поддержки, ни понимания среди наших сослуживцев – кроме, возможно, тех пятнадцати человек, которым достанутся места на новом корабле. С другой же стороны, одобрить все ваши кандидатуры означает принять в Департамент самую слабую команду исследователей за всю историю Звёздного Флота. – С этими словами адмирал придвинул к себе стопку наших рапортов. – Что касается лично вас, капитан, тут претензий мы не имеем. У вас есть хорошая исследовательская специальность – астрофизика. Получили диплом магистра, теперь претендуете на степень доктора философии. Правда, ещё молоды для командира исследовательского корабля… Но ладно, время исправит этот недостаток. – Он отложил мой рапорт в сторону и взял следующий. – Главный инженер Теодор Штерн. Тоже астрофизик, к тому же доктор наук. Комментарии, как говорится, излишни. Кому-кому, а ему давно место в Департаменте. Теперь старший помощник Ольга Краснова – планетолог, магистр. Лейтенант Анна Гамбарини – то же самое плюс диплом бакалавра по химии. Лейтенант Жорже Оливейра – опять астрофизик, доктор философии. Старший техник Хуан Морено – биолог, магистр. Лейтенант Сергей Качур – доктор медицины, врач высокой квалификации, а значит, хорошо разбирается в химии и биологии. И, наконец, суб-лейтенант Хироши Йосидо – биолог, бакалавр, готовится к получению степени магистра. – Адмирал положил их рапорты поверх моего и хлопнул по ним ладонью. – Итого восемь человек. Всего восемь из пятнадцати членов экипажа имеют исследовательские специальности.
– Это немало, – заметил я.
– Для команды грузового судна – да, безусловно. Должен признать, что у вас подобралась неплохая компания интеллектуалов. Тем не менее для Исследовательского Департамента этого недостаточно. Ведь Департамент – элита Звёздного Флота, туда принимают только самых достойных и компетентных. И берут не целыми экипажами, а каждую кандидатуру рассматривают индивидуально. При обычных обстоятельствах не все из вас восьмерых прошли бы такой отбор, но сейчас отбросим излишнюю придирчивость и не станем вникать, у кого достаточная квалификация, а у кого – нет. Будем считать, что вся ваша восьмёрка годится для службы в Департаменте… Ах да, ещё и техник Симон Гарнье, – добавил адмирал. – Вы, конечно, в курсе, что для стюардов мы делаем исключение. Почему-то редко случается так, чтобы один человек совмещал в себе таланты кулинара и исследователя; а в дальних экспедициях без хорошего повара никак не обойтись. Мы учли ваши рекомендации, а также навели справки в Звёздной школе, и там нам сообщили, что Гарнье был лучшим по своей специальности за пять последних выпусков. А то, что он ещё юн, не страшно. На камбузе возраст не главное.
Горовиц достал из ящика стола лазерную печать, поставил на рапорте Симона штамп «Принять» и переложил его в нашу стопку.
– Так, идём дальше. Техник Сьюзан Грегори. Исследовательской специальности нет, хотя её школьные оценки по естественным дисциплинам были весьма высоки. Зато окончила заочно исторический факультет в университете Эсперо-Сити. – Адмирал пренебрежительно фыркнул. – Нечего сказать, очень полезная специальность в космосе! Ещё бы юриспруденцией занялась… Впрочем, у неё есть школьный диплом медсестры, а в конце восемьдесят первого года она изъявила желание выучиться на врача. Успешно прошла конкурсный отбор, но в последний момент передумала и отказалась. Своё решение объяснила тем, что хочет взяться за изучение планетологии и со временем претендовать на перевод в Исследовательский Департамент. Однако с тех пор в штабе ничего не слышали о её академических успехах. Каковых, я полагаю, попросту нет. Всё вышесказанное характеризует техника Грегори как весьма неорганизованную особу, которая не может определиться со своими приоритетами.
Слушая адмирала, я всеми силами старался сохранить невозмутимость и, не дай бог, не покраснеть. В том, что Сьюзан отказалась от врачебной карьеры, была немалая доля моей вины. Когда она сообщила, что отправляется на учёбу в Мюнхенский медицинский центр, я не смог скрыть своего огорчения и тем самым невольно дал понять, что испытываю к ней нечто большее, чем просто дружескую симпатию. Тогда-то и выяснилось, что Сьюзан полностью разделяет мои чувства. В результате она осталась на корабле, у нас начался роман, а Мюнхен был позабыт. Я убедил Сьюзан заняться одной из исследовательских специальностей, она выбрала планетологию и в течение следующего года практически подготовилась к сдаче экзаменов по ряду базовых предметов. Но потом между нами произошёл разрыв, Сьюзан забросила занятия (подозреваю, мне назло) и вернулась к ним только месяц назад, когда в связи с находкой «Ковчега» на горизонте замаячила реальная перспектива перевода в Департамент. Думаю, теперь она очень сожалела, что впустую потратила эти полтора года…
– Техник Грегори продолжает изучать планетологию, – сказал я, и формально это не было ложью. – Просто раньше она не видела смысла торопить события – в конце концов, ей только двадцать три. Однако с недавних пор ситуация изменилась, и я могу вам гарантировать, что максимум через два года Грегори получит степень бакалавра, а ещё через два – магистра. Что же касается её увлечения историей, то оно свидетельствует о широте и разносторонности интересов, что для исследователя отнюдь не лишне. Кроме того, готовясь стать врачом, она углублённо изучала химию и биологию…
– Ладно, ладно, убедили, – буркнул Горовиц и сердито проштамповал рапорт. – Под вашу личную ответственность.
Я понял, что положительное решение относительно Сьюзан было принято ещё до нашей встречи. Пока все прогнозы Лопеса сбывались – а значит, дальше меня ожидал тяжёлый, почти безнадёжный бой.
Адмирал разложил перед собой в ряд оставшиеся пять рапортов и смерил их угрюмым взглядом.
– Трое техников, – произнёс он. – Карла Беккер, Петер Нильсен и Мари Лакруа. Всем за тридцать, в школе учились откровенно слабо, а по её окончании не предпринимали ни малейших попыток продолжить своё образование. Ну, какая от них будет польза в исследовательских экспедициях? Даже если мы их возьмём, то через пять лет при переаттестации их отчислят из Департамента за профессиональную непригодность. Зачем нам этот пинг-понг, скажите на милость? – И, не позволив мне вставить ни слова, адмирал перешёл к последним двум. – Мичман Марша Хагривз и мичман Милош Саблич. Спору нет, талантливые ребята. Лучшая выпускница по пилотированию и навигации и лучший выпускник по инженерным дисциплинам. По логике, следовало бы ещё разобраться, как они двое (а если учесть и стюарда Гарнье, то трое) попали на один корабль. Но я этого делать не стану, так как рискую уличить в непотизме вице-адмирала Лопеса, к которому питаю глубокое уважение… Впрочем, речь сейчас не о том. Я уверен, что когда-нибудь и Хагривз, и Саблич заслужат перевод в Исследовательский Департамент. Но только не сейчас и не в ближайшем будущем. В дальних экспедициях нужны
Это было ещё хуже, чем я ожидал. После таких слов не имело ни малейшего смысла расхваливать Марси с Милошем и приводить аргументы (если честно, то притянутые за уши) в пользу Нильсена, Беккер и Лакруа. Адмирал не оставил мне никакого простора для манёвра, однозначно дав понять, что его вердикт окончателен и обжалованию не подлежит. Теперь мой выбор свёлся к двум возможным вариантам, причём один из них – согласиться с решением штаба – был для меня неприемлем.
Собравшись с духом, я произнёс:
– В таком случае, адмирал, я вынужден отозвать свой рапорт.
Как оказалось, моё заявление не стало для него сюрпризом. Похоже, он с самого начала догадывался, к чему приведёт наш разговор, и морально был готов к такому повороту событий. Поэтому не разозлился, не стукнул раздражённо кулаком по столу и даже не пробуравил меня гневным взглядом. Он просто вздохнул – устало и обречённо.
– Это шантаж, капитан Мальстрём. Бессовестный шантаж.
– Вовсе нет, сэр, – ответил я твёрдо. – Я поступаю так, как велит мне долг перед подчинёнными. Я обещал им, что буду добиваться перевода в Департамент всей нашей команды, а раз этого не получилось, то теперь у меня нет другого выхода, кроме как остаться на «Кардиффе» вместе с теми, чьи кандидатуры вы отклонили.
Горовиц откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня долгим взглядом.
– Надеюсь, капитан, вы осознаёте все последствия своего поступка? Если сейчас вы откажетесь, то можете позабыть об исследовательской карьере. Путь в Департамент для вас будет закрыт.
