– Довольно слабо. А вот французский мне так втемяшился в голову, что одно время я на нем даже думал…
– У тебя было прозвище в Легионе?
– Да.
– Какое?
– Руско?. С ударением на «о».
– Это означает «русский»?
– Да, Тамара. Так меня там многие звали.
– Ну-ка,
Повязку с груди Протасова сняли еще позавчера. В том месте, где пуля, отбитая «ладанкой», прочертила кожу, виднелся сейчас лишь багровый рубец. Александр в последние сутки даже не вспоминал об этой пустяковине.
Она сама расстегнула рубашку, затем провела пальчиком – осторожно, почти невесомым движением – по его груди чуть ниже заживающего рубца.
– Больно?
Протасов отрицательно качнул головой.
А про себя подумал: «Наверное, я веду себя неправильно. Я должен охранять эту девушку. Но голова моя забита совсем другим. Ахмад, если бы увидел нас сейчас, был бы сильно недоволен…» – А так?
Она коснулась губами этого рубца. «Глупенький… Если бы мне, действительно нужны были охранники, то вокруг бадуевской дачи уже отиралось бы с десяток «шкафов».
Александр вначале осторожно отстранил девушку, заглянул ей в глаза, затем крепко прижал к себе. Под тканью халата его пальцы ощутили гладкую, как мрамор, но и теплую, как солнечный луч, кожу… Ахмад, конечно, сейчас был бы не слишком доволен происходящим. Но какое им дело до Бадуева?
Не отрываясь от ее губ, Александр решительно потянул за поясок уже знакомого атласного халата.
Они оказались ненасытными любовниками. Оба. Нежные по отношению друг к другу, но сильные, страстные; умеющие отдавать всего себя, умеющие и взять свое…
Не заметили даже, как стало смеркаться.
– Тамара, у меня аппетит прорезался, – сообщил Протасов. Он поцеловал вначале одно полушарие с набухшим коническим соском, затем уделил такое же внимание и другой груди. – Ты же не хочешь, чтобы я съел тебя?
– Хочу! – Девушка гибко, по-кошачьи, выгнула спину. – Съешь, меня, ненасытный волчара! Я оч-чень вкусненькая…
Через полчаса они все же наведались на кухню – оба голодные, как черти.
– Ты, наверное, думаешь, Саша, – делая бутерброды, произнесла Тамара, – что я… Как бы это понятнее выразиться? Ну, что я, типа, такая вот… веселая девушка? Захотелось ей, думаешь, и р-раз! Затащила героя в постель!
– Не согласен! Это я затащил тебя в постель!
Протасов, улыбаясь, поставил перед ней чашку со свежезаваренным «Липтоном».
– А вот и нет! – Она выставила на стол блюдо с бутербродами, которые по привычке назвала «сандвичами». – По лестнице, на руках – да, тащил! Эх, мужчины… Вы хоть и умные, а все равно глупенькие.
– Ничего подобного! Я первый тебя заметил, между прочим! В Казбеги, когда ты купалась в озере…
– Саша, передай, пожалуйста, горчицу… Thanks! So… Итак, ты только что признался, что подсматривал тогда за мной.
Протасов, улыбнувшись, покачал головой.
– Не пытайся поймать меня на слове. Чтоб я подсматривал за кем-то? Еще чего! Я что, Тамара, похож на маньяка?
Он встал со своего места, подошел к ней сзади, изобразив, что собирается ее задушить. Но потом вроде как передумал и, приобняв за плечи, поцеловал ее в теплую пшеничного цвета макушку.
– Да, Протасов, – сказала она. – Ты самый настоящий сексуальный маньяк!
Проведя еще некоторое время в постели, они вернулись на кухню, к незаконченной трапезе. Разговор возобновился, причем с того самого места, где он по обоюдному желанию был приостановлен.
– Я оказался там случайно, – сказал Протасов. – Завернул в Казбеги по старой памяти… Когда-то, лет пятнадцать назад, я отдыхал с родителями на турбазе в урочище…
Не зная, что еще сказать, – начинать многословный рассказ не хотелось, – он махнул рукой.
– Короче, вспомнил о памятном для себя месте и решил сделать там по пути короткую остановку.
– А как ты вообще оказался в Грузии?
– Элементарно. Прилетел на самолете из Парижа с пересадкой в Стамбуле.
Тамара поцокала язычком.
– Нестыковочка выходит, Александр… Я так поняла, что ты, завершив службу в Легионе, решил перебраться на родину. Верно?
– Да.
– Кстати, сколько времени ты служил в Иностранном легионе?
– Пять месяцев учебки под Марселем, а затем два полных трехлетних контракта. Итого – почти шесть с половиной лет.
– Ты служил там… как это? Командиром, да?
Протасов невесело усмехнулся.
– Как бы не так, Тамара. Пришлось начинать рядовым-необученным… Это здесь, в России, я был офицером армейского спецназа. А там я – никто.
В лучшем случае, имя мне – Руско. Да и то такое прозвище еще нужно было заслужить.
– Пришлось начинать все сначала, – Тамара понимающе покивала головой.
– Представляю, через что тебе пришлось пройти…
– Да нет, ничего, – Протасов пожал плечами. – В принципе, в самом Легионе отношения более или менее нормальные. Правда, стоит покинуть часть, как сразу чувствуется, что местное население, в значительной своей части, относится к легионерам недоброжелательно. Хотя мы защищаем их гребаную… извини… республику Францию, относятся к нам многие как к отборным головорезам, которых не следует выпускать за пределы зверинца, то бишь военной части Легиона.
– Ахмад сказал мне, что у тебя в Легионе был офицерский чин.
– Протасов хмыкнул.
– Ох уж этот мне Ахмад… Отчасти мне повезло, Тамара. Если ты инородец, то тебе особо ничего там не светит. Карьерный рост минимален. Капрал, сержант… Да и то, капрала можно получить после пяти лет безупречной службы. А офицеры – сплошь одни французы.
Про себя Протасов усмехнулся. Он получил чин капрала менее чем за три года службы в Легионе. Еще спустя полгода – звание сержанта. Отметился Протасов, когда его 1-я рота 2-го парашютно-десантного полка (место постоянной дислокации – остров Корсика) была переброшена в Африку, где обеспечивала эвакуацию французских граждан в ходе заварушки в Банги и Браззавиле. Так получилось, что Протасов с несколькими волонтерами охранял особняк посла в Браззавиле, – впрочем, самого дипломата уже и след
