— Даррен… — на выдохе произношу я и прикусываю губу, потому что она начинает сильно дрожать. Ужасно хочется плакать. Но я решаю, что лучше сделаю это, когда увижу Даррена и уткнусь лицом в его грудь.
— Джой? — исполненным неверия голосом произносит он.
— Да, это я. Скажи, где ты.
Даррен вздыхает.
— Я очень далеко.
Хихикаю, на миг прикрывая глаза.
— Надеюсь, не в Антарктиде?
— Нет, — более спокойно говорит Даррен. — На противоположном краю света.
На краю света, эхом отдается в моих ушах. Я примчалась за ним бог знает куда, ни на мгновение не задумываясь о том, что станется с моим бизнесом, не растеряю ли я клиентов и не лишусь ли столь драгоценной независимости. Что это значит?..
— Скажи мне, на какой ты улице, в каком доме, — прошу я, смакуя разливающееся внутри новое сладкое чувство. — Я приеду к тебе.
— Когда?! — вскрикивает Даррен.
— Думаю, через несколько минут.
Даррен закашливается, мгновение-другое молчит и бормочет радостно-растерянным голосом:
— Ты что… в Джон-о-Гротсе?
— Да, — говорю я. — Мне надо поговорить с тобой, — добавляю торопливо, будто в чем-то оправдываясь. — По телефону такие вещи не обсуждают.
— Я сам к тебе приеду, — говорит Даррен. — Минут через пятнадцать!
Пятнадцать минут. Казалось бы, совсем ничего, а тянутся неимоверно долго, если ждешь любимого, которому еще ни разу в жизни не признавалась в чувствах и вот надумала открыться. Брожу взад-вперед по дорожке, не в силах стоять на одном месте и тщетно пытаясь унять волнительную дрожь. Можно разглядывать все вокруг, ведь я ни разу в жизни не бывала здесь. Наблюдать за людьми, прислушиваться к пению птиц. Однако мне ни до чего. Я мечтаю об одном: как можно скорее вновь увидеть его, заглянуть в его исполненные любви глаза.
Вот четверть часа истекает. Я останавливаюсь и осматриваюсь вокруг. Даррена нет. Проходит еще минута, потом другая… Меня охватывает такой ужас, какой, наверное, овладевает людьми, чьи родственники уходят из дому в неизвестном направлении и никогда не возвращаются.
Достаю телефон и уже собираюсь вновь позвонить Даррену, но останавливаю себя. Он опаздывает всего на пару минут. Имей терпение! Не стоит навязываться, надоедать ему звонками. У него какие-то дела. Как только освободится, сразу приедет!
Даю себе слово не прикасаться к телефону по меньшей мере еще минут пятнадцать. Прохожу к скамейке, опускаюсь на нее и пытаюсь думать о чем угодно, только не о Даррене. Кручу головой. Останавливаю внимание на престарелых мужчине и женщине, что ковыляют, держась под ручку, и смеются, что-то обсуждая.
Должно быть, они прожили бок о бок не меньше полувека, думаю я. И явно до сих пор не надоели друг другу. Более того, кажется, даже вполне счастливы. И как будто не тяготятся ни старостью, ни хромотой, ни морщинами на лице. Вот бы и мне так… вместе с Дарреном.
Качаю головой и отворачиваюсь, снова запрещая себе думать о нем. Кажется, если сейчас мне не хватит терпения, тогда у нас вообще ничего не получится. Рассматриваю голубей, асфальт, кусты. Вглядываюсь в камень у скамьи, хоть он совершенно обычный.
Потом не выдерживаю и снова достаю телефон. Прошло еще одиннадцать минут, а его все нет.
Тут меня ужасает внезапная мысль. А что, если он решил вообще не приезжать? Я сказала, что хочу поговорить, но даже не упомянула о чем. Не решил ли он проучить меня, заставить понапрасну ждать и мучиться?
Будь я в нормальном состоянии, посмеялась бы над нелепостью своих опасений. Я же сижу как на иголках, поэтому мой глупый страх ежесекундно усиливается. Когда я чувствую себя до того несчастной и униженной, что чуть не бегу к кассе, чтобы купить обратный билет, где-то у меня за спиной свистят колеса резко тормозящей машины. На мгновение замираю и медленно поворачиваю голову.
— Даррен! — само собой слетает с губ.
Он подбегает ко мне, тяжело дыша. Смотрю на его взлохмаченные волосы и слегка осунувшееся лицо и думаю о том, что таких красавцев просто не может быть на свете. Смущенно поднимаюсь со скамейки и засовываю руки в карманы.
— Прости, я опоздал, — говорит Даррен, все еще громко и часто дыша. — На той дороге, по которой я поехал, авария. Пришлось гнать в объезд, а я здесь еще слишком плохо ориентируюсь. И как назло именно сегодня утром у меня в машине сломался навигатор. — Разводит руками.
Я качаю головой.
— Ничего страшного. Я тут не скучала. — Кашляю. — Глазела по сторонам, размышляла…
— Правда?
Мы жутко смущены, наверное, как лет в четырнадцать-пятнадцать, когда стали превращаться в мужчину и женщину и внезапно почувствовали, что нас влечет друг к другу не только как обычных друзей.
— Ты сказала, что хочешь… гм… о чем-то поговорить? — спрашивает Даррен, не зная, куда девать руки.
Энергично киваю, суматошно придумывая, что бы такое ответить.
— Да, я… разговаривала с твоей мамой, а она… Точнее, я сама приезжала… и заглянула к Беатрисе. По-моему, у нее что-то вроде нервного срыва.
Даррен усмехается.
— Ты же знаешь мою маму. У нее вечно что-нибудь вроде срыва. Заявила, что не переживет моего отъезда! Так что же мне теперь век держаться за ее юбку?
Киваю.
— Да. Наша мама тоже этим страдает. Ей нравится, когда ее спрашивают о самочувствии, когда жалеют…
— У вашей это гораздо менее выражено. А у моей…
Улыбаюсь.
— Верно, твоя в этом смысле гораздо несноснее. Впрочем, так уж она устроена. И любить ее надо такой, какая она есть.
Во взгляде Даррена отражается сыновья любовь.
— Я и так ее люблю.
Снова киваю.
— Знаешь, я просто подумала… — Умолкаю. Чем больше я несу этот вздор, тем глубже захожу в тупик. Собираюсь с мужеством. — Вернее, Беатриса тут совершенно ни при чем. Я правда к ней заезжала, но только увидеть тебя. Но ты уже уехал…
Взгляд Даррена наполняется надеждой. Но он явно боится отдаваться ее власти и смотрит на меня молча, чуть сжимая губы и немного опустив ресницы.
Опять собираюсь с духом и продолжаю, глядя в землю:
— Дело в том, что… когда ты ушел из ресторана, я отвратительно себя почувствовала. Сначала было трудно сообразить, что мне делать, поэтому я около получаса болталась по торговому центру. Потом поехала в офис, потому что там мне легче сосредоточиться на главном…
Даррен смотрит на меня так пристально, что, кажется, я вижу его, даже когда гляжу на что угодно другое. Не только вижу, но и чувствую. Клянусь! Меня все сильнее охватывает странное ощущение: будто пространства между нами нет и не может быть, удались мы друг от дружки хоть за тридевять земель. Между нами словно вырастают некие новые общие части тела. Видим и чувствуем их только мы. Они — наша великая тайна, наше счастье…
Мысли путаются. Но надо довести начатое до конца. На пару секунд умолкаю и продолжаю:
