бы и не дожидаться слезной мольбы с моей стороны.
— Когда речь заходит о магии, мы можем полагаться только на твои суждения, а значит, и решения принимать тебе.
— А в остальное время? Когда речь не идет о магии… Кто принимает решения?
— Как кто? Все…Мы же одна команда. Немного кособокая и странная. С такими малополезными членами как я и менестрель. Но именно поэтому не стоит отказываться от нашей помощи, когда мы можем ее предложить, чтобы не лишать нас возможности доказать свою полезность. Знаешь, как говорит мой отец? Если людям открыто оказывать недоверие, то рано или поздно — они его оправдают. И потом, чувствовать себя обузой — это горько.
«Получила, Ринка? А теперь проглоти! Потому как возразить нечего.»
Ну, Лина, ну тихоня… Эк, меня по голове тяжеленьким! Впрочем, сама виновата — расслабилась. Забыла, что принцесса — это не просто слово, это ТИТУЛ. Чему-чему, а тактично провести «профилактическую» беседу с подданными ее научили. Это только я смотрю на ее зареванное личико и умиляюсь эдакой «чувствительности и тонкой душевной организации», а умные люди знают, что принцессам не то, что пальцы в рот совать опасно, а просто от лица близко держать — даже кусать не будут, сразу целиком сжуют и не поморщатся.
Поскольку крыть было нечем, я стала подумывала о маленьком, таком, жульничестве — прикинуться больной и несчастной. Надавить на жалость. Может, пожалеет и ногами сильно пинать не будет? А маленьком, потому, что особо притворяться не пришлось бы. Но и тут меня опередили. Лина окинула мою скукожившуюся фигуру сострадательным взглядом.
— Выглядишь жутко. Тебе надо отдыхать.
— Я и так два дня отдыхала.
— Мы все равно никуда не торопимся. — Она отошла к костру, повозилась там и вернулась с миской чего-то жидкого, пахнущего едой. — Но сперва поешь, а то на одних отварах долго не протянешь.
Несмотря на вынужденную голодовку, есть не хотелось. Я скептически рассматривала жидкий бульончик с плавающими в нем корешками.
— Ну хотя бы попробуй. Я, между прочим, сама готовила.
Это заявления энтузиазма не прибавило. Очень сомнительно, что принцесс обучают кулинарным премудростям. Тут уж пересол и недосол самое безобидное, чего можно ожидать.
Наверное, моя физиономия отразила посетившие меня сомнения, потому что Лина обижено надулась.
— Не бойся. Алеис руководил процессом, а Огал бдительно присматривал за всем действием. Ребята уже сняли пробу. Плеваться не стали.
— Мне не хочется.
— Надо! А то не поправишься.
— Ну, Лина-а-а…
— Ешь! — И уставилась на меня монаршим взглядом. Из тех, которыми преступников на казнь отправляют.
Пришлось есть. В принципе, супчик был вполне съедобный… Наверное… Трудно судить, когда вкуса практически не ощущаешь. К тому же, каждое движение ложки сопровождалось бдительным надзором. Из-за чего я пару раз едва не подавилась.
— Может, хватит?
— Хватит чего?
— Дырки во мне взглядом проделывать. Кусок в горле застревает.
— Предлагаешь положиться на твою сознательность?
— А что, есть сомнения в ее наличии?
— Еще какие! Ты, порой, совершенно наплевательски к себе относишься.
— Э нет! Я себя люблю… Нежно и трогательно.
— Ага, потому и сидишь сейчас бледная как моль, с трясущимися руками… От большой любви.
— Именно! Знающие люди утверждают, что любовь часто заставляет людей страдать.
— Ну, если так, то судя по твоему виду, ты себя просто безумно обожаешь… А значит, не будешь прятать тарелку под одеяло и доешь все ее содержимое!
Упс, фокус не удался. Отвлечь Лину разговорами и избавиться от супа не вышло. Пришлось совершать подвиг «во имя любви»… Совершила! Когда ложка стукнулась о дно пустой тарелки, вошедшая в роль няньки принцесса, попыталась уложить меня баиньки. Насилу отбилась, заявив, что хочу сама осмотреть свою царапину. Нет, я конечно ребятам доверяю, но давать Алеису повод еще раз лицезреть меня «в чем мать родила» не собираюсь. Незачем подрывать моральный облик защитников Андаррского престола.
«Надеюсь, принцесса Лиален, как представитель правящей династии, оценит такую самоотверженность.»
Чтобы добраться до бинтов пришлось раздеваться. С горем пополам, я осилила эту операцию. Правда, с некоторой помощью со стороны… Со значительной помощью… Ну, в общем, если бы не Лина, фигушки я бы сняла с себя все то барахло, которым укутали меня заботливые товарищи. Упаковали основательно, соорудив из моей особы эдакий славненький кокон. Еще чуть-чуть и превратилась бы в бабочку.
Откопав мое тельце под слоями одежды, принцесса принялась разматывать повязку. Верхние слои снялись легко, а когда подошла очередь присохшей к телу ткани, я на собственном опыте смогла убедиться насколько «приятна» процедура отдирания заскорузлых, вставших колом бинтов. Чем меньше ткани оставалось на теле, тем громче были вопли, оглашающие своды нашего убежища. Даже размачивание засохшей корочки не избавило меня от «массы положительных эмоций», а принцессу от знакомства с несколькими словами из народного лексикона. Впрочем, без этого, я бы и вовсе небо с овчинку наблюдала. С искрами из глаз вместо праздничного фейерверка.
Наконец, моему застланному слезами взору предстал предмет наших археологических раскопок — длинная, слегка кровоточащая рана на правом боку, спускающаяся наискось от ребер к талии. Немного воспалившаяся, но уже начинающая подживать. Собственно, с точки зрения медицины, ничего опасного. А на мой, сугубо личный взгляд — ужас! Одно дело видеть все это на ком-то и с умным видом давать советы. И другое — лицезреть багровую полосу на собственной тушке. Благо я не склонна к истерике и от вида ран в обмороки не падаю (маг-целитель, как-никак), не то попрыгала бы вокруг меня принцесса отпаивая водичкой… Эх, кому рассказать — не поверят! Наследница престола мне собственноручно супчики подает и отвары готовит. Некоторые об этом и мечтать не осмеливаются, а мне достаточно глазки закатить и губки страдальчески скривить.
«Разбалуюсь ведь…»
Я хоть в обморок и не упала, но мутить меня все же начало. Особенно, когда представила, какой шрам может получиться, если нагноение начнется. Б-р-р-р. Похоже, Лина всецело разделяла мое отношение к открывшейся картине, ибо весьма выразительно позеленела и принялась судорожно сглатывать. И все же, надо отдать ей должное, лишаться чувств она не спешила. Напротив, решительно взяла мисочку с водой и помогла смыть бурые потеки от раскисшей крови. После чего, под моим мудрым руководством, осуществляемым в перерывах между попискиванием и подвыванием, смазала края раны мазью. Все-таки предусмотрительная у меня мама! Не стала полагаться на мою сознательность (знает ведь, с кем дело имеет), а снабдила всем необходимым. Я бы сама сейчас такого наготовила, все живое на пять миль окрест сбежало — очень уж пахучие компоненты входят в состав этого лекарства. Когда пришла очередь накладывать повязку, я хотела воспользоваться мамиными клеевыми нашлепками, но передумала: во-первых, их осталось мало, а во-вторых — чем больше ткани, тем теплее. За время перевязки я приобрела синюшный оттенок алкаша со стажем, а волоски на руках встали по стойке смирно, как солдаты на плацу во время смотра. Под конец процедуры, к протесту «супротив бесчеловечного обращения с организмом» присоединились и зубы, начав громко отбивать бравую дробь. Посему, процесс обратный раздеванию прошел значительно быстрее. Под конец, укутав меня одеялом и сунув кружку с теплым отваром в руки, Лина села рядом. Вытащила из сумки пакетики с травами.
— Ну, говори… Какие из них нужно заваривать? А то сделаю чего не то, опять будешь недовольна.
— Ничего подобного. Я очень даже довольна.
Наверное, я смогла бы сказать это более убедительно, если бы меня не трясло, и зубы не лязгали.
— Ага… А рожи ты просто так корчила… Рина, у тебя на лице все чувства аршинными буквами прописаны.
— Ну конечно, меня ж придворным хитростям не обучали.
— Вот и я про тоже… Ну? Которые из них?
— Этот сбор лучше утром, эти два можно заваривать вместе и принимать до обеда, а этот и этот — вечером перед сном…- Я тыкала пальцем в мешочки, а Лина тут же откладывала их в сторону. — И не надо засыпать кружку травой под завязку. Двух- трех ложек вполне достаточно.
— А я полностью и не сыплю…, всего лишь половину… Может, поспишь все-таки?
— Может и посплю.
И даже не может… Усталость навалилась на плечи тяжелой ношей. Уютное тепло одеяла оказывало расслабляющее действие… Треск костра убаюкивал…
Зевок вырвался сам собой. Я улеглась на собранную из сумок и плащей кровать, позволив своей «сиделке» поплотней укутать меня. Но прежде чем уснуть, задала вопрос, мучавший меня с момента пробуждения.
— Лина, а где парни?
— Алеис охотится, а заодно ищет удобный путь вниз. Огал собирает хворост. Горы… Топливо и дичь найти трудно. Так что, когда ребята вернуться — неизвестно.
— Понятно… Ты сказала, чтоб без припасов домой не возвращались… Ну и правильно. Зачем еще мужики нужны? — Я снова зевнула, подтягивая одеяло к подбородку. — Вот же карлики! Как все некстати. Не проваляйся я два дня без сознания, сейчас бы уже вниз спустились, к теплу и зелени. А так… Изображаем из себя горных козлов… Морозоустойчивых.
— Спи, давай…
Проснулась я от воя ветра. Тоскливого и свирепого одновременно. По пещере разгуливали сквозняки, срывая с костра искры и прижимая огонь к земле. Температура упала еще ниже, чем мне помнилось. С губ, вместе с дыханием, срывались белые
