– Всего хорошего, – негромко и официальным тоном произнес Эдвард. – Спасибо за экскурсию.
Секунда – и за ним неслышно закрылась дверь. Будь на его месте другой, непременно хлопнул бы, подумала Аврора, глотая комок горечи. Когда на крыльце стихли его шаги, а несколько мгновений спустя заревел мотор машины и она уехала прочь, Аврора почувствовала себя беспомощной и совсем потерянной. Ей вдруг только теперь стало ясно, что Эдвард был спасительной соломинкой.
Ральф грубо отодвинул спасение в сторону, и надежда на возрождение растаяла, словно невесомая снежинка на подушечке теплого пальца. Аврора закрыла лицо руками.
– Кто тебя звал? – глухим от отчаяния голосом спросила она.
– Разве друзей детства надо обязательно звать? – прикинулся Ральф удивленным. – Ты что, расстроилась? Расстроилась, что ушел этот?
Аврора медленно опустила руки и гневно взглянула на него.
– Не смей говорить о нем в таком тоне, – спокойно, но с угрозой в голосе произнесла она.
– Ты его защищаешь? – Изображая недоумение, Ральф прижал к груди руку и наклонился вперед. – Лучше бы сказала спасибо, что я пришел, пока у вас не дошло до греха. Или… – он с подозрением прищурился, – может, он уже и тут успел?
Слова больно хлестнули по самолюбию Авроры, но она не лишилась способности здраво рассуждать и тут же смекнула, что Ральф умышленно наговаривает на Эдварда.
– Еще одно слово – и я выставлю тебя вон!
Ральф вытянул вперед руки.
– Не спеши меня гнать. Я всего лишь пекусь о твоем благополучии. У этого типа… гм… – Он моргнул, заметив, как сдвинулись брови хозяйки. – Ладно-ладно, не злись, – пролепетал он куда менее дерзко. – Я скажу единственную вещь, чтобы ты имела это в виду, и тут же закончим о Флэндерсе. Женщин он меняет как перчатки. Иногда мне кажется: ему вообще все равно, с кем и где…
Аврора, сама от себя того не ожидая, приблизилась к нему на два шага, уперла руки в боки и, бледная от приступа отвратительных чувств, процедила:
– Немедленно уходи!
Ральф вдавился в пуфик.
– Я только…
– Или я вызову полицию! – более громко и решительно воскликнула Аврора. Она не узнавала саму себя.
– Полицию? – Ральф трусовато хихикнул. – Если меня заберут, мать хватит удар. Это тебя не волнует?
– Неужели ты вспомнил о матери? – Аврора презрительно скривила губы. – Удивительно! Не беспокойся, я не скажу ей ни слова.
– Ее поставит в известность полиция, – с ехидной улыбочкой заявил Ральф. – Как-никак она моя единственная ближайшая родственница.
Аврору, наверное, впервые в жизни вдруг обуяло желание плюнуть собеседнику в физиономию. Сдерживая немыслимый порыв, она сжала пальцы в кулаки. Ральф протянул руку, взялся за край ее рубашки и легонько его подергал.
– Аврора… – вкрадчиво проговорил он. – Я всего лишь хочу предостеречь тебя от беды. Понимаешь… – На его лице отразились мольба не гневаться, раболепство и желание довести начатое до конца. – Неужели ты не заметила, что вчера вечером, когда он, хоть и пошло строил глазки тебе, был с другой?
– Пошло строил глазки? – Аврора снова подбоченилась, не разжимая кулаков, и наклонила вперед голову. – Что за выражения?
– Иначе тут не выразишься, – с видом святой невинности разводя руками, сказал Ральф.
– Я никакой пошлости в нем не заметила, – отчеканила она.
– Ясное дело, – произнес Ральф. – Потому что тотчас попала в капкан его обаяния, как многие другие несчастные жертвы.
Последние слова он особенно выделил, и они впились в сердце Авроры безжалостными колючками. Дабы не вспылить и не позволить жгучей злобе взять над собой верх, она закрыла глаза, сосчитала до пяти, глубоко вздохнула и твердо сказала себе: он все врет. Чтобы добиться каких-то своих целей.
Выждав некоторое время, Ральф настороженно, но при этом с гипнотизирующей настойчивостью продолжил:
– Он безжалостно охмурил эту девицу у всех на глазах, а добившись своего, сразу остыл к ней. Неужели ты не заметила, как она к нему липла? И что он на нее почти не смотрел?
Аврора решила терпеть его болтовню молча, а если станет совсем невмоготу и правда позвонить в полицию. Или обратиться за помощью к Полу Брендону, великану-соседу, вышибале из новомодного бара в Южном Кенсингтоне.
– У меня же совсем другие правила, – пробормотал Ральф, понижая голос. – Я, уж если увлекусь женщиной, то это серьезно. Аврора… – Он прикоснулся к запястью Авроры, и она с отвращением отшатнулась.
– Чего тебе нужно? – строго спросила она.
– Понимания, тепла, ласки… – прошептал Ральф, глядя на нее потемневшими глазами.
– Чего тебе нужно конкретно от меня? – Аврора почувствовала, что под глазом у нее задрожал мускул. Казалось, каждое его слово насквозь пропитано ложью. Выносить его общество почти не оставалось сил.
– Я уже сказал. – Ральф бросил на нее влюбленный взгляд, и ее слегка затошнило.
– Ты в своем уме? – спросила она.
– По-моему, да. То есть… я уверен. Разумеется, в своем… Понимаешь…
– И думать забудь. Уходи! – как никогда жестко произнесла Аврора.
Испуганный Ральф поднялся с пуфика.
– Хорошо, уйду. Только ответь: мы увидимся вечером?
Аврора схватила с высокого столика телефонную трубку.
– Пошел вон!
– Да-да! – Ральф в два прыжка очутился у двери. – Я почти ушел. Но еще вернусь. Мы ведь, считай, родственники. И не случайно знакомы всю жизнь.
Как только Аврора нажала на первую кнопку, за Ральфом закрылась дверь.
Выйдя от Авроры, Эдвард и не подумал вернуться домой. А поехал кружить по городу, силясь понять, что происходит – с его чувствами, между ним и Авророй, между нею и Уэстборном.
Пока тот не появился, они будто жили иной жизнью. Разговоры вели об антикварных вещах и великих людях, но слова будто несли в себе помимо основного и второй, тайный смысл. Каждый жест, каждый взгляд был полон надежды и ожидания, каждая фраза, как будто ничего особенного не значащая, так и просилась перетечь в разговор о них двоих. Желание завести речь о сокровенном было столь сильным и вместе с тем столь хрупким, что казалось: очень важно дождаться нужной минуты, не то все испортишь и пути назад не будет.
Звонок в дверь разбил волшебную иллюзию.
Аврора огорчилась. Или всего лишь испугалась, что ухажер застукал ее с другим? А теперь клянется ему, что и не помышляла ни о чем предосудительном? Эдвард не знал ответа, поэтому страшно терзался, раздумывая, что теперь делать и во что верить. Если бы он понял, что у Авроры к нему нет и намека на нечто более серьезное, чем дружба, тогда нашел бы в себе силы больше не мечтать о ней. Но подобной уверенности в нем не было. Сердце советовало не сдаваться, и мысли мельтешили в голове вылетевшим из хлопушки разноцветным облаком конфетти.
Почему она с таким чувством говорила о равноправии? Кто покушался на ее свободу? Неужели Уэстборн? С каких пор они знакомы? Что привлекает настолько изысканную, одухотворенную и всесторонне развитую женщину в лживом приспособленце, необразованном продавце надгробий? Возможна ли между ними любовь?
Нет, что-то здесь не так, вновь и вновь говорил себе Эдвард. Даже если она и обманулась, прельстилась его смазливостью и джентльменскими замашками, непременно должна разочароваться в нем – не сегодня, так завтра. И ума ей для этого хватит, и проницательности. Так что нет смысла сдаваться.
