рассказать. Или не надо? Да, лучше не надо. Мало ли, вдруг я сглажу наши отношения с Маратом. А я этого очень не хочу. Тьфу-тьфу-тьфу.
Вскоре мы встретились вновь возле высокой пальмы. Надо сказать, она была традиционным местом встречи друзей и влюбленных парочек. Обычно в крупных городах такими местами являются памятники, но у нас нет ни одного памятника, зато есть пальма для встреч.
Вместо спортивного костюма Марат явился одетым в короткие светло-зеленые шорты и легкую майку. За его спиной висела гитара в черном чехле.
— Полина, я ничего не понимаю, — признался он, подходя ко мне.
— Скоро все поймешь, — пообещала я.
Мы миновали городской пляж, затем зашли в небольшую рощицу, пройдя через нее, вышли на еще один пляж, который граничил со скалами. Людей здесь не было. Это место даже днем не пользовалось популярностью из-за своей удаленности и дикости. Люди лучше будут лежать впритирку на центральном пляже, чем пойдут через рощу, заросшую ежевикой.
Я забыла дома фонарик, и светилом нам служила луна. Хорошо, что к вечеру распогодилось, и на небе не было ни облачка. Только звезды и луна.
— Смотри, какое море красивое, — завороженно прошептал Марат.
Море действительно было необычным — вроде бы по-настоящему черным (а не только по названию), и с красивой широкой лунной дорожкой, пролегающей по воде.
— Мне кажется, что если стать на нее и пойти, то не утонешь, — проговорил парень.
— На кого? — не поняла я.
— На лунную дорожку.
«Он что, подслушал мои мысли или мы думаем об одном и том же?!»
Где-то вдалеке слышались радостные крики любителей ночного купания с «цивилизованного» пляжа.
— Нам туда, — указала я на скалы.
— Куда?
— За скалы.
— Зачем? — изумился Марат. — Куда ты меня привела? Я думал, ты хотела мне море показать…
— Пошли. Прямо в воду.
Проход через скалы был заодно и своеобразным испытанием. Интересно, готов ли ради меня Марат идти по скользким валунам?
— Как скажешь… — покорно согласился парень и пошел следом за мной.
— Становись туда, куда становлюсь я. Здесь каждый сантиметр я знаю наизусть.
Катамаранщик покорно шел за мной.
На этот пляж я всегда ходила одна, и теперь странно было ощущать позади себя кого-то, идущего след в след.
Перед нами возвышалась крутая скала, выглядевшая ночью как великан. Она была темнее неба. Но взбираться на нее не надо — лишь обогнуть справа. Что мы с Маратом и делали.
Вдруг он рассмеялся.
— Представляешь, Полина, у меня еще утром и в мыслях не было, что я, во-первых, буду с тобой гулять, а во-вторых, лезть по каким-то скользким камням с гитарой за спиной неизвестно куда! По-моему, я сошел с ума!
Мне тоже стало смешно.
— Вдруг что, используем твою гитару как лодку! И в качестве веера, как канатоходцы в цирке.
— Я весь мокрый! — радостно воскликнул Марат. — Гитара тоже промокла. Но я счастливый! Я чувствую себя как… котенок, которому дали поиграть с клубком.
— Что ты имеешь в виду? — Я без предупреждения остановилась, и Марат по инерции врезался в мою спину. — С каким еще клубком… поиграть?
— Я пошутил, — как-то смущенно сказал Марат. — Ну, у меня в душе такой же восторг, как у котенка, которому дали клубок и не ругают за то, что он все нитки спутал.
— А-а, — протянула я. — Допустим.
Не знаю, почему, но это сравнение с котенком, играющимся с клубком, покоробило меня.
Так, дурачась, обливаясь водой, скользя на камнях и хватаясь друг за друга, чтобы не упасть, мы и пробрались через скользкие, довольно опасные валуны. Марат выдержал испытание!
— Куда ты меня привела? — спросил он, когда мы оказались на темном пляже.
— Это мой пляж.
— Твой?!
— Да. Я его нашла. Но если он и тебе понравится, то он будет не моим, а нашим, — сказала я и сразу предупредила: — Только о нем никто не должен знать! Это будет нашей тайной. Согласен?
— Согласен, — шепотом произнес Марат, как будто я и вправду доверила ему великую тайну.
Всю прелесть пляжа до конца он еще не осознал, в этом я уверена. Было темно — он не мог рассмотреть песок, деревья, родник. Но это не беда, потому что скоро будет светло.
— Клади свою гитару. Сейчас будем костер разводить.
— Костер? — удивился Марат.
— Да, а что?
— Я обожаю костры! Раньше с друзьями всегда костры по вечерам разводили и картошку пекли в золе.
— Так это же здорово! Мне тоже нравятся костры. И этот пляж я уже люблю.
Я взяла под пальмами дрова, которые специально здесь хранила для костров. Там же лежала зажигалка и… картошка в пакете.
Я сбросила с себя сланцы, Марат последовал моему примеру. Мы стали ходить босиком по теплому песку.
А когда развели костер, Марат совершенно иначе воспринял пляж. Он рассматривал его с таким восхищенным выражением лица, которое трудно было себе представить. А когда я ему сообщила, что здесь есть и картошка, он пришел в полный восторг. В эти минуты я не узнавала его и была приятно поражена. Из парня, который, ни с кем не разговаривая, весь день отрешенно лежит под зонтом или возится с катамаранами, он превратился в веселого восторженного мальчишку. Он исследовал все уголки пляжа, не переставая им восхищаться.
— Полина, это… у меня нет слов! И как ты его нашла?
— Сама не знаю. Меня сюда что-то потянуло. Правда, здесь классно?
— Это вообще! Фантастически! Рай.
Я была рада, что Марату понравилась моя тайна, и у меня не было абсолютно никакого чувства ревности, что теперь о пляже знаю не я одна. Я искренне хотела, чтобы этот пляж стал нашим.
Марат, освещенный желтым светом костра, выглядел по-новому ошеломительно красивым. Это сочетание — светло-зеленые шорты, майка в крупную горизонтальную бело-зеленую полоску, черные вьющиеся волосы и блики костра — делало его магически притягательным. Он был похож на юного колдуна. Вообще, в костре, в огне, есть какая-то магия. Я могу смотреть на него часами. А на Марата, освещенного этим костром, наверное, смогла бы смотреть всю жизнь.
Когда его бурный восторг немного утих и перешел в спокойно-восторженное состояние, Марат предложил:
— А хочешь, я спою тебе песню про костер? — и посмотрел на меня совершенно особенным взглядом, которым еще ни разу не одаривал.
— Хочу, — сказала я, размышляя, что мог бы означать этот взгляд. В любом случае что-то хорошее.
— Только я слова немного переделаю под нашу ситуацию, чтобы было понятней.
Марат бросился к своей гитаре, вытащил ее из мокрого чехла и уселся на песке. Потом взял инструмент, проверил настройку струн, проиграл несколько аккордов и, глядя на костер, с чувством запел:
Спев последние строки, он сыграл заключительные аккорды и, театрально упав на колено, вознес гитару над головой.
Я сидела, ошеломленная и шокированная. Во-первых, я была поражена голосом Марата. В обычной жизни у него приятный басок, а когда он пел… это было нечто колдовское. Во- вторых, он играл мастерски.
Но самое главное — песня. Что это было? Признание или просто «из песни слов не выкинешь»? Но как же так? Если он какие-то слова переделывал, значит, мог и строки о «приласкай» переделать?!
Я не знала, как себя вести и как реагировать на его импровизацию.
Не слишком ли все быстро? Не знаю… Но мне было приятно. А какое-то измерение быстроты развития отношений — разве такой прибор существует?
— Тебе не понравилось? — по-своему истолковав мое молчание, забеспокоился Марат. — Извини, я не хотел тебя обидеть. Вот балбес! Куда я несусь! Прости. Пожалуйста, прости…
