Я сжала руку Терезы.
— Спасибо, что поехала со мной! — с жаром сказала я. — Ты всегда так добра ко мне и стараешься помочь.
— Наверное, характер у меня такой, не знаю, — пожала плечами моя подруга. — У меня четыре младших брата. Знаешь, большая итальянская семья. Я обо всех заботилась, и они называли меня «мама номер два».
— Ну спасибо, «мама номер два», — засмеялась я.
Тереза оперлась коленями о спинку переднего сиденья.
В Саутхэмптоне я взяла напрокат машину. Так что, пока будешь на собеседовании, я посмотрю дачу, а потом заеду за тобой. Игла попала немного не туда, и теперь она не может ни открыть глаза, ни пошевелить губами, — рассказывала сидящая впереди женщина.
— Боже мой! — воскликнула ее подруга. — Вот так случай!
— Ты нервничаешь из-за собеседования? — спросила Тереза.
— Не особенно, — пожала я плечами. — По-моему, все уже решено. — Тереза накручивала на палец крупную прядь.
— Наверное, здорово работать продавщицей в модном бутике. Можно познакомиться с интересными людьми.
— Наверное, — согласилась я, стараясь не смотреть в окно. — Мне нужна настоящая работа. Что- нибудь постоянное, на целый день. — Я повернулась к Терезе. — Мне нужен какой-то успех. Я имею в виду, я должна себе что-то доказать. То есть… ну… сама не знаю, что именно.
Я вздохнула. Тереза внимательно смотрела на меня.
— Я, можно сказать, потеряла последние несколько лет, — проговорила я.
Она ждала пояснений. А мне не хотелось ничего говорить.
— Давай лучше о тебе, — предложила я. — Ты на самом деле прожила всю жизнь в Бруклине?
Тереза стала рассказывать о том, как росла в районе Бруклина под названием Бэнсонхэрст. Ее детство прошло в крошечной квартирке с родителями и четырьмя младшими братьями. Все остальные родственники, члены огромного итальянского клана, жили в том же квартале.
— Каждый обед превращался в праздник, — вспоминала Тереза. — Казалось, мама не переставая мешает густой томатный соус на плите.
Расти в такой большой семье весело, трудность заключалась в том, чтобы найти саму себя. Когда Тереза объявила, что собирается перебраться на другой берег реки, в Манхэттен, для родных это стало огромным ударом. Как ей взбрело в голову уйти из семьи до замужества?
— Наверное, это кажется несложным для жителя другого штата. Только для меня этот переезд был самым тяжелым шагом в жизни. Ведь я из старомодной семьи и первая из детей, кто решил уехать. И вот я здесь, работаю в известной брокерской фирме на Парк-авеню и живу в Верхнем Вест-Сайде.
— Здорово! — сказала я. — Замечательная история!
Я вспомнила маму — как она притворялась, будто хочет, чтобы я осталась. На самом деле она не могла дождаться, когда я уеду из Висконсина, увезу с собой свою грусть и обоснуюсь где-нибудь подальше.
— Я не собираюсь торчать в секретарях всю жизнь, — заявила Тереза. — Я откладываю деньги, чтобы получить степень магистра экономики в Колумбийском университете. А потом посмотрим.
Автобус свернул с автострады и покатил по узкому шоссе. В окне тянулись бесконечные поля, изредка прерывавшиеся сосновыми рощами.
Тереза глотнула воды из бутылки.
— Ну, о себе я рассказала, теперь твоя очередь.
Я глубоко вздохнула.
— В общем…
Зазвонил сотовый. Я вытащила его и сумки и посмотрела на определитель.
— О нет, это Клэй!
— Не отвечай! — прошипела Тереза, посмотрев на телефон.
Слишком поздно! Я уже ответила.
— Привет, Клэй! — простонала я. — Что тебе нужно?
— Привет, детка! Просто хотел узнать, когда ты возвращаешься.
— Что?
— Когда ты вернешься в город? Я подумал, что…
— Клэй, я же сказала, что не хочу тебя видеть! Ты же знаешь, что я не передумаю!
Одна из женщин, сидевших впереди, обернулась и посмотрела на меня. Я поняла, что разговариваю слишком громко, откинулась на спинку кресла и понизила голос.
— Прощай, Клэй, я серьезно говорю! Прощай.
Я отключилась и некоторое время свирепо смотрела на ни в чем не виноватый сотовый. Сердце громко стучало. Я сунула телефон обратно в сумку.
— Тебе нужно сменить номер, — посоветовала Тереза. — Может, он поймет намек.
— Он не понимает намеков, — горько ответила я. — Он все равно найдет меня.
— Зато так ему будет труднее, — настаивала Тереза, отбрасывая назад прядь волос. — Забудь о Клэе. Давай поговорим о парнях, с которыми нам предстоит познакомиться. Я, например, точно знаю, что этим летом найду нового парня. Того, кого я смогу полюбить, — скрестив пальцы, проговорила она. — Мне скоро двадцать шесть, Элли. Я готова. Готова встретить хорошего парня. И даже создать семью.
— Желаю удачи! — проговорила я. — Может быть…
— Может быть, ты тоже найдешь кого-нибудь и позабудешь о Клэе.
— Хотелось бы. Правда, как бы мне про него забыть? — спросила я, злясь и чувствуя, как сжимается горло. — Почему ты думаешь, что он от меня отвяжется? Почему уверена, что он отступит? Он так мне надоел, его дурацкая болтовня и сопли. Он совершенно не управляем. Он…
— Ну же, Элли! Мы справимся!
— Мне кажется, что он — охотник, — не унималась я. — Он — охотник, а я олень, которого преследуют, как будто…
Автобус сильно подпрыгнул. Пассажиры испуганно закричали. Раздался скрежет резко тормозящих шин.
Нас с Терезой швырнуло на передние сиденья, я сильно ударилась плечом, и боль обожгла мне руку. Через проход я увидела на полу ноутбук мужчины в полосатом костюме.
В ветровом стекле потемнело. Тяжелая темнота, будто настала ночь. Глухой звук от удара, и автобус снова подскочил.
— Мы кого-то сбили! — закричал мужчина.
Я больше не могла себя сдерживать. Широко раскрыв рот, я заорала от ужаса. Крик шел откуда-то изнутри, словно из далекого прошлого… Крик, который я сдерживала семь лет.
5
Я почувствовала, что Тереза держит меня за плечи и пытается встряхнуть.
— Пожалуйста, Элли, перестань! Перестань кричать! Пожалуйста, перестань, Элли!
— Это же только олень! — закричал кто-то рядом.
— Только олень, — эхом отозвалась Тереза, крепко сжимая мои плечи. Ее лицо было так близко, а зеленые глаза расширились от удивления и смущения. — Только олень! Перестань, пожалуйста!
Это я кричу?
— Перестань, Элли, перестань! Это всего лишь олень!
Крик внезапно оборвался, горло саднило. Что-то глубоко внутри отчаянно пульсировало и сильно болело.
Я знала, что на меня смотрят все пассажиры автобуса, но притворилась, словно их не замечаю.
