именно дельфином.
Два года назад в нашем городе открылся дельфинарий. Его я посетила одной из первых. В конце выступления дельфинам давали в зубы кисточку с разными красками, и они притрагивались ею к бумаге. Затем картину выставили на аукцион. Я не была бы собой, если бы не купила ее. Я посчитала, что в картине, нарисованной дельфином, есть что-то таинственное и магическое. Может, я себе внушила, а может, это правда, но после того как я повесила этот шедевр у себя в комнате, я почувствовала, что мне начала помогать некая неведомая сила, когда я спасаю тонущих. Меня словно окутывает электрическое поле, отталкивающее воду от моего тела, и с невероятной скоростью несет к находящимся в беде людям. Такое вот чувство.
И вообще, вся моя комната была «морской» — везде ракушки, красивые камни, штурвальчики… Вот только не было ни засушенных морских звезд, ни рыб. Мне как-то не по себе, когда в комнате находится что-то убитое. Это же, по сути, скелетики.
— Ты когда вернешься? — спросила мама, когда я выбежала на улицу. Она заметила, что я приоделась для выхода.
— Точно не знаю, но не раньше чем через два часа, — прикинула я.
— Тогда возьми с собой ключи. Я уже, наверное, спать буду. Устала что-то. Долго не задерживайся. Ты там аккуратно, я за тебя переживаю.
Я обняла маму и улыбнулась:
— Да что может со мной случиться? Я с Фулатой буду.
— Все равно аккуратно.
Я внимательно всмотрелась в мамино лицо. Она была какая-то встревоженная, бледная. Я присела на скамейку.
— С тобой все в порядке? Ты что-то неважно выглядишь.
— Мне тревожно, — с готовностью ответила мама.
— В каком смысле? — не поняла я.
— На душе. Даже и не знаю, что со мной происходит. Меня сегодня весь день странное ожидание чего-то дурного страшит. Беды или дурного известия. Понимаешь?
— Кажется, — медленно кивнула я. — Предчувствие, что ли?
— Может быть, — согласилась мама.
— У тебя точно ничего не болит? Ты бледная.
Мама нервно провела ладонью по лицу, словно пытаясь пощупать свою бледность.
— Нет, не болит ничего. Только душа вроде бы дрожит. И сон мне сегодня приснился.
— Какой?
— Про тебя. Будто ты ходила по рынку, где продавали лошадей. Их было так много! Ты долго выбирала себе лошадь, но в конце концов присмотрела и купила. Оседлала ее и поскакала по чистому-чистому полю. Ты так красиво смотрелась на лошади. До сих пор любуюсь, вспоминая этот сон.
— Так что же тут плохого? — удивилась я.
Мама только открыла рот, чтобы что-то сказать, но вдруг как-то жалко улыбнулась и махнула рукой:
— Иди! Фулата тебя ждет.
Я почувствовала, что мама что-то недоговаривает. Ее глаза избегали встречи с моими, руки совершали бесполезные суетливые движения — то чайник с места на место передвинут, то пышки стопочкой сложат, то смахнут со стола несуществующие крошки.
— Так, — я угрожающе встала со скамейки и склонилась над мамой. — В чем дело? Что там тебе еще приснилось? Договаривай. Живо!
В нерешительности мама покусала губы, а потом выпалила:
— Когда ты доскакала до какого-то красивого озера, лошадь вдруг сбросила тебя с седла и стала втаптывать в землю. Ты с трудом выбралась из-под ее копыт, но… такая… помятая…
— И что может значить этот сон? — крайне озадаченно спросила я. Мама была специалистом по снам. Безоговорочно им верила, и, кажется, нет такого сна, который она не смогла бы расшифровать. К ней обращаются за помощью в толковании снов все ее подруги и подруги подруг.
— Сегодня понедельник, сны не сбываются, — проронила мама. — Так что нечего о нем и думать.
— Мам, не уходи от ответа.
— Ладно, — мама сделала вид, что я ее уговорила. На самом же деле уговор был всего лишь игрой — если бы я маму не «уговаривала», она и сама бы мне все рассказала. — Вообще, сон не очень хороший. Но он не обязательно сбудется. Может, просто астрал предупредил меня о том, чтобы ты вела себя аккуратнее. Скорее всего, лошадь, на которую ты взобралась, — это вышка. Так что будь, пожалуйста, осторожнее на работе, хорошо? Пообещай мне.
— Обещаю, — потрясенно прошептала я.
Хоть я и не так верила снам, как мама, но мое настроение порядком испортилось.
— А может, ничего этот сон и не значит, — продолжила мама. — Сегодня неблагоприятный день — магнитные бури, да к тому же Луна в Козероге. Мало ли, как такое ужасное сочетание планет может сказаться на снах.
Я промолчала, думая, что делать дальше — пойти к Фулате, а от прогулки воздержаться. Ведь мама всю свою жизнь ориентируется на звезды, сочетания планет и сны. Если каждый раз делать то, что подсказывают звезды, можно всю жизнь дома просидеть, боясь, что на улице тебя настигнет метеорит или кирпич упадет на голову. Да и потом, мама всегда любит нагнетать. Она постоянно ищет знаки судьбы, какие-то подсказки, которые учитывает в том или ином случае. Так что, может, все не так страшно, Луна сегодня не поссорится с Козерогом, и мамины предчувствия на самом деле окажутся несколько преувеличенными.
Между прочим, Полиной меня назвали тоже не просто так. Во время последних дней беременности мама отправилась в цирк, который приехал в главный парк нашего города. Больше всего будущей маме запомнился слон. Когда она уже выходила из парка, ее вдруг кто-то окатил водой. Закричали дрессировщики — оказалось, что это слон набрал в хобот воды и разбрызгал ее в сторону беременной женщины. Естественно, мама сочла это хорошим знаком судьбы, ведь слон считается благородным животным, и то, что лопоухий великан обдал водой не кого-то, а именно ее, она приняла за милость высших сил. Значит, слон таким образом ее благословил. Мама подошла к слону и прочитала на информационной табличке, что он родился в далекой Полинезии. В ее голове тут же появилась идея назвать меня в честь этого прекрасного дня, когда нас благословил слон, и поэтому я стала носить имя Полина. Сказать по правде, эта история мне нравится. Может, так сильно я люблю море именно из-за того, что слон окатил маму водой? Может, таким образом он дал понять родительнице, что моя жизнь будет связана с морем?
Это все, конечно, интересно, но в любом случае мама очень любит преувеличивать.
Я чмокнула маму в щеку, посоветовала ей не воспринимать сны так близко к сердцу и побежала к калитке. По пути заметила, что у нас начали поспевать плоды на инжирном дереве. Я нарвала инжира, рассовала его по карманам и взяла курс на палатку Фулаты.
Хоть я и относилась немного легкомысленно к маминым снам, но все же на душе остался неприятный осадок.
Глава 3
Я пришла к месту работы Фулаты, когда она уже заканчивала заплетать косички девушке, которая записывалась к ней на «прием».
Было уже темно, и подруга работала при свете лампочки, которая была прикреплена к каркасу зонта.
— Я уже заканчиваю, — увидев меня, отрапортовала Фулата. — Кстати, у тебя уже корни отросли, надо сделать корректировку.
Я посмотрела в зеркало, которое было примотано скотчем к пальме. Действительно, корни уже стали отрастать — у основания косичек заметен «пушок».
И вдруг, когда я уже собралась повернуться к подруге, увидела в зеркале того самого катамаранщика, за которым целыми днями наблюдаю в бинокль. Его отражение быстро промелькнуло и исчезло. Мое сердце учащенно забилось. Я чуть ли не с головой влезла в зеркало, стараясь найти взглядом прошедшего мимо парня, но потом сообразила, что в зеркале он будет отражаться не вечно, быстро развернулась назад и увидела его в десяти метрах от себя. Он стоял в очереди возле аппарата, который делает молочный коктейль, и внимательно рассматривал бутылки с сиропами, выстроившиеся на столе в длинный ряд. Значит, выбирал сироп для коктейля.
Сердце стало биться как ненормальное. Кровь прилила к лицу. Должно быть, я страшно покраснела. На моем лице помимо воли появилась глупая улыбка, и какая-то непонятная сила подхватила меня и понесла к коктейлям.
— Эй, ты куда? — удивленно крикнула Фулата. Ее голос я слышала отдаленно, глухо, будто она разговаривала за стеной. Все мое внимание сосредоточилось на катамаранщике. Мир вокруг стал размытым, затуманенным, а вот образ парня, наоборот — четким, ярким, но окутанным какой-то розоватой дымкой.
Не отвечая Фулате, я ринулась занимать очередь к коктейлям. Мне повезло, и за объектом моего наблюдения никто не стал. Я успела.
«Я стою в полуметре от него и могу даже прикоснуться к нему», — подумала я, но не сделала этого. Не посмела.
Никогда у меня не было такого состояния. Я словно опьянела. В ногах чувствовалась слабость, а сердце разрывали глухие удары. Любовь? Не знаю. Я определенно испытывала дикое страстное влечение, сбивающее все на своем пути.
— Ы-ы-ы… — вырвался из меня звук.
Катамаранщик обернулся.
— Вы что-то сказали? — спросил он, глядя на меня не то с интересом, не то с иронией. А может, с безразличием. Тогда я не могла адекватно воспринимать мир.
— Ы-ы-ы… — снова протянула я.
«Боже, что с моим языком! Его парализовало!» — мысленно ужаснулась я.
Катамаранщик отвел взгляд в сторону, наверное, не зная, как отреагировать на мое бестолковое мычание.
— Немая, что ли? — фыркнув, подсказала ему стоящая впереди девица с вульгарно подведенными глазами.
Парень только открыл рот, чтобы что-то ответить, как во мне неожиданно проснулся дар речи.
— Вы последний? — наконец смогла выговорить я все еще не своим голосом.
— Нет, — покачал головой катамаранщик, — последняя вы.
— А до меня кто был последним?
— Я.
В эти секунды я себя просто ненавидела. Понимала, что несу какую-то ахинею, но не могла остановиться. Я могу представить себя со стороны и прекрасно понимаю — люди думали, что я дура. Они правы. Я и была дурой. Я не могла себя контролировать.
Но следующая моя фраза потрясла даже меня. Я самым наиглупейшим образом хихикнула и сказала:
