В апреле нас перебросили в Дрезден и разместили в пятиэтажной казарме. Прошли санобработку, получили новое обмундирование, личные солдатские книжки и оружие. Занялись военной подготовкой, но не столько строевой, сколько изучением оружия и его применением. Ходили за город на стрельбище. Несли службу по охране аэродрома, поднимались по тревоге. В свободное время знакомились с городом и его многочисленными прекрасными музеями.
В августе перед строем объявили, что мы будем переданы в казачьи формирования. Дня через два после сдачи оружия нас погрузили в пассажирские вагоны. Ночью поезд остановился. Впереди слышалась бомбежка, светились прожектора и рвались зенитные снаряды. К утру поезд тронулся, и мы прибыли в Берлин на вокзал «Зообанхоф».
Разместились в каком-то театре без стекол в окнах. Часов в 10 выдали на завтрак по 5 картофелин, сваренных в мундире. После завтрака пришли два офицера и на чистом русском языке поздравили с прибытием в столицу Германии. Сообщили, что основная часть казаков будет направлена в формируемые казачьи части, а небольшая часть останется в Берлине для несения караульной службы. Дней через пять пришел пожилой офицер и отобрал казаков для комендантского взвода при штабе генерала А.Г. Шкуро. В это число попал и я. Остальные тогда же были распределены по казачьим частям.
При штабе в отдельном помещении каждому определили койку с постельными принадлежностями и шкаф для обмундирования и шинели. Сводили нас в Православную церковь, где батюшка после молитвы произнес проповедь, из которой запомнились слова: «Много на земле разных народов, но Бог един. Многие люди веруют в Аллаха, другие имеют свою веру во Всевышнюю силу. Но только коммунисты отвергают Бога».
При распределении обязанностей меня поставили дежурным в приемной генерала Шкуро. Я должен был докладывать генералу или его адъютанту о посетителях и вновь прибывших. Обычно штабные офицеры входили без всякого доклада. Нарушался распорядок почти ежедневными (чаще вечером) воздушными тревогами, заставлявшими нас уходить в бомбоубежище, расположенное неподалеку возле вокзала «Зообанхоф». В свободное время знакомились с городом, ходили в кино и зоопарк. Почти все музеи были закрыты.
5. Италия-Австрия
В декабре 1944 года наш взвод расформировали. Мне выдали проездные документы и предписание явиться в штаб Казачьего Стана в городе Толмеццо (Северная Италия), куда я и прибыл самостоятельно. После формальностей был направлен в юнкерское училище, расположенное в селении Вилла Сантина. В возрасте 17-ти лет я стал юнкером Юнкерского училища Казачьего Стана. Наряду с другими дисциплинами, мы изучали и двигатели внутреннего сгорания с преподавателем H.H. Красновым-младшим. Он был внучатым племянником генерала П. Н. Краснова — бывшего атамана ВВД и известного писателя. После большевистских застенков и лагерей ему, единственному из клана Красновых, удалось выжить и вырваться в свободный мир и написать книгу воспоминаний «Незабываемое. 1945–1956».
Юнкера были вооружены немецкими карабинами, но в боевых действиях против итальянских партизан почти не участвовали. Однажды училище подняли по тревоге, и мы пешим порядком направились в горы. Не встретив партизан, дошли до какого-то тупика, где начинался тоннель малого сечения, примерно метр на метр. В разведку включили меня. Прошли, а точнее полупроползли метров сто и оказались на совершенно ровной площадке. Кругом были горы, а слева в трехстах метрах совершенно отвесная скала, к которой вела пешеходная дорожка.
После нашего доклада все училище возвратилось, и к вечеру мы были в казармах. Это было в конце марта 1945 года.
В первых числах мая перед строем был объявлен приказ о передислокации через горный перевал в Австрию. Сложно описать этот переход. Неширокая, но хорошо обустроенная дорога была забита повозками и массой людей. Перешли узкий мост, соединявший две стороны, узкого, но очень глубокого ущелья. Внизу виднелся еще один полуразрушенный мост. Говорили, что по нему переходил Альпы A.B. Суворов и, якобы, назывался он «Чертов мост». По-итальянски «Диаволе понте». Так ли это — утверждать не берусь.
Вероятно, 5-го мая мы перешли по мосту реку Драву и остановились на площади города Обердраубурга под огромным столетним дубом. На второй день нам выдали сухой паек, состоящий из английских консервов и прелых галет вместо хлеба, а училище расположили в каком-то пустующем здании. Вскоре сдали оружие, но жизнь в училище шла своим чередом: занимались строевой подготовкой, выходили за город и, расположившись на полянке, проводили теоретические занятия. Весна. На душе спокойно. Пошли разговоры, что англичане отправят нас в Африку в специальные отряды.
Недели через три пошли слухи, что нас всех отправят в Советский Союз. Вечером пришел хуторец Сергей Данилов и предложил: «Коля, завтра англичане нас будут выдавать для отправки в Советский Союз. Пошли со мной. Здесь недалеко швейцарская граница. Перейдем ее и останемся». Но жуткая ностальгия по родным местам настолько глубоко сидела в душе, что я отказался. Надоели горы, манила степь.
На следующий день прибыли английские солдаты и объявили, чтобы мы грузились в автомашины для отправки на Родину. Поднялся шум, гвалт: «Стреляйте здесь, а грузиться в машины не будем!» Но, как говорят, сила солому ломит. Погрузили в автомашины, кого силой, а кто и сам залез в кузов, как я. Привезли на полустанок и погрузили в товарные вагоны. Когда поезд тронулся, все начали уничтожать фотографии, дневники, письма, солдатские книжки и т. п. Стоял прекрасный летний день. Двери в вагонах были открыты. Охрана только снаружи. Кое-кто выпрыгнул на ходу.
6. Родина встречает своих сыновей
Поезд остановился в открытом поле, и солдаты охраны наглухо закрыли двери вагонов. Переехали мост и вновь остановились. Послышалась русская речь, сдобренная матом. Открыли двери: «Выходи. Строиться по три!» Кругом солдаты с красными погонами и околышами фуражек, с автоматами и винтовками с примкнутыми штыками.
Объявили: «Из строя не выходить. Шаг влево, шаг вправо — стреляем без предупреждения!» Загнали в цех сталелитейного завода с демонтированным оборудованием, где уже находилось много казаков в военной форме и гражданской одежде. Сразу же началась регистрация.
Примерно через неделю — погрузка в товарные загоны, но уже с зарешеченными окнами и нарами в два этажа. Двери наглухо закрыты. На советско-румынской границе простояли сутки — переводили вагоны на широкую колею. Стоял полный «шмон». Отбирали все, что приглянется солдатам. Тронулись дальше. Куда везут — никто не знает. Одно ясно, что до Сибири к осени довезут. Появилась масса вшей. Видел вшей с детства, но такого количества даже представить не мог. Каждый рубец на одежде — сплошные вши.
В начале сентября мы прибыли в Кемерово. Вагоны поставили в тупик на шахте «Северная». Собралась масса людей из поселков шахт «Северная» и «Крутая». Крики охраны: «К вагонам не подходи!» Выкрики из толпы: «Нет ли такого-то с вами?» Построили по три и под конвоем привели в лагерь, который был недалеко от шахты. Жилье — землянки почти полностью в земле. Только верхняя часть сантиметров на 70 возвышается над землей. Там небольшие окошки. Длина каждой землянки метров 50. Внутри на всю длину в два ряда двухэтажные нары. Лагерь состоял из 12-ти землянок, обнесен 3-хметровым деревянным забором с запретной зоной и вышками по углам. Господи, загнали нас «из огня да полымя» — грязь, крысы и колонии клопов!
Построение, поверка. Объявили, что мы находимся в проверочно-фильтрационном лагере (ПФЛ), что будем до окончания государственной проверки работать в подземных условиях. На работу и с работы нас будут водить под конвоем. Работать будут все за исключением тех, кто вызван на допрос, назначен дежурным по землянкам или для работ на кухне. Назначили старших по землянкам.
На другой день пригнали на шахту и развели по нарядным участков. Там распределили по рабочим местам, выдали спецодежду, каски, чуни (галоши). Никакого обучения или инструктажа по технике
