трудно судить однозначно.
– Так, значит, между ними есть связь.
– Связь?
– Выходит, что она у каждого своя, – сказал Федор. – Не знаю, может быть, и так. Либо она умеет размножать себя. Ты видела его… Того, кто внутри? – он взял ее за подбородок, повернул лицо к себе. – Что у тебя с лицом? Как будто под грузовик попала, Оль. Ну?
– Лучше бы попала. Пап, я должна тебе много чего рассказать. И матери, всем. Это я виновата…
– Погоди.
– Нет. Пойдем. Нам всем надо собраться внутри, на его территории!
Ольга обежала кровать и склонилась над матерью. Та лежала под одеялом словно безжизненная колода.
– Она спит, – сказал Федор. – Может, не надо будить?
– Надо, пап. Нам нужно собраться вместе. Он этого хочет. Ребенок.
– Зачем?
– Он не знает, что тем самым сделает себе хуже. Вспомни, как все было тогда. Ты знаешь?
Федор помолчал, потирая лоб подушечками пальцев.
– Знаю. Теперь знаю…
Ольга принялась будить Людмилу. Федор подошел к двери, оглядел комнату, слыша у себя в голове слова, сказанные когда-то его женой, те, что содержали правду… самую горькую и невыносимую в его жизни, а где-то на заднем плане позвякивали колокольчики и тихо пел ветер, дувший в щель балконной двери.
– Мама, мам, просыпайся, – шептала Ольга, тряся Людмилу за плечо. – Пап, ну помоги…
Федор покачал головой – он твердо знал, что ненавидит свою жену. Когда-то он пробовал простить ее и долгие годы обманывал себя, что ему удалось. Он не совершенное существо, но не он виноват в случившемся. Он боролся в меру сил, а теперь, оказывается, все было напрасно.
Ольга перевернула Людмилу на спину, и та издала стон, как глубоко спящий человек, которого грубо вырывают из сладкого сна.
– Мама, пора вставать! – сказала Ольга, уже не понижая голоса. – Надо идти!
– Куда? – женщина потерла глаза. Федор отвернулся, теперь он видел, какой на самом деле она была. Неряшливой, потерявшей с годами все свое наносное очарование, и дело вовсе не в годах. Плохая кровь дает о себе знать.
Федор чувствовал злость и обиду.
Именно сейчас в его сознании обострились прежние противоречия. Если раньше он делал вид, что смирился, ради детей, то почему сегодня надо идти наперекор себе?..
Ольга заставила мать сесть.
– Пошли, мама, пора поставить точку. Вспомни, как все было!
Людмила поглядела на мужа, потом на дочь, и постепенно в ее взгляде стала появляться осмысленность. Она была зла.
– Так комната здесь? – спросила женщина.
– Да, я пришла оттуда, меня Вера привела.
– Причем тут Вера?
– Притом, мама. Вера мертва, – сказала Ольга.
– И это все наш мальчик? – спросил Федор.
– Он самый…
– Отойди от меня, – сказала Людмила, отталкивая руку дочери. – Я сама. Я все сама сделаю. Как всегда делала!
Федор рассмеялся.
Что-то подобное он уже слышал. В его воспоминаниях это было четко прописано. Когда-то Людмила сваливала все на него, придумывая самые фантастические объяснения своей ярости, приписывая мужу большую часть своих собственных проступков. Федор не мог понять, в чем причина ее такого поведения. Истина открылась ему только спустя время.
Людмила встала с кровати и принялась одеваться, дочь поглядела на нее. Потом на отца – в поисках поддержки.
– Вот, видела себя в зеркало? То ли еще будет! Влезла не в свое дело, так получай…
– Мама…
– Что «мама»? Вы все против меня, и это благодарность за мои старания, да?
Ольга вновь переглянулась с отцом, начиная кое-что понимать. Он переменил позу, незаметно для Людмилы отступив от двери. Она попятилась, в то время как мать стояла к ней спиной.
– Вы всегда не хотели, чтобы я была рядом. Конечно, я во всем виновата! Да, а самим ума не хватает понять, кто я. Что все на мне держится.
