Чтобы сомнения читателя окончательно рассеялись, приведем примеры описания шариковых и швондеров в Киеве в 1918 году, составленных очевидцами. Вот что в частности вспоминал уже упомянутый нами член украинского советского правительства Г. Лапчинский: 'Нас возмущали самовольные обыски и реквизиции разных штабных комиссаров, ихняя жестокость по отношению к местной власти. Нас раздражало, что возле известных нам партийных товарищей и революционеров, возле тов. Антонова крутились какие-то отдельные, как нам казалось, явно чужие рабочему классу субъекты офицерского типа, с нахальными и бандитскими физиономиями, и мы обвиняли ихнего начальника, что он якобы не умеет подбирать людей. Я помню, какое неприятное впечатление на меня лично производили, когда я приезжал к железнодорожной станции, где стояли штабные вагоны и эшелоны с антоновским войском — его вояки, особенно матросы, увешанные всяким оружием, иногда пьяные, со специфическими грязными ругательствами после каждого слова, хоть это чувство удивительно перемешивалось с пониманием, что это все же есть люди, которые уже героически дрались за советскую власть и в последующем добровольно собираются проливать свою кровь за революцию. Лишь вскоре на деле стало ясно, что для той эпохи такое совмещение настоящего героизма, преданности пролетарскому делу и внешней распущенности и грубости бурной стихии есть неминуемым явлением'.
Зачем мы рассказываем о страшных событиях в Киеве в феврале 1918 года, когда и Михаил Булгаков то не был в городе? А за тем, чтобы читатель смог хотя бы внешне представить себе настроения киевского обывателя во время и после царствования шариковых и швондеров в городе. Ведь киевляне в эти трагические дни чувствовали себя не иначе, как кошки из 'Собачьего сердца', которых 'душили, душили' Климы Чугункины.
Пережить царствование третьей власти, а она находилась в городе всего с 9 февраля по 1 марта 1918 года, было достаточно сложно. Ведь жители Киева, в отличие от профессора Преображенского, не имели никаких самых надежных и окончательных охранных бумаг.
В первый день весны 1918 года, 1 марта, на Брест-Литовском шоссе появился небольшой отряд перераненных и окровавленных гайдамаков Центральной Рады. Вел их в Киев ссутулившийся человек в солдатской шинели, нахлобученной громадной черной сибирской папахе и с укороченным кавалерийским карабином с примкнугым штыком. Этот человек шагал ровной и уверенной походкой, поскольку был убежден, что город — это его город — столица Украинской Народной Республики. Сразу за Симоном Васильевичем Петлюрой, а именно он был командиром вступившего в город украинского отряда, вышагивали громадные красные гайдамаки со свисающими с шапок красными шлыками-'хвостами'. Эти гайдамаки, тоже, кстати, в большинстве своем киевляне, были представителями украинского пролетариата. Впрочем, это слово они не любили, так же, как не любили и большевиков. Ведь именно красные гайдамаки всего месяц назад штурмом взяли восставший завод 'Арсенал', а теперь так же штурмом овладели городом.
Гайдамацкие части были настроены крайне решительно, а главное — по призыву Петлюры готовы на любые подвиги и самопожертвование. Гайдамацкие головы обуяла месть. Некоторые, самые горячие, предлагали в отместку устроить кровавый погром в рабочих районах, но С. Петлюра своим подчиненным запретил говорить о чем-либо подобном. Месть к шариковым и швондерам была крайне велика. Победа над большевиками, возвращение в город Центральной Рады во многом были заслугой Симона Петлюры. Немцы его боялись, поскольку он в то время имел громадный авторитет. Именно поэтому немцы настояли на том, чтобы Петлюра окончательно ушел из политики. Симон Васильевич вместе со своим верным помощником, Дмитрием Одриной, сокурсником Булгакова и прототипом доктора Курицкого в 'Белой гвардии', оставил армию, поселился в Стрелецком переулке и вскоре возглавил губернское земское управление. Единственный человек, способный в то время стать лидером на Украине, отошел от дел.
После прихода немцев Павел Скоропадский вышел из своего подполья. Он, как крупный землевладелец, был заинтересован в защите от социалистической Рады своих интересов и интересов земельных собственников. Скоропадский понимал, что Центральная Рада не сможет дать украинским 'куркулям' тех благ, которые им могла сулить земельная реформа по образцу Столыпинской. Вокруг Скоропадского стали собираться представители аристократии и средние землевладельцы, заинтересованные в смене ситуации на Украине. Облегчало задачу и то, что еще осенью 1917 года Павел Скоропадский был избран гетманом украинского Вольного казачества, которое являлось грозной политической силой. Так возник Союз Хлеборобов, ратующий за консервативные реформы в стране.
События на политической арене Украины развивались с калейдоскопической быстротой. 25 апреля 1918 года по обвинению в похищении директора Русского банка Доброго, сотрудничавшего с немцами, последними были арестованы военный министр Центральной Рады Жуковский, начальник милиции Богацкий и некоторые другие ответственные лица. Был так же взят под стражу и премьер-министр Украины Владимир Голубович, задержание которого состоялось во время заседания Центральной Рады. На следующий день немцы, без согласования с Радой ввели на Украине военно- полевые суды, каравшие украинских крестьян за отказ отдавать немцам хлеб. Введение военно-полевых судов, арест премьер-министра и военного министра вызвали решительный протест Центральной Рады, но на этот протест немцам было глубоко наплевать. Они уже договорились со Скоропадским и его Союзом Хлеборобов о замене власти на Украине.
29 апреля 1918 года в Киеве, в здании городского цирка состоялся съезд Союза Хлеборобов. На нем было выражено недоверие Центральной Раде, которая должна была быть заменена избранным съездом гетманом Павлом Скоропадским. Центральная Рада знала о событиях в цирке, но поделать ничего не могла: на крыше цирка находился пулемет и немецкие пулеметчики, которые служили убедительным доказательством того, что на Украине происходит переворот, инициированный Германией. Членам Центральной Рады было предложено убраться из Педагогического музея, где происходили заседания, что они и поспешили сделать. Некоторые лидеры Центральной Рады еще надеялись на поддержку полка Сечевых Стрельцов полковника Евгения Коновальца — единственной воинской части Рады в городе, но полк был разоружен немцами. Так в Киеве и на Украине окончательно восторжествовала власть гетмана Скоропадского.
Павел Петрович Скоропадский, не смотря на свои симпатии, все же искал сближения с украинскими общественно-политическими кругами левого толка. Большое значение он придавал и сотрудничеству с Петлюрой, великолепно понимая, что поддержка последнего может быть гарантией политической стабильности. Скоропадский и Петлюра имели прямой телефон, которым не редко пользовались. Часто Петлюра мог обратиться напрямую к гетману с мало важной проблемой поучительного характера. Вот что вспоминал один из помощников Петлюры, Василий Бень (перевод с украинского): '…к гетману <Петлюра> ходил сам, а очень часто решал проблемы по телефону. Один раз я был свидетелем такого разговора: Пан гетман? Ту Симон Васильевич. Доброго здоровья. Извините, пан гетман, что вас беспокою, но дело, по поводу которого с вами хочу говорить, неотложное. Сейчас у меня в бюро делегация. Она привезла с собой женщину, допрошенную вашими карательными экспедициями. Все тело в крови и синяках… За что? За то, что из панского леса принесла вязку дров. А нужно вам, пан гетман, знать, что это вдова, с малолетними детьми. Прошу немедленно устроить разбирательство, виновных наказать, а… Это не поучение, только замечание, что ваши офицеры, украинское войско, хуже татар относятся с украинским населением. Такой обиды и надругательства народ не потерпит.
На это был ответ, что гетман немедленно устроит разбирательство и виновных накажет. Должен сказать, что гетман П. Скоропадский к замечаниям со стороны общественности относился серьезно. Как в предыдущем, так и в других случаях приказывал устраивать следствие, а виновных наказывал'.
Таким образом, Симон Петлюра имел возможность в любой момент даже по мелочам беспокоить Скоропадского, и делать ему, главе государства, замечания. Впрочем, это не избавило Павла Скоропадского от угрозы со стороны Петлюры, который лез в любые проблемы и вопросы государственного характера. Симон Петлюра выказывал свое неудовольствие не только гетману лично, но и не скрывал своего взгляда на правление Скоропадского и перед широкой общественностью. А поводов для недовольства хватало.
Павел Петрович Скоропадский вынужден был неукоснительно исполнять Брестский мирный договор Центральной Рады относительно поставок в страны Четверного союза продовольствия. Чтобы выполнять этот договор, Скоропадскому пришлось прибегнуть к услугам специальных отрядов, изымавших у крестьян продовольствие насильно. Естественно, это вызвало широкую волну неудовольствия и восстаний в селах. Скоропадский изгнал из своей кадровой армии офицеров с образованием военного времени, окончивших ускоренные офицерские курсы школ прапорщиков. В подавляющем большинстве эти люди были представителями сельской интеллигенции: учителями, врачами, выпускниками семинарий и уездных училищ.
