безопасности не проводилось. Сказали, что будете работать с опытными шахтерами, и они вас всему обучат. Тяжелой и кровавой была эта школа!
Первый спуск в шахту. Вспомнились слова песни: «И в забой отправился парень молодой». Попал я в забойщики, хотя об этой работе не имел никакого представления. Мой учитель поручил мне нести до участка электросверло весом 12–15 кг. Дорога по шпалам, между которыми вода. Пока дошли до участка, в моих чунях полно воды. Поднимаемся по лестнице до первого штрека. Дальше электросверло, которое шахтеры называли «баран», понес напарник моего учителя. Поднялись по лестнице еще на 50 метров до следующего штрека, называвшегося «параллельным». Прошли по нему метров 70, где встретили горного мастера и трех забойщиков, которых мы сменили.
«Мы пришли в лаву. Она очень опасна. Будь всегда осторожен», — сказал учитель. И действительно: пласт угля мощностью 7 метров и углом падения около 60 градусов. Верхняя часть пласта в три с половиной метра уже выработана, а мы работали в нижней части под обрушенными породами. Нам предстояло обурить часть забоя, отпалить и закрепить. Положили две трехметровых доски над крутым колодцем, куда сбрасывается уголь после отпалки. Учитель расположился на одной доске и стал бурить, я на другой поддерживал и подтягивал кабель, идущий к «барану». Третий наверху заготавливал крепление. После обуривания забоя пришел взрывник, зарядил шпуры и взорвал. Весь уголь до последнего кусочка улетел в колодец.
Крепление забоя после отпалки — самая ответственная и опасная работа. Приходится работать над пустотой с ненадежного настила из досок. Над головой такой же ненадежный мат из лесоматериалов, защищающий от уже обрушенных пород. Этот мат нужно подхватить и закрепить стойками.
По прошествии 4-х месяцев при креплении забоя я сорвался с этих досок, получил травму и вдобавок стал заикаться. Одна беда порождает другую. До несчастного случая я несколько раз был у следователя на допросах. Он был заикой. Вызывает меня на очередной допрос. Отвечаю и заикаюсь. Надо было видеть его возмущение! Мое заикание он принял как насмешку над ним. И пошло: мать-перематъ, пистолет на стол и т. д. И такой допрос был не единственным. Смягчился, стал относиться ко мне нормально и даже посмеялся, когда ему объяснили, что со мной произошло.
Однажды, еще до травмы, вызывают меня из шахты. Захожу к дежурному. Там сидит особист, кабинет которого на 2-м этаже. Заводит меня в свой кабинет, дверь на ключ, садится за стол, пистолет перед собой и начинает допрос. Фамилия, имя, отчество и т. д. Когда дело дошло до места рождения, стал сверять с тем, что было написано в папке. Спрашивает: «Ты правду говоришь или врешь? Во Львовской области у тебя есть родственники?» Отвечаю, что нет. «Жаль, что ты Федот, да не тот», — встал, открыл дверь: «Иди».
7. Спецпоселенцы
20 марта 1946 года перед строем нам объявляют, что мы теперь спецпоселенцы. Охрану сняли. На работу стали ходить без конвоя. Но до этого многих из лагеря куда-то отправили этапом. Появились новенькие. По-видимому, наш лагерь специально укомплектовывали теми, кому предстояло жить на спецпоселении. Всех поставили на учет в отделе кадров шахты, где мы обязаны были работать в течение шести лет безвыездно и каждую декаду отмечаться в спецкомендатуре, что не сбежал. Местные жители нас называли «шестилетками».
Выдали нам продовольственные карточки и прикрепили к рабочей столовой, где мы получали горячую пищу. Но хлебные карточки мы должны были отоваривать сами, и они были у нас на руках. На вторую декаду апреля у меня карточки на хлеб украли, а через некоторое время и на третью декаду! Стал ходить по огородам, собирать прошлогоднюю картошку и печь из нее лепешки. Их называли «тошнотиками» и даже частушки сложили: «Тошнотики, тошнотики — сибирские блины, как поем вас, тошнотики, не успеваю снимать штаны». Когда я стал совсем сдавать от недоедания, подходит ко мне казак, дядя Миша, из города Серафимовичи и говорит: «Сынок, приходи в столовую, когда я выезжаю из шахты, и садись со мною за один стол. Я буду тебе помогать хлебом». Помогал, пока я не получил хлебные карточки на май месяц. Остаюсь ему признательным и благодарным по сей день.
После травмы меня перевели на поверхность в ламповую на выдачу ламп при спуске шахтеров в шахту и приему их при выезде из шахты. Затем назначили слесарем по ремонту этих ламп. В ламповой работали девушки из высланных немцев Поволжья и местные. Когда я попал в беду с хлебными карточками, они стали меня подкармливать небольшими «тормозками» (что-нибудь съестное, которое шахтеры берут с собою при спуске в шахту). Благодаря этим «тормозкам», одна из местных девушек впоследствии стала моей супругой и матерью моих детей.
Однако кому-то показалось, что молодой спецконтингент не должен работать на поверхности, и я вновь оказался на подземных работах, но уже в качестве электрослесаря.
Шахта отрабатывала четыре пласта. Один из них считался наиболее сложным из-за обводненности. Его отрабатывал всего один участок, имевший специальный шурф, по которому спускались не только оборудование и крепежные материалы, но и люди. Работали на этом участке заключенные из лагеря, расположенного в двух километрах от шахты. Зимой и летом их приводили под конвоем к этому шурфу в любую погоду. Помню случай, когда одна из смен в чем-то провинилась, и их зимой по снегу гнали ползком до самого шурфа. Все это сопровождалось стрельбою и лаем собак. Картина жуткая! Собрались вольные. Возмущенные выкрики и оскорбления в адрес конвоя. Ничто не помогло.
Начальник участка и механик были из заключенных, но жили вне зоны. Горные мастера, десятники по вентиляции, взрывники были вольнонаемными. Остальной контингент — заключенные. На откаточном штреке были установлены решетчатые металлические двери с постом охраны из двух человек. Каждая проходящая через пост вагонетка с углем проверялась металлическими штырями, так что под углем спрятаться и бежать было невозможно. Вольнонаемные и спецпоселенцы, работающие на этом участке, проходили по спецпропускам, которые сдавали охране при входе. При этом ставили охрану в известность, где будут работать и сколько времени. При выходе пропуска возвращались.
Дисциплина поддерживалась избиением заключенных.
Шахта считалась опасной по газу метану и пыли. Вдобавок один из пластов имел склонность к самовозгоранию при ведении очистных работ. В период моей работы с 1945 по 1953 год случились две крупные аварии: взрыв метана на 2-м нижнем горизонте и прорыв воды на 1-м горизонте. Мелкие аварии с человеческими жертвами не считал. Во время первой аварии (взрыв метана) у меня был выходной по скользящему графику. Прорыв воды застал меня на работе в шахте.
Случилась эта беда в день повышенной добычи (ДПД) 19 декабря 1949 года. Эти дни объявлялись перед любой значимой датой советского времени. А тут — день рождения И.В. Сталина! Собирают перед каждой сменой шахтеров в актовом зале шахтного здания, где висела огромная, почти во всю стену, картина «Сталинский план преобразования природы» с его изображением. Садятся на сцене за столом начальник шахты Безгодов, парторг шахты, председатель шахтного комитета профсоюза. Предлагается избрать почетный президиум во главе с тов. Сталиным и членами ЦК партии. Все встают и громко аплодируют! Предлагается провести пятидневку повышенной добычи угля. Тут на сцене появляются активисты, берущие обязательство выполнить норму на 150–200 %. Голосуем «за» поднятием руки. За этим следят всевозможные стукачи и находящийся в зале особист. Не дай Бог не поднять руки или сделать это не энергично — пеняй на себя! Так всегда, а тут особенная дата.
Обязательство принято, и началась вакханалия по его выполнению, вопреки всем правилам безопасности. На аварийном участке когда-то произошло самовозгорание пласта. Его изолировали бетонными перемычками и залили через пробуренные с поверхности скважины большого диаметра глиняным раствором. Работала вновь нарезанная лава, а между ней и залитой глиняным раствором лавой был оставлен целик угля. Его стали «доить», то есть выбирать уголь для выполнения обязательств. Целик не выдержал, разрушился, и массы воды хлынули в лаву и на коренной штрек. Погибли все 8 человек, находившиеся там. Нам пришлось выходить на поверхность через шурф (запасной выход) соседнего участка.
Работа под землей и плохое питание подорвали мое здоровье. За год 3 раза лежал в больнице с
