Что правда, то правда — тетя Ядя с Люськиной маман училась в одном классе. Люськина маман Карина после школы захотела стать космонавтом. И так получилось, что она полюбила парня, который тоже мечтал быть космонавтом. Они оба стали космонавтами и теперь круглогодично бороздили космос.
— Хороший все-таки был ваш выпуск, плодотворный, — заметила Люська. — Вы ведьмой стали, та тетка тоже ведьмой, моя мама — космонавтом… Здорово! Учителя, наверно, вами гордятся.
— Да, здорово… — согласилась тетя Ядя.
Они помолчали.
— А почему в кадушке фикус был сухим? — поинтересовалась Люська.
— Ты имеешь в виду ту кадушку, куда упала расплющенная ведьма? — уточнила тетя Ядя.
— Угу.
— А, просто так принято, чтобы у черных ведьм стояли в кадушках и горшках не живые цветы, а засохшие, — растолковала тетя Ядя и вздохнула: — Все-таки неудобно как-то, что я ее прихлопнула мухобойкой…
— Ой, тетя Ядя, миленькая, не комплексуйте, ведь каждый мог убить ведьму мухобойкой! — заверила Люська Иркину матушку. — В этом нет ничего страшного! Это с каждым могло случиться!
— Да, ты права… Ладно, фиг с ней, с этой навозной мухой! Давай-ка я с тебя лучше порчу сниму.
И тетя Ядя сняла с Люськи порчу. А потом взяла в руки в защитных перчатках конверт с волосами, иголками и перьями и задумчиво сказала:
— Знаешь, Люська, если бы я ту колдунью самолично не прихлопнула мухобойкой, то подумала бы, что эта порча — ее рук дело.
— А ее не могли спереть? — спросила Люська.
— Что спереть? — не поняла тетя Ядя. — Мухобойку?
— Да нет, порчу, — объяснила Люська и поправилась: — То есть рецепт порчи.
— Не-е-ет, — сразу же отбросила эту идею тетя Ядя. — Вся фишка в том, что фирменную порчу может делать только тот, кто ее придумает. Даже если и стырить рецепт, то порча будет не порчей, а, в нашем случае, всего лишь волосами (стопроцентно некрашеными), перьями из боа и иголками.
— Понятненько. Но тогда я не пойму, кто ее сделал, если делать ее никто, кроме вашей расплющенной знакомой, не может…
— Я в этом обязательно разберусь!
— Спасибо. Буду ждать новостей.
Люська уже собралась попрощаться, как вдруг случилось непредвиденное — в салон влетел взмыленный мужчина самого ненормального вида. Его глаза горели, щеки пылали, а руки и ноги тряслись.
— Гена! — вскакивая с кресла, несказанно изумилась тетя Ядя. — Это ты!
— Госпожа Ядя! Это я!
— Но… как это?
— А вот так это!
Люська по обыкновению ничего не понимала.
— Ядя, — сказал мужчина, — кажется, в меня снова вселился бес.
— Бес? Но… Кому ты насолил?
— Да никому! Вселился в меня бес — и все тут!
— Ох, горюшко ты мое луковое, — вздохнула тетя Яга, повторив: — Вот если б я собственноручно не прихлопнула ту ведьму мухобойкой, то подумала бы, что это снова ее рук дело. Это она обожала во всех бесов вселять.
Люська встала с кресла.
— Ну, я пошла, пора и честь знать.
— Иди, Люська, иди. И не притрагивайся больше к порчам.
— Ага… А вы тут разбирайтесь со своими бесами… Удачи вам…
— Спасибо.
Люська покинула салон.
Радостная, что избавилась от порчи на смерть, она сначала завернула на базар, где зачем-то купила яйцерезку, и только потом устремилась к остановке.
Вот тут-то ее и поджидал очередной сюрприз. Но все по порядку.
Чтобы дойти до остановки, нужно было миновать площадь, по которой круглогодично расхаживали деловые цыганки.
Сегодня, несмотря на жаркий весенний день, у всех головы были завернуты в серые пуховые платки толщиной двадцать сантиметров, тела укутаны в шубы из меха несуществующего в природе животного, а ноги обуты в щегольские красные сапожки.
— Эй, красавица, постой! Не подскажешь, где ближайшая библиотека?
Раскрасневшаяся Люська притормозила. Она всегда не просто ходила, а куда-то бежала, будто боялась опоздать на последнюю электричку.
Девчонка посмотрела под ноги цыганки. Смуглянка чуть ли не по щиколотку утопала в шелухе от семечек.
«Да-а, долго же она не может найти библиотеку», — посочувствовала Люська.
— Эй, красавица, не подскажешь, где ближайшая библиотека? — повторила цыганка.
Ее товарки потихоньку стали обступать Люську.
— Вообще-то библиотека перед вашим носом, — сказала Люська, указывая пальцем вперед.
На большом старинном здании висела табличка «Библиотека им. М. Горького».
Подружки-цыганки понимающе переглянулись и кашлянули.
Та, что заговорила с Люськой, невозмутимо ответила:
— Нет, красавица, мне другая нужна. А то эта слишком большая.
Не заметив в ее словах никакой логики, Люська поспешила дальше. Дел еще была целая куча — помыть голову, сделать укладку, педикюр, маникюр, посмотреть сериал… Да и на уроки было бы неплохо сходить для разнообразия. Хотя нет, она же их проспала. Тогда фиг с этими уроками.
— Фиг с этой библиотекой, — махнула рукой цыганка. — А где больница, не подскажешь? А то мы тут все беременные — с минуты на минуту родим.
Женщины продемонстрировали Люське свои большие животы, скрывающиеся под странного вида шубами.
— Роддом за вашими спинами, — сказала Люська.
Цыганки как по команде обернулись и увидели здание, на котором висела табличка «Роддом № 2». Из него как раз выходила толпа людей, во главе которых была счастливая женщина с кричащим синим свертком в руках. Рядом со счастливой женщиной шел счастливый мужчина.
Цыганки опять понимающе переглянулись.
— Я не против с вами поболтать, но я спешу, — сообщила Люська. — Ра-а-асступи-и-ись, народ!
— Подожди, милая, не спеши. Я перепутала. Нам не роддом нужен, а обычная больница, — передумала цыганка. — С родами мы потерпим.
— Да, да, потерпим, — поддакнули ее подружки, — в принципе, нам не к спеху.
— Извините, я не знаю, где больница, я там ни разу не была. У меня здоровье, как у дочки космонавтов.
— А ты вообще местная?
— Да.
— Молодая, красивая, местная, и не стыдно — ничего не знать в родном городе?! — изумилась цыганка, не сделавшая для Люськи открытие первой частью своей фразы.
— Не-а, не стыдно, — пожала плечами девчонка.
— А хочешь, я тебе погадаю?
«Ну все, начинается обработка», — подумала Люська и помимо воли протянула цыганке свою ладонь. Беременные сотрудницы гадалки плотным кольцом их обступили. Каждая из них вдруг стала говорить о своем и щелкать семечки со скоростью света. Шум стоял невозможный.
Постепенно Люськино сознание начало куда-то уплывать. Она видела только глаза цыганки и слышала ее тихий усыпляющий голос. Остальное было как в тумане — и библиотека, и роддом, и горы шелухи под ногами теток.
И тут случилось неожиданное — с диким воплем, разрезавшим сон наяву, какая-то бабка растолкала человеческое кольцо и подошла к Люське. Бабкой оказалась тоже цыганка. На своем языке она что-то злобно гаркнула той, что засыпала Люську вопросами. Женщина ойкнула, в ужасе прикрыла рот ладонью и куда-то смоталась. Бабка запустила руки к себе в карманы, доставая оттуда деньги.
— На, возьми, — сказала она Люське, протягивая деньги.
Люська же никак не могла прийти в себя.
— А-а! Что?… Где я вообще?
— Возьми, возьми, деточка, на проезд, на мороженое, на хлеб и на чипсы, только уходи отсюда поскорее, — говорила бабка, рассовывая по ее карманам крупные денежные купюры.
Потом она взяла Люську под локоть и повела к остановке.
— Ты же к остановке шла?
— Да.
— Вот и иди своей дорогой.
Оставив еще не до конца пришедшую в себя после гипноза девчонку на остановке, бабка ушла. Люська обернулась. Увидела возле роддома тех гадалок. Они все смотрели на нее, качали головой и крестились.
До крайности изумленная произошедшим, Люська запрыгнула в подошедший автобус. И не заметила, что перепутала номер. Вместо девятнадцатого села на тринадцатый маршрут и приехала не домой, а… на кладбище.
Глава 6
