– Перед этим. Катя, он устроил богам еще одну пакость. Прометей, как и Амирани, научил людей счету и письму, врачеванию и мореходству и всяким ремеслам. Тут как раз новые боги победили титанов и потребовали у людей жертвы. Боги - они такие, себя не забывают! И вот Прометей, заботясь о людях, которым жилось нелегко, подсунул богам худшие части жертвенного животного - надо полагать, кишки и всякую там требуху. Кстати, греки и в дальнейшем всегда так поступали. Так вот: боги сильно осерчали и отняли у людей огонь. Тогда-то Прометей похитил огонь с Олимпа и отдал людям. За это боги приковали его в горах Кавказа, и орел каждый день рвал ему печень, а ночью печень восстанавливалась, а днем - снова орел… пока Геракл не убил орла и не освободил Прометея… Вы не спите, Катя?
– Нет, - ответила она, но голос у нее был сонный. - Расскажите еще…
– Да уж все, в общем. Любопытно, что грузинская легенда с появлением христианства, примерно в пятом веке нашей эры, опять видоизменилась. Амирани стали выставлять нечестивцем, которого лично Христос посадил на цепь. Оно и понятно: народный герой-богоборец был опасен, к лику святых такого не причислишь. - Кирилл умолк и закурил новую сигарету.
– Одно утешение, - сказал Игорь в Катину сторону, - что мы заперты не где-нибудь в захолустье, а в легендарном месте.
Катя не ответила, она ровно дышала - спала, должно быть.
Некоторое время в пещере было тихо.
– Слушай, Кирилл, - заговорил Игорь, понизив голос до шепота. - Давай все-таки внесем ясность в положение. Продукты на исходе, за водой ходить опасно. Рано или поздно, ты сам говоришь, завал рухнет, мы не можем его предотвратить… Кроме того, если бы у нас не было карты, мы бы не знали о существовании этого поселка, верно ведь? И мы преспокойно взорвали бы завал.
Он умолк, ожидая ответа. Но ответа не последовало.
– Ты слышишь, Кирилл?
– Давай дальше.
– Да чего ж дальше? По-моему, я сказал достаточно ясно.
– Договаривай до конца.
– Ну, изволь. В общем… я за немедленный взрыв.
Опять молчание.
– Я договорил до конца. Почему ты молчишь?
– Договорил, верно… Ну, а если оползень после взрыва накроет поселок?
– Ты уверен в этом?
– Нет, не уверен.
– Видишь, не уверен… Посмотри на вещи трезво, Кирилл. Мы бессильны помочь поселку. Оползень вот-вот рухнет сам…
– Давай-ка спать, - прервал его Кирилл.
– Пойми, речь идет о жизни и смерти… Ты ученый, кандидат наук. Мы с Катей занимаемся координацией научных работ огромной важности…
– Иначе говоря, - резко сказал Кирилл, - сотня горняков, не имеющих высшего образования, их не по моде одетые жены и сопливые ребятишки не стоят наших трех высокоинтеллектуальных жизней, это ты хочешь сказать?
– Ну, не так, конечно. Зачем обострять?… Просто я хочу напомнить известную истину, что ценность человека определяется его общественной значимостью.
В пещере стало совсем темно: наверное, луна уплыла за хребет. Чиркнула спичка, осветив на миг лицо Кирилла.
– Общественная значимость, говоришь… Слышу, слышу голос Василия Егорыча.
– Причем тут отец? Оставь его в покое.
– Я бы и рад оставить в покое нашего дорогого родителя, да вот - услышал знакомую интонацию.
– Злопамятный ты тип, - раздраженно сказал Игорь. - Никак не можешь простить отцу ту старую историю. А сам? Чем ты лучше отца? Ты ведь тоже с женой разошелся.
– Разошелся.
– Так какого же дьявола…
– Постой, Игорь. Ты прекрасно знаешь, почему я разошелся…
– Еще бы! Вечно шляешься по экспедициям, к тому же твой миленький неуживчивый характер… Да на ее месте любая бы не выдержала.
– Пусть так, - медленно сказал Кирилл и сделал подряд несколько затяжек. - Пусть так, - повторил он. - Не спорю, характер у меня паршивый… Но у Василия-то Егорыча все было по- другому.
– Детали не имеют значения.
– Имеют!
– Чего ты орешь? - зашипел Игорь и повернулся в сторону Кати.
С минуту они прислушивались к ее ровному дыханию.
– Спит, - прошептал Кирилл. - Умаялась… Ладно, Игорь, кончаем разговор - все равно ни к чему он не приведет, разлаемся только.
– Ханжа - вот кто ты, - угрюмо проговорил Игорь. - Сам грешен, а другим ничего не спускаешь.
– Прекрати, Игорь…
– Узколобый ханжа. По-твоему, человек не имеет права уйти от нелюбимой женщины к другой, которую…
– Да не так же было, не так! - Даже по голосу чувствовалось, что Кирилл мучительно морщится. - Не накручивай, ради бога, на все это любовь… Просто, когда Василий Егорыч в тридцатые годы шибко пошел в гору, необразованная жена стала его стеснять. В сущности, довольно банальная история о том, как один учился, а вторая штопала ему носки, стряпала и укачивала ребеночка, чтобы он не орал над папиным ухой, потому что папе надо было учиться…
– Сам помнишь? - спросил Игорь.
– А потом, когда папа выучился, - продолжал Кирилл, не обращая внимания на иронию, - он огляделся орлиным взглядом по сторонам…
– Тебе и пяти лет тогда не было, так что ты можешь судить только по пристрастным рассказам матери. А отец мне говорил, что у нее был жуткий, необузданный характер…
– Ну да, я же в нее пошел, - усмехнулся Кирилл.
– И потом не надо забывать: отец ей помогал долгие годы - совершенно добровольно, без этого… как его… исполнительного листа.
– Что верно, то верно. Он и мне однажды помог, Василий Егорыч. Выпутал из трудного положения, хотя я и не просил. Он у нас чадолюбивый, Василий Егорыч… Только вот напрасно он в науку пошел. Сидел бы у себя в главке… А так - высказываться надо было, вот он и высказался в пятидесятом о лженауке кибернетике. Теперь, небось, и самому стыдно.
Игорь завозился, поворачиваясь в мешке на другой бок.
Молчание воцарилось в пещере.
Утром Кирилл озабоченно осмотрел фляги и термос. Слил воду - оказалось всего две кружки - и стал привязывать пустые фляги к поясу так, чтобы они были по бокам. Затем взял ведерко.
Катя сказала:
– Ужасно боюсь, когда вы идете в завал. Там трещит все чаще…
– Что поделаешь, без воды нельзя, - ответил Кирилл с той мягкой интонацией, которая у него появлялась, когда он разговаривал с Катей. - Да не беспокойтесь, завал еще держится крепко. Вы с Игорем пока побудьте на площадке. Поглядывайте в котловину - вдруг кто-нибудь появится.
Он уполз в завал, осторожно проталкивая перед собой ведро. Катя поглядела ему вслед, потом шагнула к туннелю, ведущему на площадку.
– Катя, - позвал Игорь.
Она остановилась в пыльном столбе света.
– Я хочу поговорить с тобой.
– Ну что ж, говори, - спокойно ответила она и, поставив ногу на обломок камня, принялась рукавом свитера счищать с брюк пыль.
– Не знаю, когда мы отсюда выберемся и… выберемся ли вообще, - сказал Игорь, подойдя к ней, - но я хотел бы, чтобы ты меня поняла… и не сердилась…
– Я не сержусь, Игорь. Это не то слово.
– Знаю, ты оскорблена… Катя, это вырвалось у меня случайно. Просто минутная слабость. Минутное помрачение, если хочешь…
Она посмотрела на его запавшие глаза и небритые щеки, на горькие, незнакомые складочки у уголков рта. Взгляд ее смягчился.
– Хорошо, Игорь, - сказала она. - Минутная слабость. Верю тебе.
– Катюша, дорогая ты моя! - Он обрадованно притянул ее к себе, поцеловал в плотно сжатые губы. - Все, что угодно вытерплю, только не будь отчужденной…
Он целовал ее лицо и пыльные волосы, а она стояла в его объятиях, безвольно опустив руки и закрыв глаза. Потом высвободилась, машинально тронула рукой волосы, сказала:
– Разогрей консервы, а я подежурю на площадке. - И тихо добавила: - Хоть бы скорей он вернулся. Там так трещит…
Она скрылась в туннеле. Игорь зажег примус и поставил на него банку тушенки. Оставалось еще две банки мясных консервов и одна с гороховым концентратом. На сколько дней можно их растянуть? Сколько можно еще продержаться на галетах и сахаре? Он вспомнил, как Кирилл в Теберде набивал рюкзак синими пакетами с рафинадом. Услышал его скрипучий голос: 'В горах надо есть побольше сахару'…
Игорь постоял в раздумье над рюкзаком Кирилла. Четыре брикета взрывчатки, подумал он. Ночью, когда Катя и Кирилл заснут, полезть в завал и… и открыть дорогу. Свершившийся факт, вот и все… Только вот - нужны какие-то капсюли, детонаторы, бикфордов шнур. Наверное, в его рюкзаке все есть, но как это соединить?… Сколько отрезать шнура, с какой скоростью он горит? В книгах Игорю попадались фразы вроде: 'Рассчитав шнур на двенадцать минут, он поджег…' А как рассчитать? И как заложить заряд между камней? Кажется, надо его поместить в плотном гнезде… Ну, как-нибудь сообразим…
Игорь прислушался. Все тихо. Он решительно присел на корточки и запустил руки в рюкзак Кирилла…
Стоя на краю выступа, Катя смотрела вниз, в котловину. Вершины гор были освещены ранним солнцем, а внизу простиралась глубокая, хранящая ночную прохладу, тень. Пушистое облачко - комок ваты - зацепилось за соседнюю вершину. По склонам гор, покрытым хвойными лесами и орешником, легкими колышущимися полосами полз вверх туман, рассеивался в голубом сиянии утра.
В котловине не было ни души. Катя смотрела на открытые полянки, поросшие горной ромашкой и рододендронами, и пыталась себе представить туристов, идущих цепочкой там, внизу. Не может же быть, чтобы никто никогда не заходил в эту котловину.
Потом ее мысли вернулись к Игорю. Ей стало немного легче от его виноватых глаз и искренних слов. Что-то в нем появилось новое. Эти горькие складки у рта… у такого твердого обычно и самоуверенного рта… Каким разным может быть человек. Впервые она задумалась об этом, и ей вдруг стало жаль Игоря. До того жаль, что к горлу подступил щемящий комок.
Ох, ну где же вы, туристы-избавители? Что вам стоит забрести в котловину?
