манжету, похудел за неделю и уже начинал сомневаться во всей этой затее. Никита ел с удовольствием, аппетита не терял и с утра до вечера думал какую-то свою бесконечную думу.
Петька держался за один уголок письма, Никита — за другой, да так они минут пять и дышали рядом. Потом в четыре руки свернули письмо. Потом развернули… опять, чтобы выучить наизусть.
А к вечеру порешили спрятать его и в банке из-под солидола зарыли письмо вместе с манжетой за сараем.
Все становилось на свои места. Все становилось понятным: замешательство Прони, который не может найти ни камня, ни речки, рассказы бабки Алены про засулинского Мусю и даже то, откуда у речки такое странное название…
Ожидание кончилось — надо было действовать.
С одной стороны
Прежде чем двинуться в поход, друзья вынуждены были предпринять еще много сложных действий… — Уже после того как разошлись последние зеваки, банка с документами была зарыта и опустилась ночь, друзья огородами пробрались к лодке. Тихо, стараясь не скрипнуть ни одним веслом, закрепили уключины, сходили на другой берег за своим припрятанным имуществом. Что брать с собой, решено было еще неделю назад. При свете луны, перешептываясь в самых необходимы случаях, отобрали два лука, стрелы, штык, нож, фонарь, удочки, шпагат, веревку, сетку от комаров, запасные уключины, котелок, острогу, ложки…
Каждый шорох в ночном лесу заставлял их вздрагивать и подолгу прислушиваться, замирая в самых неожиданных позах…
На реке было просторней и словно безопаснее, чем в лесу.
Все имущество уложили в старый брезентовый мешок, лодку выволокли на берег в таком непролазном тальнике, что ни одна живая душа не могла бы наткнуться на нее. Весла оставили здесь же.
Опять огородами, опять крадучись возвратились в деревню. Половина дела была сделана.
У дома расстались. Никита отправился к себе, на сеновал, Петька — в свою сараюшку, чтобы утром никто ни в чем не заподозрил обоих.
Проснулись рано, и, когда встретились, обоим немножко не верилось, что все у них идет так складно. Однако главная и самая трудная часть подготовительной работы, а именно дипломатическая часть, предстояла сегодня.
В Курдюковку направились без какого-нибудь плана.
Но Петька даже волосы намочил и пригладил, чтобы выглядеть человеком, на которого можно положиться. А Никита, задержавшись у родника, долго оттирал свои черные локти. Каждый день приходилось доказывать бабке Алене, что чернота эта навечно, а тут вдруг выяснилось, что ее можно оттереть. Локти Никиты стали даже белее, чем остальные части коричневых от загара рук.
Валентина Сергеевна встретила своих учеников, как всегда, радостно, почти с восторгом. Вот уж этого Петька в своей учительнице так и не мог понять. Кто-кто, а Петька знал, что радостного в нем очень мало. Мать — и та вздыхает без конца. Чудная немножко эта Валентина Сергеевна, неопытная.
— Что нового, мальчики? Разузнали что-нибудь про камень? Как отдыхаете?
Мальчики солидно уселись за стол и медлили, стараясь уловить наиболее удобный момент в разговоре.
Валентина Сергеевна опять поставила на стол варенье.
— Мы этот камень узнали где, — решительно брякнул Петька. — Тут это, недалеко…
Никита поглядел в потолок. Валентина Сергеевна остановилась.
— Правда? Какие молодцы!
Петька незаметно ерзнул на стуле. Погибать так погибать.
— Надо бы в поход сходить на это место, поглядеть…
— Это мысль, мальчики! Я же говорила, что мы обязательно сходим куда-нибудь. Это мысль.
— Ведь против никто не будет? — беспокойно заметил Никита.
— Нет, нет, конечно! Что здесь такого? Наоборот!
— Что такого… — автоматически подтвердил Петька. — Это же интересно, во-первых! — сказала Валентина Сергеевка. — А потом — для здоровья необходимо.
— Конечно… — подтвердил Петька, стараясь удержать разговор в неопределенно-общих рамках.
— Кто может быть против? — продолжала бесхитростная Валентина Сергеевна. — Мы заведем свой музей, с дневниками походов, с гербариями. Это же стыдно, мальчики: жить в таком краю и даже лютик изучать, по картинке!
— Да… — с готовностью согласился Никита, поскольку глаза Валентины Сергеевны остановились на нем.
— Я уже многим ребятам дала задания. Вот и вы сделали хорошее дело. А надпись на скале у водопада? Надо сфотографировать ее, разыскать свидетелей, кто воевал здесь.
— Надо… — опять согласились Никита и Петька.
— Сидеть и ничем не интересоваться, мальчики, — это плохо. Надо быть романтиками: дерзкими, смелыми!..
Когда друзья уходили от Валентины Сергеевны, Петька аж дрожал от желания возликовать: Валентина Сергеевна буквально отправляла их в странствие. Никита был тоже доволен. Но особых восторгов не выказывал.
Впереди предстояли еще две беседы.
Проще было с Петькиной матерью.
— Мамань, — решительно сказал Петька, — были мы у Валентины Сергеевны… Так вот — надо для школы в поход сходить.
— Ну, чего ж, — согласилась Петькина мать. — Валентина Сергеевна говорила мне. Это когда же вы собираетесь?
— Сегодня, ма. Ты же знаешь, — как можно небрежней сказал Петька, — надо до рассвета, пока не жарко.
Петькина мать слишком уважала учителей, чтобы сомневаться в чем-нибудь. Всполошилась только:
— Когда же я изготовлю-то все? Батюшки! Хоть деньком бы позже.
Подталкивая Никиту к выходу, Петька легко закруглил разговор:
— А чего, мам, надо мне? Хлеба да соли… Мы ж с удочками!
— И долго он будет — поход-то этот?
— Дня три, мам!.. Туда-сюда…
Немножко труднее было вести дипломатический разговор с бабкой Аленой. Пришлось выдумать ей ориентировочное место, до которого предстоит поход, пришлось как-то объяснить причину внезапности похода. Тут главное было — уйти от прямого вопроса: идет с ними Валентина Сергеевна или не идет. Поэтому, когда бабка спросила: «Мишка тоже собирается?» — Петька пустился в длинные, путаные разъяснения насчет Мишки: он же такой — неделю назад его взял Федор дядьки косого Андрея за жердями
