Быть может, пулею шальноюИз-за угла его сразятИ вольнодумной болтовнеюЕго могилу оскорбят…Но в бессознательной отвагеОн примет горькую судьбуИ – верен долгу и присяге –Опустит руки лишь в гробу!Октябрь 1912 ПетербургЗемлевладелецУгрюм и толст, – как ястреб, зорок,В домашнем сером пиджакеПомещик въехал на пригорокНа сытом рыжем меринке.Дружнее граблями взмахнулиРяды веселых, статных баб,Приказчик – с быстротою пули –Вскочил, прервав певучий храп.И не успев стряхнуть дремоты,Он пред хозяином поник –И было тяжелей работыВникать ему в обидный крик.Натешась руганью ядреной,Помещик лошадь повернулИ в зыбких волнах ржи зеленойПоплыл и тихо потонул.Вернувшись с поля – весь багровый –Он чай с вареньем долго пилВ старинной маленькой столовойИ мух назойливых давил.За ранним ужином он хмуроСмотрел на юных дочерей,А те склонялися понуроПод властью сумрачных очей.Ложась в постель, перед киотомШептал он древние слова,Хоть не к молитвенным заботам, –К подушке никла голова.И ночью – мирною и тихой –Он увидал привычный сон:Поля с пшеницей и гречихойДа ярко-синий небосклон.Ноябрь 1912 Петербург
III ВСЕОПРАВДАНИЕ
Я люблю мою темную землю,И в предчувствии вечной разлукиНе одну только радость приемлю,Но, смиренно, и тяжкие муки.Федор СологубВсе люблю и все приемлюВл. БестужевПосвящаю Владимиру БестужевуОправдание войныСестрою смерти речь людскаяВойну неправо нарекла:Война – свирепая и злая –Вершит не мертвые дела.Не к смерти, хилой и костлявой,Бойцы стремят свои сердца,А к жизни, сладостной и правой,К могучей жизни – до конца!И смерть в сраженьях не почетный,А только неизбежный гость, –
