это значит, что они кружатся с востока на запад, и когда одно восходит, другое заходит, и автор добавляет: «Мы не обязаны полагать, что движение каждого из них продолжается под землей».
Я не в силах понять, как можно извлечь подобное заключение из §тих пассажей. В строфе (VI, 9, 1), приводимой Циммером, упоминаются «два раджас», или атмосферы, а о светлом и темном днях сказано, что они оба кружатся вдоль этих обоих «раджас», или областей. Но если мы согласимся с Уоллесом, что движение каждого начинается на востоке и завершается на западе, не проходя под землей, то все это движение относится лишь к одному «раджасу» и не распространяется на два. Поэтому интерпретация Циммера не только более вероятная, но и единственная, которая объясняет значение слова «раджаси», то есть употребленного в двойственном числе именно потому, что оно относится к двум «раджас».
Следующий пассаж (VII, 80, 1) также неверно понят им. Эти строки описывают зарю, кружащуюся вокруг двух пространств («раджаси»), которые взаимно пограничны, и разъясняют все: вот заря всегда появляется над горизонтом, и два «раджас», которые она обходит и которые граничат один с другим, встречаются на линии этого горизонта. Они, таким образом, могут являться только верхней и нижней небесными полусферами. Но Уоллес хочет, чтобы мы уверились в том, что оба «раджаси» находятся над землей, совмещаясь путем восток-запад и сужая пространство, эти «раджаси» встречаются на горизонте, подобные аркам, выгнутым над нашей головой. Искусственный характер этого толкования самоочевиден. Я не вижу причины, по которой нам следует предпочесть его простому и естественному объяснению Циммера, если мы вдруг не придем к выводу, что указания на пространство под землей не должно и не может упоминаться в Ригведе.
В третьей строфе, на которую указывает Циммер (V, 81, 4), говорится: «О, Савитрь, ты ходишь вокруг ночи с обеих сторон». Но здесь Уоллес предлагает перевести слова «партьясе» – «ходишь вокруг» как «окружаешь, заключаешь», и неясно, почему надо известный оборот заменять другим. Это еще раз указывает на то, что заключения Уоллеса основаны на искажении строфы, которую Циммер переводит проще и натуральней: взгляд Циммера ближе совпадает с естественным смыслом текста.
Но если еще один выразительный пассаж нужен для заключительного доказательства того, что ведическим бардам была известна область (пространство) под землей, сошлемся на гимн (VII, 104, 11), где бард молится об истреблении врагов, говоря: «Пусть он (враг) провалится под три земли». Здесь выразительно упомянута область под тремя землями, а поскольку врага туда посылают в форме проклятия, это должна быть область мучений и боли, подобная аду. И в гимне (X, 152, 4) мы читаем: «Тот, кто нам вредит, пусть будет послан в нижний мрак». По смыслу этих слов ясно, что подземный мир воспринимался как мир мрака. И в гимне (III, 53, 21) мы видим слова «пусть он, ненавидящий нас, провалится», да и в гимне (II, 12, 4) читаем о семействе того Дасью, которого убил Индра, пожелание, чтобы все они «были отправлены в неведомый нижний мир». Все эти строки прямо указывают, что область под землей была известна как факт ведическим бардам, что они считали ее наполненной мраком и что там бился Индра с Вритрой.
Конечно, может быть предположено, что выражение «под тремя землями» просто означает «под поверхностью земли». В таком случае не было необходимости говорить о всех трех землях, но поскольку «под всеми тремя землями» поэты Вед помещают некую область, это может быть только нижний мир. В ряде строф приводятся дальнейшие доказательства – это описания и упоминания о том, что находится «выше (над) трех земель» («тисрах притхивих упари»). Эта формулировка есть и в Ригведе; в гимне (I, 34, 8) нам сообщается: «Ашвины, двигаясь над тремя землями, охраняют наивысший свод небес днем и ночью» (и в этом же гимне выше говорится, что Ашвины прилетели издалека в своей колеснице). Слова «диво накам» не раз встречаются в Ригведе и означают вершину, высшую точку небесного свода. Так, в гимне (IV, 13, 5) о солнце повествуется, что оно охраняет свод небес. Что же касается тройного состава земли, он упоминается в Ригведе неоднократно (I, 102, 8; IV, 53, 5; VII, 87, 5), и не только в ней, но и в Авесте (Яшт, XIII, 3; Ясна, XI, 7).
В гимне (IV, 53, 5) этот тройной состав расширяется, охватывая собой и такие понятия, как вселенная, пространство, свет и небо («антарикша, раджас, рочана, дью»). Вот так следует видеть разрастающимся понятие «три земли»: фор-
мула «три земли» относится к одной и той же земле, рассматриваемой как тройная. И поскольку Ашвины описываются как защищающие небосвод, двигаясь над «тремя землями», и ясно, что, будучи контрастом небу, нижний мир, лежащий под тремя землями, как небо над ними, так и определялся, а не как три слоя самой земли. Встречая оба эти определения в Ригведе, нельзя уже сомневаться в том, что неверна гипотеза о якобы не знающих ничего о нижнем мире ведических бардах.
Кажется, Уоллес предполагал, что поскольку «раджас» считается трехслойным подобно земле и поскольку высший «раджас» упоминается как место вод, то не остается в ведическом «раджасе» места для области под землей: ведь один из трех «раджасов» принимается за землю, второй – за небо, а третий – это высший «раджас», место вод. Но это неприемлемо, ибо в Ригведе упоминается шесть «раджасов» (I, 164, 6). Мы можем, таким образом, предположить, что три из них были над землей, а три – под ней, и этим предположительно решить затруднение, указанное Уоллесом. В некоторых гимнах три «раджаса» могут быть восприняты как земные – один из них может находиться над землей, а последний – под нею (X, 82, 4). В гимне же (I, 35, 2) описывается, как бог Савитрь движется сквозь темный «раджас», а в следующем стихе нам сообщают, что он приходит из отдаленной области, то есть «отдаленная» и «темный» здесь – синонимы. И солнце (Савитрь) восходит после прохождения через темный «раджас». Описание утреннего восхода из океана (I, 163, 1; VII, 55, 7) указывает, что он противолежит тому океану, в который солнце заходит (X, 114, 4), и это поистине океан под землей. В гимне (I, 117, 5) солнце «спит в руках небытия» и «пребывает во мраке». А в гимне (I, 164, 32, 33) оно странствует в глубине неба и земли, а затем переходит к небытию («нир-рити»), что определяется профессором Максом Мюллером как «исход на запад». Но опять-таки в гимне (X, 114, 2) упоминаются три небытия, явно соотносимых с тремя землями и тремя небесами, а в другом месте Ригведы (X, 161, 2) объятия небытия уподобляются смерти. Так, говорится (X, 95, 14), что Пуруравас ушел в отдаленную область и успокоился в объятиях нир-рити, тогда как Маруты описываются как вздымающиеся в небо из бездонной ниррити (VII, 58, 1).
Все эти пассажи, рассмотренные вместе, показывают, что нир-рити, или область смерти и исчезновения, начиналась на западе, и солнце, погружаясь в темноту при прохождении дальней области, возрождалось всегда на востоке, выходя из объятий нир-рити. Все это его движение обрисовывается не только в верхнем небе, но и на стороне, противоположной небосводу, по которому оно проходит перед погружением в нир-рити. Другими словами, нир-рити пролегает под землей с запада до востока, а поскольку область под тремя землями выразительно описывается в Ригведе, три нир-рити должны восприниматься как три области под землей, соответствующие тройному делению земли или неба. Поэтому надо признать, что Циммер прав, утверждая, что солнце двигается сквозь «раджас» под землей во время ночи и ведические поэты имели представление об этом нижнем « раджасе «.
Есть в Ригведе и другие места, полностью подтверждающие этот взгляд. Соответствуя определению «раджаси», то есть «два раджаса», применяется двойственное число и в другом случае, а именно, «убхау ардхау» – «две половины», что применительно к небу обозначает «две небесные полусферы». Форма «ардхау» встречается и в гймне (II, 27, 15), где к этим двум половинам обращаются с просьбой быть милостивыми к жертвоприносителям. Снова Уоллес не прав, переводя «убхау ардхау» как «небо и земля». Эта ошибка исправляется самими строфами Ригведы, где мы видим слова «паре ардхе» («в дальней половине») и «упаре ардхе» («в ближней половине») небес, а это значит, что именно небо (а не небо и земля) воспринималось как состоящее из двух половин (I, 164, 12). А несколькими строками ниже в этом гимне мы читаем, что корова со своим теленком (заря с солнцем) появилась под высшим и над низшим пространством, то есть между цебом и землей, и задается вопрос: «В какую половину она ушла?» (буквально: в какую «ардхам»), что снова нам показывает, что слово «ардхам» – это не небо и не земля, а совсем другое определение. Две половины упоминаются и в Атхарваведе (X, 8, 7, 13) в виде вопроса: «Праджапати создал все из одной половины («ардхам»), какой знак может нам сказать о другой половине?» Здесь эта «другая половина» не может обозначать землю (а Г. Гриффит объясняет это как относящееся к ночному солнцу). Применяется и другое выражение для обозначения верхнего и нижнего миров – «самудрау» – «два океана» (X, 136, 5). Эти два океана описываются как лежащие по эту («апара») и по другую («пара») стороны (VII, 6, 7), а далекий («паравати») океан упоминается в гимне (VIII, 12, 17).
Я выше уже цитировал строфы, где говорится о светлом океане-»арнах» (V, 45, 10) и об океане,
