– По-моему, кастетом, - сказал Голем. - А может быть, и кирпичом.
– Что вы такое говорите? - удивился Павор. - Каким кастетом? В этом захолустье?
– Вот видите, - наставительно сказал Виктор. - Прогресс!… Давайте снова выпьем за консерватизм.
Позвали официанта, выпили еще раз за консерватизм. Пробило девять, и в зале появилась известная пара - молодой человек в мощных очках и его долговязый спутник. Усевшись за свой столик, они включили торшер, смиренно огляделись и принялись изучать меню. Молодой человек опять пришел с портфелем, портфель он поставил на свободное кресло рядом с собою. Он всегда был очень добр к своему портфелю». Продиктовав официанту заказ, они выпрямились и стали молча глядеть в пространство. «Странная пара, - подумал Виктор. - Удивительное несоответствие. Они выглядят, как в испорченном бинокле: один в фокусе, другой расплывается, и наоборот Полнейшая несовместимость. С молодым человеком в очках можно было бы поговорить о прогрессе, а с долговязым - нет. Долговязый мог бы двинуть меня кастетом, а молодой в очках - нет… Но я вас сейчас совмещу. Как бы это мне вас совместить? Ну, например, вот… Какой-нибудь государственный банк, подвалы… цемент, бетон, сигнализация, долговязый набирает номер на диске, стальная башня поворачивается, открывается вход в сокровищницу, оба входят, долговязый набирает номер на другом диске, дверца сейфа откатывается, и молодой по локоть погружается в бриллианты».
Доктор Р. Квадрига вдруг расплакался и схватил Виктора за руку.
– Ночевать, - сказал он. - Ко мне. А?
Виктор немедленно налил ему джину Р. Квадрига выпил, вытер под носом и продолжал:
– Ко мне. Вилла, фонтан есть. А?
– Фонтан - это у тебя хорошо придумано, - заметил Виктор уклончиво. - А что еще?
– Подвал, - печально сказал Р. Квадрига. - Следы. Боюсь. Страшно. Хочешь - продам?
– Лучше подари, - предложил Виктор.
Р. Квадрига заморгал.
– Жалко, - сказал он.
– Скупердяй, - сказал Виктор с упреком. - Это у тебя с детства. Виллы ему жалко! Ну и подавись своей виллой.
– Ты меня не любишь, - горько констатировал доктор Р. Квадрига. - И никто.
– А господин Президент? - агрессивно спросил Виктор.
– «Президент - отец народа», - оживляясь, сказал Р. Квадрига. - Эскиз в золотых тонах… «Президент на позициях» Фрагмент картины: «Президент на обстреливаемых позициях».
– А еще? - поинтересовался Виктор.
– «Президент с плащом», - сказал Р. Квадрига с готовностью - Панне Панорама.
Виктор, соскучившись, отрезал кусочек миноги и стал слушать Голема.
– Вот что, Павор, - говорил тот. - Отстаньте вы от меня. Что я еще могу? Отчетность я вам представил. Рапорт ваш готов подписать. Хотите жаловаться на военных - жалуйтесь. Хотите жаловаться на меня.
– Не хочу я на вас жаловаться, - отвечал Павор, прижимая руку к груди.
– Тогда не жалуйтесь.
– Ну посоветуйте мне что-нибудь! Неужели вы ничего мне не можете посоветовать?
– Господа, - сказал Виктор. - Скучища. Я пойду.
На него не обратили внимания. Он отодвинул стул, поднялся и, чувствуя себя очень пьяным, направился к стойке. Лысый Тэдди перетирал бутылки и смотрел на него без любопытства.
– Как всегда? - спросил он.
– Подожди, - сказал Виктор. - Что это я у тебя хотел спросить?… Да! Как дела, Тэдди?
– Дождь, - коротко сказал Тэдди и налил ему очищенной.
– Проклятая погода стала у нас в городе, - сказал Виктор и оперся на стойку, - что там на твоем барометре?
Тэдди сунул руку под стойку и достал «погодник». Все три шипа плотно прилегали к блестящему, словно отлакированному, стволику.
– Без просвета, - сказал Тэдди, внимательно разглядывая «погодник». - Дьявольская выдумка. - Подумав, он добавил: - А вообще-то, бог его знает, может быть, он давно уже заломался - который год уже дождь, как проверишь?
– Можно съездить в Сахару, - предложил Виктор.
Тэдди ухмыльнулся.
– Смешно, - сказал он. - Господин этот ваш, Павор, смешное дело, двести крон предлагает за эту штуку.
– Спьяну, наверное, - сказал Виктор. - Зачем она ему…
– Я ему так и сказал. - Тэдди повертел «погодник», поднес его к правому глазу. - Не отдам, - заявил он решительно. - Пусть-ка сам поищет. - Он сунул «погодник» под стойку, посмотрел, как Виктор крутит в пальцах рюмку, и сообщил: - Диана твоя приезжала.
– Давно? - небрежно спросил Виктор.
– Да часов в пять примерно. Выдал ей ящик коньяку. Росшепер все гуляет, никак не остановится. Гоняет персонал за коньяком, жирная морда. Тоже мне - член парламента… Ты за нее не опасаешься?
Виктор пожал плечами. Он вдруг увидел Диану рядом с собой. Она возникла возле стойки в мокром дождевике с откинутым капюшоном, она не смотрела в его сторону, он видел только ее профиль и думал, что из всех женщин, которых он раньше знал, она - самая красивая, и что такой у него больше никогда, наверное, не будет. Она стояла, опершись на стойку, и лицо ее было очень бледным и очень равнодушным, и она была самой красивой - у нее все было красивое. И всегда, когда она плакала, и когда смеялась, и когда злилась, и когда ей было наплевать; и даже когда мерзла, а особенно - когда на нее находило… «Ох и пьян же я, - подумал Виктор, - и разит, наверное, от меня, как от Р. Квадриги. - Он вытянул нижнюю губу и подышал себе под нос. - Ничего не разобрать».
– Дороги мокрые, скользкие, - говорил Тэдди. - Туман… А потом, я тебе скажу, что Росшепер этот - наверняка бабник, старый козел.
– Росшепер - импотент, - возразил Виктор, машинально проглотив очищенную.
– Это она тебе рассказала?
– Брось, Тэдди, - сказал Виктор. - Перестань.
Тэдди пристально на него посмотрел, потом вздохнул; крякнув, присел на корточки, покопался под стойкой и выставил перед Виктором пузырек с нашатырным спиртом и початую пачку чая. Виктор глянул на часы и стал смотреть, как Тэдди неторопливо достает чистый бокал, наливает в него содовую, капает из пузырька и все так же неторопливо мешает стеклянной палочкой. Потом он придвинул бокал к Виктору. Виктор выпил и зажмурился, задерживая дыхание. Свежая и отвратительная, отвратительно-свежая струя нашатыря ударила в мозг и разлилась где-то за глазами. Виктор потянул носом воздух, сделавшийся нестерпимо холодным, и запустил пальцы в пачку с чаем.
– Ладно, Тэдди, - сказал он. - Спасибо. Запиши на меня, что полагается. Они тебе скажут, что полагается. Пойду.
Старательно жуя чаи, он вернулся к своему столику. Очкастый молодой человек со своим долговязым спутником торопливо поглощал ужин. Перед ними стояла единственная бутылка - с местной минеральной водой. Павор и Голем, освободив место на скатерти, играли в кости, а доктор Р. Квадрига, охватив нечесаную голову, монотонно бубнил: «Легион Свободы - опора Президента». Мозаика… В счастливый день именин вашего высокопревосходительства… «Президент - отец детей». Аллегорическая картина…
– Я пошел, - сказал Виктор.
– Жаль, - сказал Голем. - Впрочем, желаю удачи.
– Привет Росшеперу, - сказал Павор, подмигнув.
– «Член парламента Росшепер Нант», - оживился Р. Квадрига. - Портрет. Недорого. Поясной…
Виктор взял свою зажигалку и пачку сигарет и пошел к выходу. Позади доктор Р. Квадрига ясным голосом произнес: «Я полагаю, господа, что нам пора познакомиться. Я - Рем Квадрига, доктор гонорис кауза, а вот вас, сударь, я не припоминаю…» В дверях Виктор столкнулся с толстым тренером футбольной команды «Братья по разуму». Тренер был очень озабочен, очень мокр и уступил Виктору дорогу.
Автобус остановился, и шофер сказал:
– Приехали.
– Санаторий? - спросил Виктор. Снаружи был туман, плотный, молочный. Свет фар рассеивался в нем, и ничего не была видно.
– Санаторий, санаторий, - проворчал шофер, раскуривая сигарету.
Виктор подошел к двери и, спускаясь с подножки, сказал:
– Ну и туманище. Ничего не вижу.
– Разберетесь, - равнодушно пообещал шофер. Он сплюнул в окошко. - Нашли место, где санаторий устраивать. Днем - туман, вечером - туман…
– Счастливого пути, - сказал Виктор.
Шофер не ответил. Взвыл двигатель, захлопнулись двери, и огромный пустой автобус, весь стеклянный и освещенный изнутри, как закрытый на ночь универмаг, развернулся, срезу превратившись в мутное пятно света, и укатил обратно в город Виктор, с трудом перебирая руками решетчатую изгородь, нашел ворота и ощупью двинулся по аллее. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, он смутно различал впереди освещенные окна правого крыла и какую-то особенно глубокую тьму на месте левого, где сейчас спали намотавшиеся за день под дождем «Братья по разуму». В тумане, словно сквозь, вату, слышались обычные звуки - играла радиола, дребезжала посуда, кто-то сипло орал Виктор продвигался, стараясь держаться середины песчаной аллеи, чтобы не налететь ненароком на какую-нибудь гипсовую вазу Бутылку с джином он бережно прижимал к груди и был очень осторожен, но тем не менее вскоре споткнулся о мягкое и прошелся на четвереньках. Позади вяло и сонно выругались в том смысле, что надо, мол, зажигать свет Виктор нашарил в сумраке упавшую бутылку, снова прижал ее к груди и пошел дальше, выставив свободную руку. Скоро он столкнулся с автомобилем, ощупью обошел его и столкнулся с Другим Дьявол, здесь оказалась целая куча автомобилей Виктор, ругаясь, блуждал среди них, как в лабиринте; и долго не мог выбраться к смутному сиянию, обозначавшему вход в вестибюль. Гладкие бока автомобилей были влажными от осевшего тумане. Где-то рядом хихикали и отбивались.
В вестибюле на этот раз было пусто, никто не играл в жмурки, никто не бегал в пятнашки, тряся жирным задом, никто не спал в креслах. Повсюду валялись скомканные плащи, а некий остряк повесил шляпу на фикус. Виктор поднялся по ковровой лестнице на второй этаж. Музыка гремела. Справа в коридоре все двери в апартаменты члена парламента были распахнуты, оттуда несло жирными запахами пищи, курева и разгоряченных тел. Виктор повернул налево и постучал в комнату Дианы. Никто не отозвался - Дверь была заперта, ключ торчал в замочной скважине. Виктор вошел, зажег свет и поставил бутылку на телефонный столик. Послышались шаги, и он выглянул наружу. Направо по коридору широкой и твердой походкой удалялся рослый человек в черном вечернем костюме. На лестничной площадке он остановился перед зеркалом, вскинув голову, поправил галстук (Виктор успел разглядеть изжелта-
