лошади, которыми тут же можно было воспользоваться в случае неожиданной опасности. Если тишину пустынной равнины нарушал лай какой-нибудь собаки, один из солдат, отойдя от костра, нагибал голову к самой земле и в таком положении медленно обводил глазами весь горизонт. Если даже беспокойный терутеро испускал свой пронзительный крик, в беседе наступала пауза, и все головы на мгновение немного наклонялись.
Какой жалкой кажется нам жизнь, которую ведут эти люди! Они находились не более чем в 10 лье от посты на Саусе и в 20 лье от другой посты, после того как индейцы уничтожили промежуточную посту. Предполагали, что индейцы произвели свое нападение среди ночи, так как на следующий день, очень рано утром, они подходили уже k этой посте, но, к счастью, их приближение заметили. Все они, однако, успели спастись бегством, угнав еще табун лошадей: бежали они кто куда, и каждый увел с собой столько лошадей, со сколькими был в состоянии управиться.
Сложенный из стеблей чертополоха небольшой шалаш, в котором они спали, не защищал ни от ветра, ни от дождя; и в самом деле, в случае дождя крыша разве что собирала дождевые капли в еще более крупные. Им нечего было есть, кроме того, что они могли поймать, т. е, страусов, оленей, броненосцев и т. д., а топливом им служили одни лишь сухие стебли небольшого растения, несколько похожего на алоэ. Единственной роскошью, которую могли себе доставить эти люди, были самодельные папиросы и мате. Мне не раз приходило в голову, что стервятники, постоянные спутники человека на этих мрачных равнинах, сидя на соседних камнях, как будто говорили самим своим терпеливым ожиданием: «Ах! когда придут индейцы, то-то будет у нас пир».
Утром все мы отправились на охоту, и, хотя успехи наши были невелики, охотились мы с увлечением. Выехав, отряд вскоре разделился, договорившись в определенное время дня (эти люди проявляли большое искусство в определении времени без часов) съехаться всем с различных сторон на ровном клочке земли и согнать туда дичь. Я уже выезжал однажды на охоту в Баия-Бланке, но там люди просто скакали полукругом, на расстоянии четверти мили друг от друга. Красивый страус-самец, которого спугнули передние всадники, пытался бежать в сторону. Гаучосы очертя голову преследовали его, самым удивительным образом выворачивая как угодно своих лошадей, и каждый раскручивал шары над головой. Наконец передний гаучо метнул их, и они полетели, кружась в воздухе; страус вмиг опрокинулся и покатился по земле, причем ноги его оказались накрепко опутанными ремнем.
На равнинах во множестве водятся три вида куропаток, две из которых величиной с самку фазана. Их уничтожают хорошенькие лисички, которые здесь также исключительно многочисленны; ежедневно мы видели их никак не меньше 40–50. Большей частью они не отходили от своих нор, но собакам удалось убить одну из них. Вернувшись на посту, мы нашли там двоих из отряда, которые вернулись с самостоятельной охоты. Они убили пуму и нашли страусовое гнездо с 27 яйцами. Каждое яйцо по весу равнялось 11 куриным; таким образом, одно это гнездо дало нам столько же пищи, сколько дали бы 297 куриных яиц.
14 сентября. — Так как солдаты с соседней посты собирались возвратиться обратно, а вместе с ними нас было бы пять человек, все вооруженные, я решил не ждать обещанного отряда. Мой хозяин, лейтенант, очень настаивал на том, чтобы я задержался. Так как он был очень любезен — не только снабдил меня едой, но и одолжил мне своих собственных лошадей, мне хотелось как-нибудь отблагодарить его. Я спросил своего проводника, могу ли я это сделать, но тот сказал, что никак нельзя и что единственным ответом мне, вероятно, будет: «В стране у нас есть мясо и для собак, а потому мы не жалеем его для христианина». Не следует думать, что в такой армии чин лейтенанта вообще не позволяет принимать плату; это было только далеко идущее гостеприимство, которое, как то должен признать каждый путешественник, распространено в этих провинциях почти повсеместно. Проскакав несколько миль галопом, мы добрались до низменной болотистой местности, которая тянется почти на 80 миль к северу, до самой Сьерра-Тапальгуэн. Одни места представляли собой великолепные влажные равнины, покрытые травой, в других почва была черная, мягкая и торфянистая. Кроме того, здесь было много больших, но мелких озер и обширные заросли тростника. В общем местность была похожа на лучшие места Кембридж-ширских болот. Вечером мы не без труда отыскали среди топи сухое место для ночлега.
15 сентября. — Наутро мы встали очень рано и вскоре проехали посту, где индейцы убили пятерых солдат. На теле офицера было 18 ран, нанесенных чусо. К середине дня, после напряженной скачки, мы добрались до пятой посты и из-за некоторых затруднений в получении лошадей остались там ночевать. Так как этот пункт был самым открытым на всей линии, здесь находился 21 солдат; на закате они вернулись с охоты с семью оленями, тремя страусами и множеством броненосцев и куропаток. Здесь имеют обыкновение, проезжая по равнине, поджигать ее; поэтому ночью горизонт был озарен с нескольких сторон ярким заревом пожаров. Делается это отчасти для того, чтобы причинить хлопоты бродящим индейцам, но главным образом для улучшения пастбища. По-видимому, на покрытых травой равнинах, где нет крупных жвачных четвероногих, есть необходимость уничтожать огнем избыток растительности, чтобы на следующий год выросли полезные травы.
Ранчо в этом месте не могло похвастать даже крышей: то была просто круглая загородка из стеблей чертополоха для защиты от ветра. Оно стояло у самого озера, большого, но мелкого, изобиловавшего пернатой дичью, среди которой обращал на себя внимание черношейный лебедь.
Ржанка, которая выглядит так, точно стоит на ходулях (Himantopus nigricollis), встречается здесь обычно большими стаями. Ее напрасно обвиняют в том, что она не изящна: когда она шагает по мелкой воде — это ее излюбленное местопребывание, — походку ее никак нельзя назвать неуклюжей. Птицы эти в стае испускают крик, удивительно похожий на лай своры маленьких собак в пылу погони; просыпаясь среди ночи, я не раз приходил в недоумение от этого доносившегося издали крика. Теру-теро (Vaneilus cay anus) — другая птица, часто нарушающая ночную тишину. Своим видом и нравами она во многих отношениях походит на наших чибисов; крылья ее, однако, снабжены острыми шпорами вроде тех, что имеются на ногах у обыкновенного — петуха. Теру-теро, как и наш чибис, получил название по звуку своего голоса. Всякого, кто проезжает по покрытым травой равнинам, постоянно преследуют эти птицы, по-видимому питающие ненависть к роду человеческому и, по моему убеждению, сами заслуживающие ненависти за их неумолкающие, однообразные и режущие слух крики. Охотнику они досаждают всего более, извещая всех птиц и зверей о его приближении; путнику же они, быть может, как говорит Молина, приносят пользу, предупреждая его о полуночных разбойниках. В период высиживания они подобно нашим чибисам стараются, притворившись ранеными, отвести собак и других врагов от своих гнезд. Яйца этой птицы считаются большим лакомством.
16 сентября. — Направляемся к седьмой пбсте у подножия Сьерра-Тапальгуэн. Местность была совершенно ровная, покрытая грубой травой, почва-мягкий торфяник. Хижина здесь оказалась замечательно чистенькая, столб посредине и стропила были сделаны примерно из дюжины сухих стеблей чертополоха, связанных сыромятным ремнем; на этих стойках, напоминавших ионические колонны, покоились крыша и стены из тростника. Здесь нам рассказали один факт, которому я не поверил бы, если бы не имел отчасти очевидного его доказательства, а именно, что в предыдущую ночь шел град величиной с маленькие яблоки и чрезвычайно сильный: он бил с такой силой, что была убита большая часть диких животных. Один из солдат уже нашел 13 мертвых оленей (Cervus campestris), и я видел их только что снятые шкуры; другая группа принесла за несколько минут до моего приезда еще семь. А мне хорошо известно, что один человек, без собак, вряд ли мог бы убить семь оленей за целую неделю. Эти — люди говорили, что видели около пятнадцати мертвых страусов (часть одного из них мы съели за обедом), а также нескольких страусов, у которых был, по-видимому, выбит один глаз. Было убито множество мелких птиц-уток, ястребов, куропаток. Я видел одну такую куропатку с черным пятном на спине как будто от удара булыжником. Ограда из стеблей чертополоха вокруг хижины была почти разрушена, а сам рассказчик, когда высунул голову, чтобы посмотреть, в чем дело, был сильно ранен и теперь носил повязку. Говорили, что гроза разразилась на сравнительно небольшом пространстве; в прошлую ночь мы с места нашего ночлега ясно видели густую тучу и зарницы в том направлении. Кажется невероятным, чтобы подобным образом могли быть убиты такие крепкие животные, как олени; но я на основании приведенных данных считаю, что весь рассказ ничуть не преувеличен. Вместе с тем я рад, что его правдоподобие подтверждается иезуитом Добрицгоффером, который, говоря о местности, лежащей много севернее, рассказывает, что там падал град огромной величины и перебил очень много быков и коров; поэтому индейцы называют это место Лалеграикавалька, что означает «маленькие белые предметы». Д-р Малколмсон также сообщает мне, что в 1831 г. в Индии он был свидетелем грозы с градом, который побил много крупных птиц и нанес много вреда крупному рогатому скоту. Эти градины были плоские, одна из них имела 10 дюймов в окружности, а другая весила 2 унции [ок. 60 г.]. Они взрывали посыпанную гравием дорожку, точно мушкетные пули, и проходили сквозь оконное стекло, пробивая в нем круглые отверстия, но не разбивая его.
Покончив с обедом из мяса убитых градом животных, мы пересекли Сьерра-Тапальгуэн, цепь невысоких холмов в несколько сот футов высотой, начинающуюся у мыса Коррьентес. Горная порода в этом месте представляет собой чистый кварц; дальше к востоку, как я слышал, она гранитная. Холмы отличаются замечательной формой: они представляют собой небольшие ровные участки плоскогорья, окруженные низкими отвесными утесами подобно останцам осадочного отложения. Холм, на который я забрался, был очень мал, не более каких- нибудь двухсот ярдов в диаметре; правда, я видел другие, которые были побольше. Один из них, известный под названием Корраль, имеет, как говорят, 2 или 3 мили в диаметре и окружен стеной отвесных утесов вышиной от 30 до 40 футов, и только в одном месте в стене имеется вход. Фолкнер* сообщает любопытный факт о том, что индейцы загоняли внутрь стены табуны диких лошадей, а затем держали их там, охраняя вход. Я никогда не слыхал о другом таком случае, — чтобы в кварцевой формации существовали плоскогорья, в которых, кроме того, как и в том холме, что я осмотрел, не было бы ни кливажа, ни слоистости. Мне говорили, что Корраль сложен белой породой, из которой можно высекать огонь.
До посты на Рио-Тапальгуэн мы добрались только когда уже стемнело. За ужином меня вдруг поразила ужасом мысль, — на которую навел меня разговор присутствующих, — о том, что я ем одно из излюбленных в этой стране блюд, а именно недоразвитого теленка, вынутого из чрева матери задолго до срока рождения. Но оказалось, то была пума; мясо у нее очень белое и вкусом удивительно похоже на телятину. В свое время смеялись над д-ром Шо, который утверждал, что «мясо льва высоко ценится, причем по цвету, вкусу и запаху имеет немало сходства с телятиной». С пумой дело, безусловно, обстоит точно так же. Гаучосы расходятся во мнении относительно того, вкусен ли ягуар, но все в один голос заявляют, что эта кошка, т. е. пума, превосходна на вкус.
17 сентября. — К девятой посте мы ехали по течению Рио-Тапальгуэн, по очень плодородной местности. Самый Тапальгуэн, т. е. город Тапальгуэн, если только можно так его назвать, представляет собой совершенно плоскую равнину, сплошь, насколько хватало глаз, усеянную хижинами индейцев (тольдо), имеющими форму печи для плавки стекла. Здесь жили семьи дружественных индейцев, воевавших на стороне Росаса. Мы встречали и обгоняли много молодых индианок, сидевших по две, по три на одной лошади; они, как и многие юноши, были поразительно статны, а их красивые красноватые лица дышали здоровьем. Кроме тольдо, здесь было еще три ранчо: в одном жил комендант, а в других — испанцы, содержавшие маленькие лавки.
Мы смогли купить бисквитов. Уже несколько дней я не пробовал ничего, кроме мяса; не то чтобы мне вообще не нравился этот новый режим, но я чувствовал, что могу хорошо переносить его только при усиленном моционе. Я слышал, что в Англии больные, которые хотели ограничить себя исключительно животной пищей, едва в состоянии были вытерпеть это даже ради спасения своей жизни. Между тем гаучосы в пампасах целыми месяцами не берут в рот ничего, кроме говядины. Я заметил, однако, что они едят по сравнению с прочим очень много жира, животная природа которого выражена слабее, и особенно не любят сухого мяса, например мяса агути. Д-р Ричардсон** также отмечает, «что, когда человек долгое время ест одну только постную животную пищу, влечение к жиру становится столь неутолимым, что он может поглощать огромное количество чистого жира и даже масла, не чувствуя тошноты»; по-моему, это — любопытный физиологический факт. Быть может, именно благодаря своему мясному режиму гаучосы, так же как и плотоядные животные, могут долго обходиться без еды. Мне говорили, что у Тандиля войска добровольно преследовали отряд индейцев три дня, ничего не евши и не пивши.
В лавках мы видели много изделий, сотканных индианками, таких, как попоны, пояса, подвязки. Узоры были очень приятные и яркой расцветки; искусство изготовления подвязок стоит так высоко, что один английский купец в Буэнос-Айресе упорно принимал их за английские изделия, пока не обнаружил, что кисточки привязаны надрезанными сухожилиями.
18 сентября. — В этот день мы очень долго ехали. У двенадцатой посты, расположенной в семи лье к югу от Рио-Саладо, мы проехали первую эстансию со скотом и белыми женщинами. После этого нам пришлось ехать много миль по местности, затопленной водой, которая доходила нашим лошадям выше колен. Скрестив стремена и по-арабски подобрав ноги, мы ухитрились остаться более или менее сухими. Уже почти стемнело, когда мы приехали к Саладо; река была глубокой и около 40 ярдов шириной; летом, однако, русло ее почти совсем пересыхает, а остающаяся в небольшом количестве вода почти такая же соленая, как в море. Мы ночевали на одной из крупных эстансий генерала Росаса. Она была укреплена и так обширна, что, приехав уже в темноте, я решил, что это город и крепость. Утром мы увидели громадные стада крупного рогатого скота; генерал имел здесь 74 квадратных лье земли. Прежде в этом поместье работало около трехсот человек, и эти люди отбивали все нападения индейцев.
19 сентября. — Проехали Гуардия-дель-Монте. Это хорошенький разбросанный городок с множеством садов, полных персиковых и айвовых деревьев. Равнина здесь имеет тот же вид, что и вокруг Буэнос-Айреса: низкая и ярко-зеленая трава, участки, заросшие клевером и чертополохом, норы вискаши. Меня очень поразило, как резко изменился вид местности, когда мы перебрались через Саладо. Грубые травы сменились прекрасным зеленым ковром. Сначала я приписал это какому-то изменению в характере почвы, но жители уверяли меня, что и здесь, и в Банда-Орьенталь, где существует такая же большая разница между местностью вокруг Монтевидео и редко населенными саваннами9 провинции Колония, все это объясняется пасущимся и унаваживающим землю скотом. В точности то же самое наблюдается в прериях Северной Америки, где грубая трава высотой от 5 до 6 футов, если пустить на нее пастись скот, превращается в обычное пастбище. Я недостаточно силен в ботанике, чтобы решить, является ли такая перемена следствием введения новых видов, измененного роста тех же видов или же нарушения их численного соотношения. Азара также с удивлением наблюдал эту перемену; его точно так же приводило в недоумение немедленное появление по
