дизентерии в немецком лагере для военнопленных...
Возвращаясь от этой бесхитростной (да и безрадостной) теории к истории 7-й танковой дивизии, мы обнаруживаем, что именно после получения приказа об отходе в докладе Борзилова появляются такие фразы:
«Части беспорядочно начали отход... сделал вторую попытку задержать отходящие части... начало общего беспорядочного отступления...»
Именно в ходе «беспорядочного отступления» лучшая по укомплектованности танковая дивизия Красной Армии и превратилась в отряд пехоты с тремя танками.
Впрочем, в докладе Борзилова указана и объективная (на первый взгляд) причина разгрома дивизии и потери без малого трехсот танков: «отсутствие ГСМ». Казалось бы, о чем тут еще спорить? Нет горючего — нет и боеспособной танковой дивизии. Увы, при всем уважении к памяти погибшего генерала, мы не будем спешить с выводами, а воспользуемся для начала калькулятором.
Одна заправка дизельного топлива была в дивизии до начала боевых действий. Еще одну получили уже в ходе боев. Итого — две заправки. Бензина было три заправки и более. Теперь переведем «заправки» в понятные всем километры. Самый устаревший из имевшихся в 7-й дивизии танк Т-26 имел запас хода на одной заправке в 170 км.
Три заправки — полтысячи километров. Самый мощный и современный KB — те же самые 180 км (тяжело таскать 50 тонн стали). Две заправки для дизельного KB — это 360 км. Скоростные БТ и средние Т-34 имели запас хода на одной заправке в 300 и более километров. Фактически 7-я танковая дивизия, беспорядочно кружась по маршруту Белосток — Вельск — Сокулка — Волко-ныск — Слоним, прошла за все время с 22 по 29 июня никак не более 250 км. Бросить при этом всю технику «по причине отсутствия ГСМ» было совершенно невозможно.
Более того, территория Белостокского выступа была буквально забита складами с горючим и боеприпасами. Накануне войны на территории Западного ОБО были сосредоточены колоссальные запасы горючего — 264 тыс. тонн (68, стр. 351). Непосредственно в зоне «блужданий» 6-го МК находилось 12 (двенадцать) стационарных складов горючего. А именно: 920 и 1040 (Белосток), 925 и 1038 (Бельск), 923 и 1019 (Моньки), 919 и 1020 (Гродно). 929 и 1033 (Мосты), 922 и 1044 (Волковыск). Расстояния между этими складами не превышали 60—80 км (не более двух часов езды по разбитой грунтовой дороге). Для транспортировки горючего в 6-м мехкорпусе было 220 автоцистерн на базе трехосного полноприводного грузовика ЗИС-6 (емкость цистерны 3200 литров).
Полностью укомплектованному мехкорпусу на 500 км марша требовалось 1,2 тыс. тонн горючего. Другими словами, на одной десятой тех запасов горючего, которые находились рядом с брошенными танками, 6-й МК мог дойти от Белостока до Владивостока. Горючего, которого частям 6-го мехкорпуса якобы не хватило для того, чтобы, по меньшей мере, организованно отступить на восток, в избытке хватило стремительно наступающему... противнику. Начальник Генерального штаба вермахта Ф. Галь-дер в записи от 1 июля отмечает, что «около одной трети расхода горючего покрыто трофейными запасами». В абсолютных числах это означает, что в среднем каждый день немцы «получали» на теоретически неизвестных им и теоретически «уничтоженных при отступлении» советских складах по 2900 тонн горючего. Одного только этого количества должно было хватить всем танковым дивизиям Западного фронта для того, чтобы выйти из Белосто-кского «котла». Выйти вместе с танками, а не разрозненными группами разбрестись по лесам...
Наконец, даже выработавший последние капли горючего танк не перестает быть мощным оружием. Особенно если это тяжелый танк КВ. Особенно если боевые действия происходят в Западной Белоруссии. Немногие автомобильные дороги Белостокского выступа представляли собой некое подобие «ушелья в горах». В двух шагах от обочины дороги начинается или вековой, непроходимый лес, или гиблое болото. Объехать препятствие на таких «дорогах-ущельях» не удастся даже на мотоцикле — не говоря уже про автомобиль или конную повозку. А это значит, что 50 танков КВ из состава дивизии Борзилова, зарытые в землю на перекрестках дорог, могли надолго парализовать всякое движение немецких войск: объехать невозможно, могучую броню не пробивает ни одно имеющееся на вооружении немецкой пехотной дивизии орудие, вооружение самого танка (длинноствольная 76-мм пушка) способно гарантированно уничтожить любую цель (автомобиль, артиллерийский тягач, бронетранспортер, танк), какая только могла оказаться на дороге войны в июне 41-го...
Что касается истории 4-й танковой дивизии 6-го мех-корпуса, то она по сей день покрыта мраком неизвестности. Документы утеряны. Командир дивизии, генерал-майор Потатурчев, попал в плен и уже после окончания войны, в июле 1947 г., умер в тюрьме НКВД. Материалы следствия никогда не публиковались. Никто из переживших войну командиров 4-й тд мемуаров не оставил. Единственным известным автору описанием «боевых действий» этой дивизии является следующий фрагмент воспоминаний С.А. Афанасьева, рядового танкиста 8-го танкового полка 4-й тд:
«...Утром 23 июня нас обстреляла немецкая авиация. Танки у нас были новейшие, все до единого Т-34 и КВ. Мы прятались по лесам. В это время нашим батальоном еще командовал капитан Рассаднев, но с полудня 23 июня я его уже не видел, потому что несколько раз в этот день мы разбегались кто куда... Отступали лесами, болотами, по бездорожью, так как все хорошие дороги были у немцев. Мы оставили Волковыск, Сланим, Барановичи... В соприкосновение с врагом даже не вступали. Мне кажется, что панику создавали сами офицеры. На глазах у бойцов они срывали офицерские нашивки... Так дошли почти до Смоленска, а
там тоже оставили столько техники! Все бежали, а технику и вооружение (танки, пушки) бросали. Я не могу сообщить, где проходшш бои, так как их почти не было. На нашем направлении мы только одну ночь прорывались через немецкий десант, это было под Слонимом или Столбцами...» (165, стр. 260)
Вот так, совершенно безрезультатно и необъяснимо закончился, так и не начавшись, контрудар самого мощного мехкорпуса Красной Армии. Тысячи танков, среди них — четыре сотни новейших, лучших в мире КВ и Т-34, не смогли пробить оборону передовых подразделений двух (8-й и 256-й) пехотных дивизий вермахта и бесславно пропали в чаще дремучих лесов Западной Белоруссии.
«ПО ДОРОГАМ ЗНАКОМЫМ...»
Слабейшим звеном в составе КМГ Болдина был, разумеется, 6-й кавалерийский корпус (6-я и 36-я кавалерийские дивизии). Тем не менее именно он доставил немцам беспокойство настолько заметное, что оно нашло свое отражение даже в дневнике начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии.
Слово «элитный» было в те времена не в ходу, но именно оно как нельзя лучше подходит для описания 6-го кавкорпуса. Старейшее (созданное еще в годы Гражданской войны) соединение Красной Армии стало подлинной «кузницей кадров» для ее высшего командного состава. Осенью 1919 г. командиром 6-й кавдивизии стал С.К. Тимошенко — будущий маршал, нарком обороны СССР, дважды Герой Советского Союза. В следующем, 1920 г. помощником начальника штаба 6-й кд становится К.А. Мерецков — будущий маршал, Герой Советского Союза, начальник Генерального штаба и заместитель наркома обороны. В середине 30-х годов 6-м кавкорпусом командует Г.К. Жуков — будущий маршал, начальник Генерального штаба (после Мерецкова), первый заместитель
Верховного главнокомандующего (т.е. самого товарища Сталина) в годы войны, единственный в истории четырежды Герой Советского Союза. Осенью 1939 г. 6-й кавкор-нус ведет в бой против «белополяков» еще один будущий маршал — А.И. Еременко. Начальником штаба артиллерийского полка в той же 6-й кавдивизии служил и будущий маршал К.С. Москаленко.
В сентябре 1939 г. 6-я кавдивизия входила в состав конно- механизированной группы, которая под командованием комкора Болдина 22 сентября «освободила» Белосток (т.е. приняла из рук немцев захваченный ими польский город). Участвовала в советско-польской войне 1939 г. и вторая дивизия корпуса (36-я кавалерийская), причем в rex же самых местах: 19 сентября 36-я кавдивизия вместе с другими частями 3-й и 11-й армий штурмом взяла г. Вильно (Вильнюс). Остается только добавить, что к началу войны с Германией это совершенно незаурядное кавалерийское соединение находилось в старинном польском городе Ломжа — в 20 км от границы. Для какой надобности кавалерийский корпус оказался рядом с пограничным столбами — об этом еще можно спорить, но не вызывает сомнений тот факт, что район реальных боевых действий 6-го КК (Ломжа, Белосток, Гродно) был давно известен бойцам и командирам корпуса. Так что все начиналось, как в знаменитой песне 30-х годов: «Но дорогам знакомым за любимым наркомом мы коней боевых поведем...»
Кстати, о конях. Об использовании кавалерии, да еще и среди белорусских болот, наши партийные «историки» рассуждали всегда с горестным покачиванием головы, приводя это как пример вопиющей отсталости Красной Армии и ее полнейшей неготовности к ведению современной войны. Да вот ведь «беда»: в составе самой мощной, 2-й танковой группы вермахта, руководимой знаменитым Гудерианом (фактическим создателем танковых войск Германии), тоже была кавалерийская дивизия! Причем поставил ее Гудериан почему-то на свой правый (южный) фланг, в самую трясину болот Полесья.
Уж как только ни «боролись» с этой дивизией советские историки и мемуаристы! Болдин в своих воспоминаниях дошел до того, что «поменял седла на парашюты», и сообщил доверчивым читателям о наличии в составе немецкой Группы армий «Центр» не кавалерийской, а... «десантной» дивизии!
А ведь загадка эта разгадывается очень просто.
Ни Гудериан, ни Павлов не собирались атаковать конной лавой по болоту. Лошадь в кавдивизиях Второй мировой войны выполняла роль транспортного средства, повышающего подвижность соединения (в сравнении с обычной пехотой) во много раз. Летом 1941 г. ни у нас, ни у немцев еще не было достаточного количества автомашин повышенной проходимости, способных перемещать стрелковые подразделения по извилистым лесным дорогам, и поэтому наличие крупных сил кавалерии было одним из значимых преимуществ Красной Армии. Двигаясь с темпом 50—60 км в день (что для конницы вполне доступно), кавалерийские дивизии могли не отставать от танковых частей даже в условиях самого успешного, стремительного наступления. А непосредственно в бой и немецкие, и советские кавалеристы шли, как правило, в пешем строю.
На практике эта простая и очевидная теория выглядела так:
«...Моторизованным соединениям предстояло в этот день продвигаться по холмистой песчаной местности, покрытой густым девственным лесом. Движение по ней (особенно автомашин французского производства) было почти невозможно... Машины все время застревали и останавливали всю следующую за ними колонну, так как возможность объезда на лесных дорогах полностью исключалась... Пехотинцы и артиллеристы вынуждены были все время вытаскивать застрявшие машины... Для командования было настоящим мучением видеть, как задыхаются его «подвижные» войска...»
Так командующий 3-й танковой группой вермахта
Г. Гот описывает в своих мемуарах события 23 июня 1941 г. За весь этот день, практически не вступая в бой, его моторизованные дивизии прошли не более 50—60 км.
А вот отрывок из воспоминаний В.А. Гречаниченко (начальника штаба 94-го кавполка 6-й кавдивизии):
«...В 23 часа 30 минут 22 июня части дивизии двумя колоннами форсированным маршем направились к Белостоку. Расстояние в 75 километров мы прошли без привалов. В порядок маршевые колонны приводили себя на ходу. Было не до отдыха. Уже к 17 часам 23 июня дивизия сконцентрировалась в лесном массиве в 2 км севернее Белостока... День кпонился уже к вечеру, когда мы получили приказ двигаться далее в направлении Сокулки. Марш-бросок на 35 километров совершили быстро...» (83).
Как видим, в лесной глухомани Западной Белоруссии советская кавалерия по своей подвижности как минимум не уступала немецкой мотопехоте. Конечно, никакая лошадь не может соревноваться с мотором в выносливости, в способности к непрерывному, многочасовому и многодневному движению. Поэтому, после того как друг Рузвельт подарил товарищу Сталину 435 тыс. автомобилей (в том числе более ста тысяч грузовиков «Студебеккер» с их фантастической надежностью и проходимостью), эра кавалерии в Красной Армии закончилась. Хотя не вдруг и не сразу. Конница провоевала всю войну, и даже в освобождении Праги в мае 1945 г. приняли участие девять (!) кавалерийских дивизий...
Необходимо принять во внимание и то, что к лету 1941 г. сабли и пики давно уже перестали быть главным вооружением кавалерийских частей. В структуре кавалерийской дивизии Красной Армии было четыре кавалерийских полка, танковый полк, артиллерийский и зенитный дивизионы. В армиях других стран такое соединение обычно называлось «бронекавалерийской бригадой». Штатная численность кавдивизии включала в себя 8968 человек, 7625 лошадей, 64 танка и 18 бронемашин, 62 автомобиля разного назначения (включая 10 автоцистерн), 24 пушки калибра 76 мм, 8 гаубиц калибра 122 мм, 16 противотанковых 45-мм пушек. Учитывая высокую в принципе уязвимость кавалерии от ударов с воздуха, в состав кавалерийской дивизии были включены многочисленные зенитные средства: 8 зенитных пушек калибра 76 мм, 12 зениток калибра 37 мм, 18 зенитных пулеметов. В состав кавалерийского корпуса входило две кавдивизии и ряд отдельных подразделений, включая отдельный дивизион связи и звено самолетов (!!!) связи (в этом качестве использовались легкие самолеты У-2, способные взлететь и сесть на любую лесную поляну).
В целом кавалерийский корпус примерно соответствовал одной моторизованной дивизии, значительно превосходя ее в численности личного состава и количестве артиллерийских стволов. Единственным «недостатком» (правильнее сказать — особенностью) кавалерийских соединений было отсутствие на их вооружении гаубиц крупного (152-мм) калибра. Впрочем, кавкорпус и не создавался для прорыва укрепленных оборонительных позиций противника, для разрушения которых потребовалась бы тяжелая артиллерия. Во встречном же бою с немецкой пехотной дивизией (а именно так и предстояло действовать 6-му кавкорпусу) отсутствие тяжелых гаубиц с лихвой компенсировалось наличием танкового «тарана» (уже в ноябре 1940 г. на вооружении 6-й кавдивизии числилось 48 танков БТ и 9 бронемашин, на вооружении 36-й кавдивизии — 52 танка БТ и 17 бронемашин).
Пройдя за двое суток более 120 км по лесным дорогам Белостокского выступа, 6-я кавдивизии вышла к реке Бебжа в районе местечка Сидра (см. Карта № 2). К этому времени там могли находиться части второго эшелона 256-й пехотной дивизии вермахта (передовые части этой дивизии были уже в районе Кузницы, где вели бой с танками 6-го мехкорпуса). Заслуживает внимания и сам порядковый номер немецкой дивизии. Германия вступила во Вторую мировую войну, имея в составе вермахта 86 пехотных дивизий, из которых только 3$ так называемых
«дивизий первой волны» являлись кадровыми дивизиями армии мирного времени. 256-я пехотная — это дивизия «четвертой волны» формирования, укомплектованная резервистами 2-го разряда и военнообязанными ландвера (т.е. территориального ополчения). В Польской кампании эта дивизия не участвовала вовсе. После разгрома Франции 256-я пд была переброшена на Восток, где она и простояла в бездействии до 22 июня 1941 г.
Никакого «двухлетнего опыта ведения современной войны» у бывших «резервистов 2-го разряда» не было и в помине. Тем не менее встречный бой 256-й пехотной дивизии вермахта и лучшей кавалерийской дивизии Красной Армии в описании Гречаниченко выглядит как избиение — если и не «младенцев», то совершенно необученных и беспомощных новобранцев:
«...Нашему полку, усиленному одной батареей артиллерийского дивизиона, приказывалось в 16 часов 24 июня выступить передовым отрядом дивизии по маршруту Верхоле-сье, Жуки, Сидра и последовательным захватом указанных рубежей обеспечить продвижение дивизии в направлении Гродно. Главные ее силы должны были следовать нашим маршрутом... Примерно в 21 час 24 июня головной эскадрон вошел в соприкосновение с противником в долине реки Бебжа южнее Сидры. Командир полка для поддержки головного отряда ввел в бой артиллерию. Противник не выдержал натиска и отошел за реку. Одновременно открыла огонь его артиллерия. Наступила ночь. Полк спешился и принял боевой порядок...
Начиная с рассвета 25 июня немецкая артиллерия открыла массированный огонь на всю глубину боевого порядка полка. В воздухе на небольшой высоте непрерывно барражировала вражеская авиация... Уже в первые часы все наше тяжелое вооружение было выведено из строя, радиостанция разбита, связь полностью парализована. Полк нес тяжелые потери, был плотно прижат к земле, лишен возможности вести какие-либо активные действия. Погиб подполковник
Н.Г. Петросянц. Я принял на себя командование полком, а точнее — его остатками.
Связи со штабом дивизии не было, и где-то в конце дня я на свой страх и риск решил отвести остатки подразделений за линию железной дороги Сокулка —
