Сопротивляющиеся

— Не бойся, я это уже говорил тебе, скажу еще раз, я тебя не трону. Но сейчас для нас слишком большая роскошь ходить в мокром и рисковать заболеть. А купаться все же надо.

С этими словами я разбежался и нырнул. Боже, какое это было удовольствие!

***

Когда я вылез из воды, она ждала меня на берегу уже в костюме Евы. Эх… Не было слов. Видно я и впрямь тормоз, но я не посмел к ней приблизиться, отлично понимая, что стоит мне к ней прикоснуться, как я потеряю контроль над ситуацией.

— Ну, как я тебе, — спросила она.

— Ты хорошая девочка. Пожалуйста, иди скорее, а то ведь я все же мужчина.

— Но ты сам говорил…

— Одно дело говорить. Эх… Да иди же!

И она пошла в море.

Я понимал, что это лучший момент для раскрутки. И другого такого момента может больше не быть. Но все же никакие перестройки не смогли превратить меня в животное, и я не мог так просто воспользоваться случаем.

— У нас может не быть завтра, — услышал я шепот прямо за собой.

Увлекшись своими мыслями и особенно наблюдением за берегом, о чем я тоже не переставал думать, я не заметил, как Таня вышла из воды. Теперь она стояла прямо передо мной…

Не буду подробно описывать, что было дальше. Я всегда считал плохим тоном выставлять личное на всеобщее обозрение. Скажу лишь, что вчера она меня не обманула. И еще. Может быть, это и не важно, но отмечу, что первым, извините за тавтологию, я был впервые.

Часть II

Глава 5

Домой мы вернулись к вечеру. Мимоходом мы захватили достаточно еды, чтобы, в принципе, можно было не заботиться о ней несколько дней. Питаться, правда, придется в сухомятку. Но с этим надо было стремиться.

Кроме того, в местном отделении милиции я пополнил боезапас еще одним «Макаровым» и парой обойм. Но это так, между делом.

А как обрадовались нам дети! Нам с Таней даже стало не по себе. Ведь, по большому счету, вдвоем нам было бы куда как лучше. Но все-таки мы были людьми. И потому, никоим образом не дали детям этого понять.

Таня занялась ужином, я же вышел во двор покурить. Вообще-то, я почти не курю, но тут вдруг невероятно захотелось.

***

Выглянув во двор, я застал мальчика сидящего на крыльце и смотрящего вдаль. Глаза его были неподвижны. Я даже испугался, не мертв ли он? Или зомбирован, что не лучше. Я опустил руку ему на плечо. Он вздрогнул и повернулся.

— Извини, я просто задумался, — сказал он мне. — Точнее замечтался. Как было бы здорово, если бы все было как прежде.

Я вдруг ощутил в себе патетический порыв, и начал спонтанную, но вычурную, и потому продуманную лекцию о том, что оно, конечно, было бы хорошо, если бы все вернулось, но так не бывает. И в каждый момент времени надо танцевать именно от этого момента. Учитывая, конечно старые ошибки, но не пытаясь реанимировать мертвецов. Чгрт, не очень удачный был этот пример, и я поспешил заменить его на 'не бежать за улетевшим самолетом'. А искать билет на следующий рейс. В общем, я говорил, говорил и говорил. Заговорил даже словами Р. Киплинга, точнее начал читать его стихотворение «Если», запавшее в память в далеком детстве:

If you can keep your head when all about you
Are losing theirs and blaming it on you,
If you can trust yourself when all men doubt you
But make allowance for their doubting too;

Тут я вдруг вспомнил, что ребенок может не понимать английского, а точнее, однозначно его не понимает, я перешел на русский перевод Самуила Яковлевича Маршака, который при всем моем уважении к Киплингу, мне нравился больше. Как и вообще русский язык, который бесспорно выигрывает перед английским во всем, кроме, быть может, лаконичности, что в стихах, согласитесь, не самое главное.

— О, если ты покоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовешь,
И если ты своей страдаешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь тверд в удаче и несчастье,
Которым, в сущности, цена одна,
И если ты готов к тому, что слово
Твое в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова
Без прежних сил — возобновить свой труд,
И если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,

Тут я хмыкнул. Но не ждите объяснений, почему.

Все проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,
И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: 'Держись!'
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег,
Земля — твое, мой мальчик достоянье!
И более того, ты — Человек!

Слово Человек в новых условиях, с новыми хозяевами жизни обрело особенное значение. Хотя боюсь, что весь мой пафос был скорее внутренним самолюбованием, ибо мой юный друг едва ли мог в полной мере оценить, или точнее ощутить, произносимых мною слов. Однако, с другой стороны, это должно было отложиться в его подсознании, и Бог знает, когда- нибудь сыграть свою роль в формировании этой еще не вполне сформировавшейся личности. А может, и нет. Романтики вроде меня всегда наделяют людей несвойственными им качествами.