, мальчик. Не смотри на меня так, не надо. Сегодня все иначе. День паршивый, вино паршивое, и настроение хуже некуда. Опасное. Когда надо с кем-то поговорить, а нельзя... А надо, иначе душа разорвется. В клочки, понимаешь? Ничего ты не понимаешь. Пей, пей. Слушай. А завтра - забудь!'
'Забудешь тут', - пьяно подумалось Рэми. Душно. И голова тяжелая, сама к столу тянется... и спать хочется...
'Глупый ты, Рэми, - доносился издалека голос старшого. Сам он глупый, глупости несет, да и разговорчив... как всегда по пьяни. - Все вы, рожане, глупые. Смотрите на нас, арханов, с завистью и не понимаете... что счастье от рода не зависит. Вот я счастлив почти и не был... впрочем, я - тварь, заслужил'.
Рэми с трудом удержал дрожь, когда буря на улице взвыла, разбиваясь о плотно закрытые ставни. Звякнул тронутый ветром колокол. И вдруг сквозь полуопущенные ресницы почудились Рэми кошачьи глаза у плеча Жерла. Они не были безжизненными, как во дворе, - напротив, смотрели изучающе, гневно... осуждали. Кого? Убившего кошку старшого или все же Рэми, что не сумел остановить дозорных?
'Дураком я был, - продолжал хмуро Жерл. - Брата сводного выгнал. Решил, что если сам перестал быть чудищем, то и Ленара дома терпеть не обязательно...'
Чудищем, удивился Рэми. Брата? У Жерла есть брат? Странно... никогда не рассказывал. О детстве рассказывал, о брате - нет. Интересно, почему?
'Выгнать выгнал, а покоя все равно не было. Дозорным пристроился при замке повелителя, жену в дом взял, сын у меня родился, а покоя не было. Спать не мог... Сон это счастье... тебе, молодому, не понять...'
Повторяется. Чушь несет... жалится. Странно это видеть, как жалится сильный человек. Даже неприятно.
Старшой встал из-за стола, подошел к камину, и подкинул огню дров, а вместе с ними - пучок ароматических трав. В комнате сразу сделалось теплее, уютнее. Глаза Мурки все так же висели над плечом Жерла, и благодаря им, благодаря притупленному вином страху, держался Рэми на грани между сном и реальностью.
'Полнолуние было, - продолжил старшой, возвращаясь к кувшину с вином. - Осень, листья почти облетели. А я опять спать не мог, потому и пошел в тот парк. Там всегда было тихо и спокойно...'
Парк, окружающий замок повелителя. Как говорил Жерл? 'Магическая оправа для жемчужины, белоснежного замка'. Место, о котором Жерл рассказывал с искренним восхищением. Как же хочется спать...
Рэми овладела странная апатия - он понимал каждое слово старшого, чувствовал его волнение, но в то же время рожанину было все равно - будто он уже спал и знал, что спит.
'Тут-то я зверя и увидел. Красивый был, зараза, крупный. И опасный. Я долго не думал, и выстрелил, - смеясь, продолжил Жерл. - Не ты один по оборотням стрелять умеешь. И не тебе одному повезло. Только тебе повезло, что попал, а мне повезло, что промазал...'
В стену полетела и чаша. Жерл ударил кулаком по столу. Завибрировало под щекой теплое дерево... Не обижай, Жерл, не надо, не виновато оно... И буря за окном не виновата. Воет, плачет... И тополь под окнами не виноват. Стонет... Жерл стонет?
'Думал, в зверя стреляю, а попал в наследного принца. И так бывает. А я, дурень, не знал... радоваться мне или пугаться, что он жив?
Тогда радовался. Рану осмотрел, плащом Мираниса прикрыл... И тут на поляну трое мальчишек выбежало. Телохранителей. Один, что поменьше других был, к принцу подбежал, да стрелу из плеча
