запечатлевается в памяти как нечто неприятное, то впоследствии, даже если человек очень постарается тебе понравиться, у него ничего не выйдет.
Она поняла, что первую секунду знакомства с Робертом Уолтером запомнит на всю жизнь. В этот миг у нее возникло чувство, что наконец-то можно расслабиться, вдохнуть полной грудью, начать жить по- новому.
Какие глупости! — отмахнулась она от странных ощущений.
— Мисс Вейн? — Доктор поднялся из-за стола и шагнул навстречу посетительнице.
Алекс кивнула.
— Здравствуйте, мистер Уолтер.
— Здравствуйте. — Он пожал ей руку и указал на стул с обитым кожей сиденьем, приглашая сесть. — Рад познакомиться с вами…
— Можно просто Александра, — поспешно подсказала Алекс, как к ней обращаться.
Уолтер улыбнулся.
— Красивое у вас имя.
— Спасибо. — Алекс с привычной грацией опустилась на стул.
Уолтер вернулся за стол.
— Насколько я понимаю, вы приехали к тете из какого-то другого города, — непринужденно завел он беседу. — Ведь в Лондоне у нее нет родственников.
— Да, я из Кардиффа, — ответила Александра. — В Лондон приехала только вчера вечером.
Губы Уолтера расползлись в неожиданно озорной улыбке.
— Мне довелось побывать в уэльской столице, — сообщил он. — Дело было в юности. Мы ездили туда вместе с приятелем, у него там живет двоюродный брат. Здорово мы тогда повеселились!
Александра смотрела на него с нескрываемым удивлением. Начало этого разговора она представляла каким угодно — натянутым, тяжелым, обнадеживающим, — только не столь дружески легким.
— Мне понравился ваш город, — продолжил Уолтер. — Особенно запомнился Кардиффский замок.
У Алекс кольнуло в груди. Воображение живо нарисовало старинную постройку, о которой упомянул Уолтер. Еще школьницей она обожала бродить с подругами в окрестностях замка, позднее часто гуляла в расположенном рядом парке Бьют вместе с Нельсоном. А однажды им даже довелось присутствовать на средневековом пиршестве, устроенном одним известным в Кардиффе музыкантом в зале знаменитого замка.
— Мне приятно слышать, что наш город произвел на вас хорошее впечатление, — сказала она.
Уолтер опять улыбнулся.
— А в Лондон вы надолго? — спросил он.
Алекс напряглась, вспоминая о цели своего визита и о необходимости перейти к главному.
— Это зависит от того, как скоро поправится моя тетя. — Она испытующе посмотрела в глаза врачу — спокойные, умные глаза необычного серо-зеленого цвета.
— Спешу вас заверить, — произнес он невозмутимо, — с вашей тетей все будет в порядке. Ее заболевание обнаружено на начальной стадии, что очень важно. Удалить опухоль лучше всего хирургическим путем, наиболее эффективным и оправданным в данном случае…
Его размеренная речь, непринужденная манера себя вести, доступное и понятное объяснение сути предстоящей операции вселяли поразительную уверенность в успехе лечения.
— Наша больница оснащена современнейшим оборудованием, и хирурги у нас отличные. — Уолтер выдержал паузу и мягко добавил: — Я хоть немного успокоил вас?
Александра изумленно повела соболиной бровью.
— Неужели я выгляжу обеспокоенной? Мне казалось, я прекрасно владею собой…
Собеседник внимательно и как будто с заботой вгляделся в ее лицо.
— Вы прекрасно владеете собой, это верно. Но не забывайте, что я врач и должен видеть в человеке не только то, что заметно остальным людям. — Он слегка прищурился. — Чтобы понять, что вы сильно напряжены, мне достаточно лишь раз посмотреть вам в глаза.
Александра улыбнулась.
— Наверное, вы отличный специалист. Я рада, что тетя Вилма лечится именно у вас. — Она поправила прядь волос, упавшую на лоб. — Когда ее прооперируют?
— Тянуть с операцией не имеет смысла. В начале следующей недели мы уже начнем ее к ней готовить. На это уйдет несколько дней.
Александра медленно кивнула и задумчиво осмотрелась по сторонам. Заметив на стене репродукцию картины Моне, она перевела взгляд на Уолтера и спросила:
— Вы любите импрессионистов?
Он почему-то обрадовался ее вопросу.
— Очень люблю, в особенности Моне и Ренуара. Мой дед преподавал в художественной школе, это он привил мне страсть к живописи. А у вас есть любимый художник?
— Есть, — не задумываясь, ответила Александра. — Тоже француз, Эдгар Дега. И кстати, тоже импрессионист. — Она еще раз взглянула на репродукцию. — Вашу любовь к работам Моне я прекрасно понимаю. Когда я бываю в Национальной галерее, здесь, в Лондоне, то подолгу стою возле его картин. У меня всегда возникает чувство, будто каждая из них излучает что-то особенное, очень впечатляющее — буйство лета, туманную грусть…
Она повернула голову и, встретившись с Уолтером взглядом, смутилась. Врач смотрел на нее как-то странно, словно видел перед собой инопланетную гостью, влетевшую к нему в кабинет сквозь приоткрытое окно.
Алекс взглянула на часы на изящном запястье. Похожие по форме на мужские, они смотрелись весьма экстравагантно.
— Пожалуй, мне пора. Большое спасибо, что приняли меня.
— Был очень рад с вами познакомиться, — ответил Уолтер спокойно. — Настраивайте тетю на лучшее, убедите ее в том, что бояться операции не следует. Пусть поменьше нервничает, больше бывает на свежем воздухе, пищу ест только здоровую.
Александра поднялась со стула.
— Я о ней позабочусь, обещаю.
Уолтер проводил ее до двери, пожал на прощание руку и пожелал всего хорошего.
Его голос еще долго звучал в ее ушах, заглушая шум вечернего Лондона, стук вагонных колес в метро, а также — как ни странно — подавляя тоску и боль, давным-давно прочно поселившиеся в ее сердце.
Было без четверти шесть, когда, затворив за Александрой дверь, Роберт вернулся за стол, открыл в компьютере файл с начатой статьей и пробежал написанное глазами. Сдать материал в редакцию журнала надлежало через три недели. Времени на его проработку и завершение оставалось предостаточно, но Роберт не любил спешки.
Он попытался собраться с мыслями, еще и еще раз прочел последнюю строчку, напряг мозг, но к продолжению статьи так и не приступил. Подходящие слова не шли на ум, фразы получались либо громоздкими, либо неточными. Промучившись с полчаса, он попросил Луизу сварить кофе и принял решение отложить статью до лучших времен.
В последние дни работы у него было слишком много. Вставать приходилось в шесть утра, ложиться не раньше полуночи.
Вообще-то он любил все, что делал: с удовольствием и интересом занимался наукой, с не меньшим рвением лечил пациентов. Каждая очередная победа приносила ни с чем не сравнимое удовлетворение, каждый излеченный больной доказывал, что его присутствие в этом мире не случайно.
Порой Уолтеру казалось, что его энергия неиссякаема. Но случалось и так, что хотелось забыть обо всех делах и дать себе передохнуть. Вот и в этот вечер он неожиданно ощутил страстное желание отвлечься мыслями от работы.
В дверь постучали, и в приоткрывшейся щели показалось хорошенькое личико Луизы.
— Мистер Уолтер, кофе готов, — сообщила она. — Принести его сейчас?
