Глава 9.
Симптомы
Париж, 19…
Я не способна противостоять этому ужасному, дикому желанию раздеваться перед мужчинами, которых я часто вообще не знаю.
Когда я одна, то срываю со своего тела одежды, обычно перед зеркалом, и сладострастно любуюсь своим голым телом. И часто устраиваю это тогда, когда кто-либо из моих слуг- мужчин должен войти в комнату. Испытываешь чувство, близкое к оргазму, когда видишь выражение его лица. Когда это странное желание меня одолевает в присутствии критика, художника или писателя, я притворяюсь, что мне плохо, или объясняю, что мой новый танец может быть продемонстрирован только в голом виде, и потом начинаю срывать с себя одежду. Бедный зритель что-то бормочет, опасаясь, как бы его не обвинили в попытке изнасилования, и как можно быстрее уходит.
Недавно я посетила в один и тот же день четыре художественные студии и предложила себя в качестве натурщицы. Это невероятно чувственное наслаждение, когда раздеваешься на глазах художников, которые плотоядно пожирают глазами твое сладострастное тело Но особенно острое ощущение дает сама церемония раздевания. И я действительно не знаю, что больше впечатляет: когда этого ожидают или когда я внезапно поддаюсь эмоциям и, шокируя, изумляю любого, кому приходится быть со мной в тот момент.
Сегодня я посетила мужчину и позволила ему восхищаться своим телом, а он даже не догадывался, что это было моим величайшим желанием. Речь идет о знамени-том враче Мильо. Незадолго до этого я познакомилась с ним в одной компании, и так как он мне понравился, я решила его надуть, чтобы он назначил мне встречу в качестве пациентки. Мильо — высокий, крепкий мужчина, в нем что-то от сильного крестьянина. И я не ошиблась: его эротическая сила, его способность производить потомство, а инструмент для этого просто гигантский, сразу бросаются в глаза.
Войдя в его кабинет, я сразу разделась. Он тут же понял, что меня беспокоит. В своей богатой практике он, наверное, встречал немало женщин с комплексами и маниями. Меня мучила мысль, что я попаду в ад неосуществленных желаний, которые испытывают многие женщины, с годами, увы, не становящиеся моложе.
— Это лишь функциональное расстройство, дорогая, просто нервозность, — сказал он, осматривая меня. — Вам нужно успокоиться. Хотите, я пропишу вам снотворное?
— Доктор, мне нужно более эффективное лекарство, чем снотворное. Что-нибудь, что может вымотать, а не просто поможет заснуть. Хочется успокоить мои нервы, — ответила я, многозначительно улыбнувшись.
— Хорошо, мадам, мы попробуем небольшой массаж наиболее важных нервных центров. Когда вы достигнете желаемого расслабления, скажите мне. Пожалуйста, прилягте на кушетку и закройте глаза.
Пришлось последовать его указаниям. Мое тело было совершенно голое, если не считать тонких узорчатых чулок, пояса и черных туфель на высоких каблуках. Я растянулась на кушетке и ждала, что же будет дальше.
— Будет лучше, если я завяжу вам глаза, мадам, чтобы вы ничего не видели и полностью расслабились.- И доктор завязал на моем лице черный платок.
— Я буду медленно гладить вашу кожу, потому что хочу пробудить скрытый магнетизм.
Его легкое поглаживание меня нервировало. Я запротестовала:
— Но я ничего не чувствую — ой, вот это немножко лучше.
И действительно, почти неосязаемые легкие прикосновения сменились более энергичными.
— Я сейчас доберусь до первопричины вашего беспокойства, дорогая, не бойтесь. Вам это будет очень полезно, больно не будет. Может, и нет необходимости использовать зонд. — Мильо, наконец, нащупал то место, которое действительно нуждалось в хорошей обработке.
— Если это надо, доктор, пожалуйста, используйте его. Я полностью верю в ваши способности. А-а-а-а… это как будто полное освобождение… да… еще… глубже… да, это мне очень полезно… сильнее… да… и быстрее… чудесно Мой добрый самаритянин глубоко проник пальцем в заветную пещеру. Перед этим он долго топтался у входа, чем привел меня в невероятное возбуждение.
Другой рукой знаменитый невропатолог ласкал мои быстро набухающие груди.
— Наверное, все-таки придется ввести зонд. Он всегда дает отличные результаты. Или вы считаете, что массажа на сегодня достаточно?
Это совершенно противоречило моим ожиданиям, но я не хотела себя выдавать.
— Оставляю это на ваше усмотрение, доктор. Я лишь хочу избавиться от этой ужасной бессонницы. Кстати, здесь мне немного зудит… вот здесь, видите? Да, ой… — место, которое я показала рукой, было как раз между ног.
— Ну, в этом случае мне лучше ввести… — и я тут же ощутила упомянутый им инструмент, этот зонд. Казалось, он был покрыт бархатной мембраной и напоминал тяжелую палку. А теперь этот чудесный аппарат медленно и осторожно влезал в мою широко открытую расщелину. Я вынуждена была раздвинуть бедра.
— Как можно выше и шире, мадам, да, так, теперь еще. Вот это хорошая поза. Держите свои ноги руками.
Зонд, который больше напоминал превосходный, сильный пенис, глубоко проник в мою плоть. Какое-то время он оставался недвижим, лишь легкое пульсирование говорило о том, что он еще там. Потом он начал очень медленно выбираться наружу. Я больше не могла этого вынести и закричала:
— Стоп Пожалуйста, не вынимайте его
Он снова медленно влез, потом процедура повторилась еще и еще. Наконец он стал ходить взад-вперед и вызвал такую сладострастную радость, что я скоро потеряла самообладание.
— Доктор, массируйте сильнее и быстрее… сильнее… я его хочу… вы же знаете, какого массажа хочет женщина… вы же медик… мне не больно… да, так, так Так хорошо… да… да… я еще приду на лечение… Доктор, вы ангел… такой крепкий и тяжелый… еще глубже… я чувствую этот ваш зонд… сделайте мне им больно… Вы должны массировать меня каждый день… иначе я не вынесу… я начинаю ощущать.. а-а-а-а… теперь… я кончаю
Я буквально завизжала, содрогаясь в сладостных конвульсиях, и в следующий момент силы оставили меня.
После небольшого отдыха я попыталась поднять голову, но все было погружено в темноту. Я задрожала от ужаса.
— Теперь можно снять повязку, мадам. Вы лучше себя чувствуете?
Я полностью пришла в себя. Великий мудрец доктор Мильо стоял передо мной, улыбаясь, словно и не замечая моей наготы.
— Обычно я беру 50 франков, мадам, но только не с вас, великой артистки, любимой всеми нами.
С этими словами доктор Мильо проводил меня к выходу
Мадрид, 19…
Я всегда считала, что нет в мире ни одного города, который мог бы сравниться с Парижем, особенно в части плотского наслаждения. Но вскоре я вынуждена была признать, что на реке Шпрее эти дела еще более грешные и низкие, чем на Сене.
Я очень хотела посетить одно печально известное место в центре Берлина — где-то в районе Потсдамер-платц И однажды один репортер, мой хороший друг, привел меня туда. Это был один из танцевальных залов. Он пояснил, что здесь собираются люди одного пола.
— Вы хотите сказать — одни мужчины? Обычные гомосексуалисты?
— Нет, оба пола, здесь встречаются и гомосексуалисты, и лесбиянки, но что интересно — здесь образуется третий, вид, который расположен к обоим. И это действительно так, не просто инсценировка для туристов, как это бывает в Париже: вам предлагают 12-летнюю девочку, хотя все в этом бизнесе знают, что ей, по крайней мере, 20 лет. Впрочем, вы сами в этом можете убедиться.
Когда мы вошли в тускло освещенную комнату, забитую столиками и диванами, нас встретил страшный шум. Немного привыкнув к тяжелому табачному дыму, я увидела такое, что вполне можно было квалифицировать как настоящую оргию.
Все столы были заняты. Я заметила немало высоких и стройных красивых женщин, но мой гид сказал, что это мужчины. И когда испанская танцовщица — гибкая девочка с шикарными ногами и голой спиной начала танцевать под щелканье своих кастаньет, я не могла поверить, что это прекрасное создание на самом деле — мужчина.
— Алекс, подойди сюда и покажи даме, что ты действи-тельно мужчина — бесстыдно крикнул мой друг.
Маленькая красотка подошла к нашему столу и, улыбаясь, встала перед нами в позе грациозной и неподражаемой Кармен.
— Вы удивлены, мадам? Ну что ж, попытаюсь развеять ваши сомнения. — С этими словами красотка подняла юбку, и между изящными бедрами я увидела то, что можно увидеть только у мужчины.
Никто не обратил на это внимания. Они все привыкли к различным посетителям. Я ничего не имела против, почувствовав себя непринужденно. За соседним столом сидели две ярко накрашенные блондинки с пышными бюстами и мускулистыми ногами. Они целовались, одна засунула руку под юбку другой, и обеим, судя по всему, это доставляло громадное наслаждение.
Своеобразная атмосфера Здесь действительно все перемешалось. Теперь я наблюдала за другой парочкой, вернее, троицей, поскольку это были две женщины и
один мужчина. Не обращая внимания на переполненный зал, они сплелись в страстных объятиях. Впрочем, на них никто не смотрел, кроме меня…
К нашему столу подсели две девушки и с большим усердием занялись моими грудями, потом бедрами и, наконец, тем, что было между ними. Должна признать, они дали мне довольно живое представление о лесбиянской любви. Но я попросила познакомить меня с их другом, которого я уже присмотрела. Это был певец и танцор, у него было очень красивое тело. А когда он грациозно и артистично исполнил несколько танцев, во мне как артистке взыграло чувство профессиональной зависти.
Но больше всего меня волновали его спрятанные чары, которые я иногда могла увидеть. Когда этот молодой человек в женской одежде кружился в танце, его короткая шелковая юбка развевалась, заставляя меня замирать от тайного желания обладать этим сокровищем…
Наслаждение, которое мне дал в ту уникальную ночь этот превосходно оснащенный мужчина, навсегда останется в моей памяти.
Примечание к Главам 7, 8 и 9
Мата Хари действительно приобрела громкую славу как танцовщица. Правда, знаменитая Айседора Дункан назвала ее 'любительницей, ослепляющей неприкрытой эротикой'. На что Мата Хари ответила: 'Она просто завидует'.
Следующая глава дневника написана артисткой в критический период её жизни, в годы первой мировой войны, который так трагически для нее закончился. Примечательно то, что
