'момент спустя' после смерти жертв. Я уже говорил, что это физически невозможно, и не хочу к этому возвращаться. Я только хочу отметить, что, когда нам пытаются объяснить 'признания' Кремера, ссылаются на другие 'признания', а именно Гесса. Однако эти два признания больше опровергают, чем подтверждают друг друга. Прочтите повнимательней описания жертв, обстановки, исполнителей и способа убийства.
Надо мной смеются, когда я требую провести экспертизу орудия преступления, этих т. н. газовых камер. Мне говорят, что газовую камеру можно в порядке импровизации устроить за одну минуту в обычной комнате. Это заблуждение. Спальню нельзя превратить в газовую камеру. Асфиксия при самоубийстве или несчастном случае не имеет ничего общего с казнью с помощью газа, когда хотят убить много людей с помощью газа, содержащего синильную кислоту, без риска убить самих себя, устроить взрыв и т. д. Для этого нужно очень сложное оборудование. Становится все труднее верить в существование 'газовых камер' для убийства людей.
Недавно аэрофотоснимки Освенцима и Бжезинки (документы американцев Дино Бруджиони и Роберта Пуарье на 19 страницах с 14 фотографиями) нанесли последний удар по легенде о массовом уничтожении. Есть также много наземных фотографий крематориев Освенцима и Бжезинки, не считая планов. Характер этих построек и их расположение исключают всякую возможность их криминального использования. Аэрофотоснимки подтверждают это впечатление. В 1944 г. в самый разгар того, что называют 'периодом массового уничтожения', американцы признаются, что удивились, не увидев дыма и пламени, которые, как рассказывают, 'непрерывно вырывались из труб крематориев и были видны за несколько миль'. Это замечание они делают в связи со снимком от 25 августа 1944 г. на следующий день после прибытия пяти конвоев, якобы 'подлежавших уничтожению', но его можно отнести и к другим снимкам — от 4 апреля, 26 июня, 26 июля и 13 сентября 1944 г. В 1976 году историк-ревизионист Артур Бутс сделал одно пророческое замечание ('Мистификация ХХ века', стр. 150). Он написал, что, с учетом промышленных исследований, которые немцы проводили в комплексе Освенцима, союзники непременно должны иметь в своих архивах аэрофотоснимки этого лагеря, и добавил, что если нам не сообщают о существовании этих снимков, то, вероятно, по той причине, что они не дают доказательств в поддержку обвинений, выдвинутых против немцев.
Французские историки осуждают всей сорбонной тех, кто смеет ставить под сомнение существование газовых камер для убийства людей. Вот уже 4 месяца я не могу вести мой курс в университете. ЛИКА привлекает меня к суду за 'фальсификацию истории' и требует от властей лишить меня права преподавания до тех пор, пока суд не вынесет свое решение ('Друа де вивр', март 1979 г.). Но никто, я вижу, не осмеливается выступить на равных в дебатах, которые я предлагаю. Мое предложение легко удовлетворить. Я требую, чтобы любое обвинение было подвергнуто стандартной процедуре исторического анализа доказательств, в том числе и обвинение немцев в массовых убийствах в 'газовых камерах', например, в тех, которые показывают туристам, на которые указывают обвинители и которые, по их мнению, действительно служили некогда для убийства людей.
В ожидании этого я благодарю моих сторонников, которых становится все больше, особенно молодежь. Жан-Габриэль Кон-Бендит пишет: 'Будем же бороться за уничтожение газовых камер, которые показывают туристам в лагерях, где, как теперь выясняется, их не было' ('Либерасьон', 5 марта 1979). Он прав. Покончим с военной пропагандой. Достаточно реальных ужасов, незачем добавлять к ним выдуманные'.
Битва ушла в подполье после заявления газеты 'Монд' 19 января: 'Каждое возражение опять дает ему право на ответ'. После этого все нападки были направлены против анонимной, неназываемой, но известной личности. Остальная пресса последовала этому примеру.
Результатом был конфликт с одной лионской газетой. Главное заинтересованное лицо составило следующий отчет о нем в июле 1979 г.
'17 и 18 ноября 1978 г. Р. Фориссон, преподаватель 2-го Лионского университета, был подвергнут резким нападкам в газете 'Прогре де Лион'. Он послал письмо в эту газету, требуя права на ответ. Газета отказалась публиковать его письмо. Тогда Фориссон обратился в суд. Дело рассматривалось в полицейском суде Лиона. Судьей была г-жа Балюз-Фраше. В иске Фориссону было отказано. Названная газета в номере от 30 июня 1979 г. дала такой отчет о деле: 'Суд отказал г-ну Фориссону в иске, сочтя, что его письмо в 'Прогре' 'содержит утверждения, противоречащие общественной нравственности и моральному порядку'. Это резюме — точное. Профессора обвинили в покушении на общественную нравственность, т. е. на 'совокупность моральных правил, которые общество не позволяет нарушать'. Он покусился также на 'моральный порядок', который не надо смешивать с 'общественным порядком'. Нужно вернуться во времена Второй Империи, к законодательству, действовавшему во Франции около 1850 г., чтобы найти упоминания об этом 'моральном порядке'. Во имя него преследовали Бодлера и Флобера. В первые годы III республики сторонники монархии назвали 'моральным порядком' консервативную политику, определенную герцогом де Брольи 26 мая 1873 г., которая должна была подготовить реставрацию монархии. При поддержке Церкви выдвигались требования антиреспубликанских мер (снятие республиканских чиновников и т. д.). Эту политику проводил маршал Мак-Магон. Короче говоря, с давних пор 'моральный порядок' не означает ничего другого кроме совершенно реакционной, ретроградной политики. Давно уже не принято хвастаться тем, что ты защищаешь 'порядок', тем более 'моральный порядок'. Г-жа Балюз-Фраше поставила в вину профессору две следующие фразы:
1) '14 лет размышлений и 4 года тщательных исследований привели меня к тому, что я заявил 29 января 1978 г. участникам коллоквиума историков, проходившего в Лионе, что массовые убийства в т. н. 'газовых камерах' — историческая ложь'.
2) 'Вопрос в том, чтобы знать, правда это или нет, что гитлеровские 'газовые камеры' реально существовали'.
Судья заявила: 'Эти высказывания противоречат общественной нравственности'. И добавила: 'Точно установлено, что миллионы людей, особенно евреев, погибли в нацистских концлагерях, став жертвами различных машин для убийства, в том числе газовых камер… Газовые камеры существовали, и одно лишь желание поместить в газете статью, автор которой ставит под сомнение их существование, представляет собой покушение на общественную нравственность.
Судья пошла еще дальше. Она обвинила профессора в том, что он задел 'честь членов правительства и его главы'. Глава правительства — Раймон Барр, а Лион его цитадель, здесь он избирался.
Чем же Фориссон задел честь столь уважаемых персон?
Ответ дала судья. Фориссон, которого его коллеги-историки позволяют себе учить морали, напомнил им о двух вещах:
а) Они, по их собственному признанию, договорились с местной прессой, в частности, с 'Прогре де Лион', чтобы замолчать заявления Фориссона на коллоквиуме в Лионе в январе 1978 г.
б) Они все прекрасно знали, что Комитет истории Второй мировой войны (руководители — Анри Мишель и Клод Леви), непосредственно подчиненный премьер-министру, главе правительства, скрывал на протяжении пяти лет подлинное число действительно депортированных из Франции.
Р. Фориссон писал банде своих хулителей и моралистов: 'Я считаю трусами и подлецами тех, кто притворяется, будто не знает об этом простом утаивании документов'. Он добавил в адрес газеты, которая присоединила свой голос к голосам его хулителей (и которая 35 лет преподносила своим читателям мифическую историю последней войны), следующий упрек: 'Я обвиняю вас в замалчивании и в сговоре со всеми официальными властями за последние 35 лет'.
Р. Фориссон также напомнил, что названный Комитет существует на деньги налогоплательщиков и он скрыл результаты своих двадцатилетних исследований, по собственному признанию Анри Мишеля, 'чтобы избежать возможных конфликтов с некоторыми ассоциациями бывших депортированных' (закрытый 'Бюллетень' № 209) и потому что публикация этих результатов была связана с 'риском вызвать суждения, неприятные для бывших депортированных' ('Бюллетень' № 212, апрель 1974). Ни в какой момент Фориссон не говорил о членах правительства во множественном числе. Он написал только: 'Это официальный Комитет, непосредственно подчиненный премьер-министру'. Упоминание об этом постоянно печатается большими буквами на публикациях названного комитета.
