обнять себя. Я плакала, всхлипывала в рукав его футболки. Так приятно, когда тебя обнимают! По-моему, он утешал меня вполне искренне. Хотя кто его знает!.. Но мне было все равно.
Я не знала, что делать, да и думать оказалась не в состоянии.
Давясь слезами, я смогла лишь оттолкнуть Харпера. Оторвав бумажное полотенце, я вытерла лицо.
Чип так и стоял, схватившись за табуретку и кусая губы, не сводя с меня глаз.
— Нужно обратиться в полицию, — начал он. — Нужно сообщить, что кто-то снова… докучает тебе.
«От полиции пока немного толка, — подумала я. — Они только и делают, что задают вопросы и оформляют протоколы».
— Значит, когда кота привезли, с ним все было в порядке? А кто был дома в тот момент? Только ты, Чип?
Он кивнул.
— Да, только я. Когда его привезли, я вынес перевозку на террасу. Мне показалось, что коту будет лучше на воздухе. Я думал, ты потом придешь и…
— Кто-нибудь еще был дома?
— Нет, никого. Эбби с Хизер, кажется, отправились в Бриджхэмптон. Ах да! Заезжала Мэгги с маленькими близняшками. Искала тебя.
— Мэгги?
— Она пробыла здесь буквально секунду и, как только я сказал ей, где ты, сразу уехала.
— Мэгги?
Мозги превратились в вату. Чтобы привести мысли в порядок, я стала моргать. Сквозь кухонные окна пробивалось солнце, но мне казалось, что я тону в темном кружащемся облаке.
Мэгги ни за что бы не навредила Лаки.
Дома оставался только Чип, и он утверждает, что кот был жив. Дома не было никого, кроме Харпера!
Это уже слишком.
Из горла вырвался протяжный крик. Я оторвалась от столика, пронеслась мимо остолбеневшего от шока Чипа и с криками бросилась прочь из дома.
— Я больше не могу здесь оставаться! Не могу!
Со второго этажа донесся смех Брэндона. Интересно, он смеется над сюжетом мультфильма или надо мной?
— Я больше не могу здесь оставаться!
Смех все еще звенел в ушах, а я уже вылетела из дома, на ходу перепрыгивая через ступеньки, и чуть не сшибла одного из озеленителей, подрезавшего деревья. Парень закричал от удивления и выронил большие садовые ножницы.
— Простите!
Другие рабочие тоже подняли головы и уставились на меня. Я бежала по выложенной плиткой дорожке, грудь неистово вздымалась, по щекам текли слезы.
Прочь отсюда!
Куда я бегу?
Что я делаю?
Разве в таком состоянии возможно мыслить?
Я просто бежала прочь. Кто-то решил разрушить мою жизнь. Кто-то ненавидел меня. Так сильно, что хотел убить.
Другого выбора не было — только бежать.
Я выскочила на подъездную дорожку. По небу плыли два красно-синих воздушных змея. На пляже кто-то веселился, пуская змеев по сильному океанскому ветру.
«Вот бы стать одним из этих змеев», — подумала я. Хотелось быть свободной и плыть по высокому небу. Я бы обрезала веревки и улетела прочь… Прочь от этого тяжелого тумана… Прямо к солнцу.
Нужно бежать.
У внедорожника я внезапно остановилась и в немом изумлении уставилась на бампер.
Внедорожник Чипа, черный «шевроле-блейзер». В нескольких местах бампер поцарапан, а слева — глубокая выбоина.
На лобовом стекле с левой стороны — трещина. Я провела пальцами по вмятине на бампере — на коже остались хлопья красной краски.
Красная краска? «Фольксваген-пассат» Джексона. Ведь «шевроле» Чипа черный…
Сегодня дома не было никого, кроме Чипа… У него черный внедорожник со вмятинами.
Подняв глаза, я как раз успела заметить, что Харпер вышел на террасу.
На последней ступеньке он остановился.
— Элли! Можно с тобой поговорить?
35
