взгромоздиться.
Еще немного полюбовавшись брошкой, я сховала ее поближе к ведьмовскому телу, по принципу: «подальше положишь — ближе возьмешь». Не забыв попутно прикинуть ее удельную рыночную стоимость. Мало ли чего? Красота красотою, но прекрасным сыт не будешь. А за такую безделушку неплохой барыш в случае крайней надобности слупить можно.
По ходу, промелькнула еще одна корыстная мыслишка — ежели чуток подольше подуться, глядишь, чего посущественней перепадет? Но одумалась. Все хорошо в меру. Если и дальше в обиде нос воротить, окружающие решат, что подарками меня не задобришь. И к чему тогда их преподносить? Нет уж, пусть они будут осведомлены об этой моей «маленькой слабости». Может когда пригодиться? К тому же, это ведь не совсем правда. Не реши я смилостивиться с самого начала, засветила бы этой брошкой дракону прямо в золотой глаз. Из принципа. Цацки — дело хорошее, но принцип — это святое!
Еще раз, нащупав под одеждой свое новоприобретение, я преисполненная благодушия и любви к окружающим, соизволила присоединиться к мило беседующей компании. Как оказалось, дракон не ждал, затаив дыхания моего милостивого взгляда, а с дотошностью сыскаря тайной стражи, расспрашивал принцессу о ее родине. Причем сама информация его интересовала постольку поскольку. Но общение было построено с таким расчетом, чтобы заставить Алеиса понервничать, ибо драконья морда (с зубами и огненным дыханием в комплекте) зависла всего в локте от венценосной особы. И принцессиного телохранителя подобный расклад явно напрягал.
Мне даже жалко стало лорда. И потом, изводить их благородие это моя привилегия. Долой конкурентов!
Чем я и занялась. В своей обычной манере.
Дождавшись краткой паузы в диалоге, я втиснула свою голову прямо промеж драконьей и принцессиной.
— Уважаемый, а не соизволите ли вы представиться. А то прямо не знаю, как же к вам культурно обращаться?
Дракон дернулся, узрев вместо милого Лининого личика, встрепанные вихры колдуньи и отпрянул на шаг. Пару раз моргнул и… снова почесался. Нет, ну никакого понятия о хорошем воспитании! Даже я знаю, что в обществе особ королевской крови чесаться, рыгать и ковырять в носу — признак дурного тона. И эти громилы еще мнят себя цивилизованными? Фи!
Ящер слегка смущенно осклабился.
— Прошу прощения. Конечно же. Исфройиифироошарэн.
Та-а-ак… Это имя или он просто горло прочищает?
— Это краткое имя. Так меня в племени звали друзья и родственники. Полное родовое именование слишком громоздко. К тому же, не рассчитано на человеческую дикцию.
А это, значит, рассчитано? Да мое самое жутко произносимое заклинание не в пример проще.
«Ничего, Ринка, ежели ты это имечко освоишь, то даже заклинание левитации будет детским стишком казаться. Тренируйся.»
— Э-э-э… Очень приятно, господин э-э-э… Дракон. А меня зовут Рина. Вообще-то Элериниара. Но лучше Рина. Я маг- целитель. Это, — ткнула пальцем (верх неприличия, но с тайным умыслом). — Лорд Алеис Олланни. Телохранитель наследницы Андаррского престола.
Кивок головой в сторону Лины.
— Сама наследная принцесса Андарры — Лиален Тайли Севиран.
— Просто Лина, пожалуйста. — Пролепетала потрясенная моей наглостью принцесса.
— А эта винная бочка, — неопределенное движение локтя куда-то за спину, где, по моим расчетам дрых певун. — Наш гениальный менестрель Огалиус. В недавнем прошлом Огал. Гениальность заключается в способности потребить неимоверное количество вина в одну душу населения. Впрочем, насчет имен не знаю, а вот наш род деятельности вы еще там, на скальном карнизе определили. Если не секрет как? Маг — оно понятно, силу почуяли. Но вот если лорда и менестреля сравнивать, я бы за воина скорее барда приняла. Эдакая гора мышц. Не в обиду вам, лорд Олланни.
В обиду, в обиду… Нечего было молчаливо поддерживать драконьи инсинуации супротив меня.
Тем не менее, состряпав совершенно безобидную рожицу, я продолжила.
— Так как же вы поняли? Или драконы и вправду суть вещей видят, и мысли читать умеют?
Ошарашенный ящер, сдал еще немного назад. Но отмалчиваться не стал.
— Мысли мы не читаем. С соплеменниками мысленно общаться можем, но сумбур в голове других рас для нас туманен и невнятен. А вот суть вещей разглядеть… Не то что суть, но драконы способны видеть многое. К примеру, отличить воина от барда. Здесь все значение имеет — взгляд, мускулатура, движения, одежда, оружие…
— Ну так у Огала и кинжальчик имеется и туша не маленькая? Всю юность свою молом по наковальне простучал.
— Чтобы молотом стучать и мечом махать, разные мышцы нужны. И для наметанного глаза различия очевидны. К тому же, менестрель ваш, давно уже в кузнице не работал, как я погляжу. Форму подрастерял. Да и лютня при нем явно не от врагов отбиваться. Он ее бессознательно своим телом загородил при моем появлении. А вот лорд первым делом к мечу потянулся. Сразу видно, кто, чем живет.
— Понятненько.
Я удовлетворенно покивала головой. И продолжила «исследования» представителя малоизученного (как выяснилось) драконьего народа. Не давая тому (представителю) возможности впасть в заблуждение, о низком уровне моей любознательности.
— Извините, конечно, за любопытство, — развожу руками, дескать, такие мы колдуны неугомонные. — …но что вас в здешние края привело? Драконы, как я слышала, уже давненько всей гурьбой на архипелаг в Южном море перебрались. Он теперь так и называется — Драконий Архипелаг. Разве не лучше жить с соплеменниками? И поговорить было бы с кем.
Золото глаз гигантского ящера вмиг потускнело. Отвернув от нас голову, чудище тяжко вздохнуло.
— Изгнали меня… — Прошелестел дракон. Когда он повернулся, в его потухших глазах плыла тоска.
— Ой. Извините.
«Ну и гадина же ты, Ринка! К тебе с душой, а ты — обратной частью тела. Той, что голову заменяет…»
Я ж не знала…
«Бедняге от этого, конечно же, легче.»
— К чему извиняться. Я сам в своих бедах виноват. Считал по юности, что лучше Предводителя и Совета Племени знаю, как жить и что делать. Других учил… Допорхался. Предводитель меня «за дверь» и выставил. Так, кажется, говорят у вас, у людей?
— Но за что?
Ох, Ринка, Ринка… Любопытные и несдержанные с Отмеряющим раньше срока встречаются. И карлики к ним усердие особливо прилагают. Вот как дыхнет на тебя эта ящерка, лично в сей мудрости убедишься.
И впрямь, после моих слов Ис…Исфрой-как-его-там заметно оживился. В глазах снова стало разгораться пламя. Я уже даже загробную речь перед Отмеряющим заготавливать начала.
Но не судьба. Дракон, как выяснилось, в братстве сторонников прописных истин не состоял. И испепелять дотошную колдунью не стал. Он встрепенулся, окинул нас ясным взором и… начал рассказ.
Я была не права! Признаю! Запишите для истории, такое бывает не часто. Но всю ночь до рассвета слушать о злоключениях в родимом племени дракона-подвижника — это даже камень заставило бы раскаиваться. Гневные сетования борца за «передовые идеи» перемежались с лирическими отступлениями о красотах родины и подробными пересказами объемных диалогов с соплеменниками. Вот что бывает, когда длительное время лишен полноценного общения. И вот что случается, когда лезешь с расспросами к такому существу. Но делать нечего. Борясь со сном и подавляя зевоту, мы мужественно внимали повествованию.
Ой, чувствую, ребята мне это еще припомнят. Хорошо хоть менестреля в их рядах не будет. Этот гад сладко похрапывает, заставляя нас умирать от зависти.
А дело-то собственно состояло в различии взглядов нашего подвижника и остальной части драконьего сообщества. И сводилось все к тому, что наш гостеприимный хозяин настаивал на некотором изменении «внешней политики» и более тесному сотрудничеству драконов с другими расами населяющими этот мир. Мотивировалось все это единственной возможностью дальнейшего выживания всего их вида. Оказывается, популяция драконов снижалась с каждым веком. Но древний народ, погрязнув в своих не менее древних традициях, не захотел прислушаться к новаторским идеям. А самому идеологу, во избежание внутриплеменных конфликтов, было предложено на собственном опыте продемонстрировать ценность своей идеи. Подальше от Драконьего Архипелага.
Поначалу, изгнанник воспринял такой поворот событий как счастливую возможность для осуществления свой задумки. И принялся активно ее реализовывать. Но все действия в данном направлении раз за разом терпели крах. Люди, при виде дракона или разбегались в панике или пытались продырявить его бедную шкурку всеми возможными колюще-режущими предметами, не взирая на всяческие заверения в драконьем дружелюбии. Дабы не доводить до крайностей, идейному новатору приходилось отступать. Что зачастую воспринималось как слабость с его стороны и резко повышало численность разного рода паладинов и драконоборцев, жаждущих истребить кровожадное чудовище. Устав от бесплодных действий, дракон стал склоняться к мысли, что соплеменники были, в общем-то, не так уж неправы. И вот тут его начала одолевать ностальгия, усугубленная, к тому же отсутствием хоть какой-то компании. Только пару десятилетий назад в нем снова зажегся огонек надежды — какой-то ученый драконовед, забрел к нему на свой страх и риск, в поисках знаний. Прожил в пещере несколько месяцев, исписал кучу бумаги и окрыленный отправился домой. Дракон был счастлив, считая, что теперь, когда известный ученый напишет правду о драконах — все пойдет на лад и к нему потянуться люди. Увы. Счастье его длилось ровно половину варда. Отправившись, спустя пять дней после отбытия драконоведа на охоту, он обнаружил останки
