государства (Reich Statutes Bulletin № I, с. 479), все движимое имущество доктора Фрица Тиссена, бывшего жителя Мюльхайм– Рура, ныне проживающего за границей, вместе с его недвижимостью конфискуется государством Пруссия. После опубликования этого указа в немецкой официальной Gazette и прусской государственной Gazette вышеупомянутое имущество переходит в собственность государства Пруссия. Этот указ обжалованию в судебном порядке не подлежит.
Окружной управляющий
Не указаны причины принятия этой меры. Отмечаю, что против меня не было проведено ни юридического, ни административного расследования. До сего дня я не получал никаких посланий от немецкого правительства, кроме привезенного мне доктором А. Фёглером от имени гаулейтера Эссена, в котором меня просили отозвать меморандум, представленный мной, как депутатом рейхстага, и уничтожить копии. Если это будет выполнено, то не последует никаких личных и экономических санкций. Известно, что я отверг это мирное предложение, так как мои политические взгляды, как депутата рейхстага, не являются предметом купли-продажи. Более того, меня никогда не просили отчитаться ни за мои личные или политические пристрастия, ни за что-либо еще. На самом деле ваш министр пропаганды выступал против каких-либо действий против меня. Таким образом, конфискация моей собственности, о чем объявлено в официальной Gazette, тем более направленная против привилегированного депутата рейхстага, является неприкрытым и грубым нарушением закона, противоправным и неконституционным действием. Я категорически протестую против этой меры и заявляю, что правительство рейха, и в особенности все те, кто принимал и до сих пор принимает участие в этой конфискации, главным образом назначенный доверенный барон фон Шредер из Кельна, несут личную ответственность. Придет час, когда я встану на защиту своих прав. В особенности предупреждаю Вас не трогать имущество моей жены, моих детей, графа и графини Зичи, а также наследство моего отца, Августа Тиссена, одного из основателей германской тяжелой промышленности.
Совесть моя чиста. Я знаю, что не совершал никакого преступления. Моя единственная ошибка в том, что я верил в Вас, наш лидер Адольф Гитлер, и в созданное Вами движение, верил со страстью человека, пылко любящего мою родную Германию. С 1923 года я много жертвовал на национал-социалистическую партию, боролся словом и делом, не прося для себя наград, просто вдохновленный надеждой на возрождение несчастного немецкого народа. События, последовавшие сразу же за приходом национал- социалистов к власти, казалось, оправдывали эту надежду, по меньшей мере, пока герр фон Папен был вице-канцлером, герр фон Папен, который предложил Гинденбургу назначить Вас канцлером. Перед ним в гарнизонной церкви Потсдама Вы торжественно поклялись уважать конституцию. Не забывайте, что своим восхождением к власти Вы обязаны не великому революционному подъему, а либеральному порядку, который Вы поклялись поддерживать.
Затем развитие событий приняло зловещий характер. Преследование христианской религии, вылившееся в жестокое преследование священников и осквернение церквей, вызвало мои возражения еще в первые дни, например, когда полицей-президент Дюссельдорфа подал протест маршалу Герингу. Это не принесло никаких результатов.
Когда 9 ноября 1938 года по всей Германии евреев ограбили и подвергли мучениям крайне трусливо и крайне жестоко, а их храмы сровняли с землей, я также протестовал. Подкрепляя свой протест, я подал в отставку с поста государственного советника. И это оказалось безрезультатным.
Теперь Вы нашли компромисс с коммунизмом. Ваш министр пропаганды даже осмеливается заявлять, что честные немцы, голосовавшие за Вас, как за противника коммунизма, по сути идентичны кровавым революционерам, ввергнувшим Россию в пучину страданий, и которых Вы сами заклеймили (Майн кампф, с. 750) «жестокими, запятнанными кровью преступниками».
Когда страшная катастрофа стала свершившимся фактом и Германия снова вовлечена в войну без согласия парламента или консультаций с ним, я категорически заявляю, что решительно возражал против этой политики.
Мой долг, как депутата рейхстага, выражать свое мнение и отстаивать его. Когда людям, особенно народным избранникам, которые в глазах всего мира несут ответственность за свою страну, не позволяют выражать свое мнение – это преступление против немецкого народа. Я не могу покориться этому игу. Я отказываюсь покрывать своим именем Ваши деяния, несмотря на Ваше заявление на заседании рейхстага 1 сентября 1939 года: «Кто не со мной, тот – предатель, и с ним будут обращаться как с предателем».
Я осуждаю политику последних нескольких лет; более всего я осуждаю войну, в которую Вы легкомысленно втянули немецкий народ и за которую Вы и Ваши советники должны нести полную ответственность. Мое прошлое ограждает меня от обвинения в предательстве. В 1923 году я, безоружный человек, организовал пассивное сопротивление на оккупированных территориях, подвергая себя колоссальной опасности, и тем самым спас Рейн и Рур. Я предстал перед вражеским военным трибуналом и бесстрашно провозгласил свое мнение, как немец. Но именно это убеждение не позволяет мне отказаться от истинных идей и первоначальной доктрины национал-социализма, которые, как Вы сами объясняли в моем доме, по существу, тождественны принципам германской монархии и должны привести к умиротворению общества и стабильному порядку. Я позволю себе напомнить, что Вы поручили мне продолжить Institut fur Standewesen в Дюссельдорфе в этом смысле. Правда, год спустя Вы предоставили меня самому себе; Вы одобрили интернирование в дурной славы концлагерь Дахау директора института, назначенного мной по согласованию с герром Гессом. В Дахау, мой канцлер, где внезапная смерть постигла моего племянника. Его замок Фушль близ Зальцбурга бросили, как подачку, герру фон Риббентропу, и он бесстыдно принимал там министра иностранных дел Италии и посланца Муссолини.
Далее напоминаю Вам, что Геринга точно не посылали в Рим навестить папу римского и в Дорн на встречу с бывшим кайзером, дабы подготовить их к надвигающемуся альянсу с коммунизмом. И все же Вы неожиданно заключили альянс с Россией, поступок, который Вы категоричнее всех отвергали в Вашей книге «Майн кампф» (раннее издание, с. 740–750). Там Вы говорите: «Сам факт любого соглашения с Россией содержит предпосылки следующей войны. Конец этой войны будет означать конец Германии». И еще: «Нынешние лидеры России вовсе не собираются ни заключать честное соглашение, ни выполнять его условия». Или: «Можно сделать вывод, что невозможен договор с партнером, чей единственный интерес заключается в уничтожении своего партнера».
Ваша новая политика является самоубийством. Кто извлечет из нее выгоду? Если не отважные финны со своей верой в Бога, то уж точно бывший смертельный враг нацистов и их нынешний «друг», большевистская Россия. Та самая Россия, которую Ваш ближайший советник, герр Кепплер, статс-секретарь министерства иностранных дел и ловкий дипломат, в мае 1939 года на заседании рейхстага призвал германизировать до Уральских гор. Я искренне надеюсь, что эти откровенные слова Вашего доверенного советника не ослабят эффект поздравительной телеграммы, которую Вы послали своему другу Сталину на его день рождения.
Ваш новый политический курс, герр Гитлер, состоит в подталкивании Германии к пропасти, а немецкий народ – к уничтожению. Дайте задний ход, пока еще не поздно! В конечном счете Ваша политика означает Finis Germaniae (гибель Германии). Вспомните Вашу клятву в Потсдаме. Дайте рейху свободный парламент, дайте немецкому народу свободу совести, мысли и слова. Обеспечьте необходимые гарантии восстановления закона и порядка, дабы возродить доверие к договорам и соглашениям. Ибо если покончить со злом и дальнейшим бесплодным кровопролитием, еще возможно добиться для Германии достойного мира и сохранения единства.
Международное сообщество ждет от меня объяснений, почему я покинул Германию. До сих пор я хранил молчание. Все документы и письменные свидетельства моего пятнадцатилетнего конфликта еще не опубликованы. В то время, когда мое отечество ведет жестокий бой, я не хочу отдавать в руки его врагов мощное моральное оружие. Я – немец и остаюсь немцем до мозга костей. Я горжусь своей национальностью и буду ею гордиться до последнего вздоха. Именно потому, что я – немец, я не могу и не хочу говорить, пока страдает мой народ, и буду молчать до того дня, пока интересы истины не потребуют обратного. Однако я чувствую в себе сдавленный голос немецкого народа, взывающий: «Вернись и восстанови свободу, закон и человечность в немецком рейхе».
Я буду молча ждать Ваших действий. Но я основываюсь на предположении о том, что это письмо не станут скрывать от немецкого народа. Я подожду. Если мои слова, слова свободного и искреннего немца,
