2 октября. — Мы проехали через Корунду, которая роскошью садов показалась мне одним из самых прелестных селений, какие я только видел. От этого пункта до Санта-Фе дорога весьма небезопасна. Дальше на север местность, лежащая к западу от Параны, становится необитаемой; поэтому индейцы иногда спускаются до этих мест и подстерегают путников. Разбойникам благоприятствует и характер местности, так как вместо поросшей травой равнины местность здесь хотя открытая, но лесистая, покрытая низкорослыми колючими мимозами. Мы миновали несколько домов, разграбленных и с тех пор заброшенных; увидели мы также и нечто такое, на что мои проводники смотрели с величайшим удовольствием: то был висевший на ветке дерева скелет индейца, обтянутый высохшей кожей.
Утром мы приехали в Санта-Фе. Я с удивлением заметил, какую сильную перемену в климате вызывает разница в широте всего на 3° между этим городом и Буэнос-Айресом. Эта перемена сказывалась и в одежде и оттенках кожи людей, и в увеличившихся размерах деревьев омбу, и во множестве новых кактусов и других растений, и особенно в птицах. В какие- нибудь полчаса я заметил полдюжины птиц, каких никогда не видал в Буэнос-Айресе. Если учесть, что между этими двумя городами нет никакой естественной границы и характер местности почти такой же, то разница, надо сказать, оказалась гораздо больше, чем я мог бы ожидать.
3 и 4 октября. — Эти два дня я вынужден был провести в постели из-за головной боли. Добродушная старуха, ухаживавшая за мной, хотела, чтобы я испробовал множество странных лечебных средств. Обыкновенно здесь прижимают к обоим вискам по листу апельсинного дерева или по куску черного пластыря; еще более употребительный способ — расщепить боб на две половинки, смочить их и приложить по одной к каждому виску, куда они легко приклеиваются. Снимать бобы или пластырь не полагается вовсе, нужно дать им самим отпасть, и иногда, если человека с такими наклейками на голове спросить, в чем дело, он ответит: «У меня третьего дня болела голова». Многие средства, употребляемые туземным населением, странны до нелепости, и о них даже говорить противно. Одно из самых омерзительных состоит в том, чтобы убить двух щенков, вскрыть их и привязать с обеих сторон к переломанной ноге или руке. Здесь большой спрос на маленьких безволосых собачек: их кладут спать у ног больных.
Санта-Фе — тихий городок, в котором поддерживаются чистота и порядок. Губернатор Лопес во время революции был простым солдатом, но теперь уже 17 лет находился у власти. Такая незыблемость его пребывания у власти объясняется его деспотическим нравом, ибо деспотизм, по-видимому, до сих пор больше подходит для этих стран, чем республиканское правление. Любимое занятие губернатора — охота за индейцами, недавно он убил их 48 человек, а детей продал по цене три-четыре фунта стерлингов за каждого.
5 октября. — Мы переправились через Парану в Санта-Фе-Баха-ду, город на противоположном берегу. Переправа заняла несколько часов, так как река здесь представляет собой лабиринт мелких рукавов, разделяемых низкими лесистыми островами. У меня было рекомендательное письмо к одному старому каталонскому испанцу, который принял меня с величайшим радушием. Бахада — столица провинции Энтре-Риос. В 1825 г. в городе было 6 тысяч жителей, а во всей провинции — 30 тысяч; но как ни мало здесь жителей, никакая другая провинция не страдает больше, чем эта, от кровопролитных и отчаянных переворотов. Здесь хвастают представительным строем, министрами, постоянной армией и губернаторами, и потому не удивительно, что происходит столько переворотов. Когда-нибудь эта область будет одной из богатейших провинций Ла-Платы. Почва здесь разнообразна и плодородна, а реки Парана и Уругвай, сообщая области почти островной характер, обеспечивают ее великолепными путями сообщения.
Я задержался здесь на пять дней, занимаясь изучением очень инте-реснощ геологического строения окрестной местности. В самом низу прибрежных обрывов видны слои, в которых находят зубы акул и морские раковины вымерших видов; выше эти слои переходят в отвердевший мергель, который в свою очередь переходит в глинистый краснозем пампасов с его известковыми конкрециями и костями наземных четвероногих. Этот вертикальный разрез ясно говорит нам, что здесь был когда-то обширный залив чистой соленой воды, постепенно все более уменьшавшийся и в конце концов превратившийся в ложе илистого эстуария, куда река заносила плывшие по ней трупы. На косе Пунта-Горда (в Банда-Орьенталь) я обнаружил замещение нанесенного эстуарием отложения пампасов известняком, содержащим некоторые из тех же вымерших моллюсков; это указывает или на происшедшее здесь когда-то изменение в течении вод, или же, что более вероятно, на колебания уровня дна в древнем эстуарии. До последнего времени моими доводами в пользу того, что формацию пампасов следует считать отложением эстуария, были общий вид ее, расположение у устья огромной современной реки Ла-Платы и нахождение в ней такого большого количества костей наземных четвероногих; но теперь профессор Эренберг, любезно исследовавший для меня образец краснозема, взятый из нижних слоев отложения, возле скелетов мастодонтов, находит в ней много инфузорий, частью солоноводных, частью пресноводных форм, причем последних больше, чем первых, а потому, как он замечает, вода должна была быть солоноватой. Г-н А. д'Орбиньи нашел на берегах Параны, на высоте 100 футов, громадные пласты раковин моллюсков из эстуария, живущих в настоящее время миль на сто ниже, поближе к морю; такие же раковины я нашел на меньшей высоте на берегах Уругвая; все это указывает на то, что непосредственно перед тем, как пампасы, медленно поднявшись, стали сушей, вода над ними была солоноватой. Ниже Буэнос-Айреса есть приподнятые пласты морских раковин ныне существующих видов, и это также служит доказательством того, что поднятие пластов произошло в позднейший период.
В отложении пампасов в Бахаде я нашел костный панцирь какого-то исполинского животного вроде броненосца; внутренность панциря, очищенная от земли, была похожа на большой котел; я нашел еще зубы токсодона и мастодонта и один зуб лошади все в том же разрушенном и истлевшем состоянии. Этот последний зуб чрезвычайно заинтересовал меня, и я постарался с величайшей тщательностью удостовериться, что он попал сюда одновременно с прочими остатками; я тогда еще не знал, что среди ископаемых из Баия-Бланки находился зуб лошади, скрытый в материнской породе; не было тогда достоверно известно и то, что остатки вымершей лошади часто встречаются в Северной Америке. Недавно м-р Ляйелль прислал из Соединенных Штатов зуб лошади, и любопытно, что профессору Оуэну ни у одного вида, ни ископаемого, ни современного, не удавалось найти характерного для этого зуба легкого искривления, пока ему не пришло в голову сравнить его с тем экземпляром, который я нашел здесь; эту американскую лошадь он назвал Equus curvidens. Несомненно, в истории млекопитающих представляется удивительным тот факт, что в Южной Америке туземную лошадь, жившую там и исчезнувшую, спустя века суждено было сменить несметным стадам, происшедшим от нескольких лошадей, завезенных испанскими колонистами!
Существование в Южной Америке ископаемой лошади, мастодонта, полорогого жвачного животного, обнаруженного гг. Лундом и Клаузеном в бразильских пещерах, и, быть может, слона — факты в высшей степени интересные с точки зрения географического распределения животных. Если мы разделим современную Америку не по Панамскому перешейку, а по линии, проходящей в южной части Мексики по 20-й параллели, где обширное плоскогорье служит препятствием миграции видов, воздействуя на климат и образуя широкую преграду, перерезаемую кое-где долинами и спускающуюся вниз у изрезанного побережья, то получим две зоологические провинции — Северную и Южную Америку, представляющие резкий контраст между собой. Только каких-нибудь несколько видов перебралось через этот барьер, и можно считать, что они пришли с юга, например пума, опоссум, кинкажу и пекари. Для Южной Америки характерны многие ей одной свойственные грызуны, семейство обезьян, лама, пекари, тапир, опоссумы и особенно несколько родов отряда неполнозубых (Edentata), куда входят ленивцы, муравьеды и броненосцы. С другой стороны, для Северной Америки характерны (оставляя в стороне немногие кочующие виды) многочисленные ей одной свойственные грызуны и четыре рода полорогих животных (бык, овца, козел и антилопа), тогда как в Южной Америке из этого последнего большого подразделения не известно ни одного вида. В прошлом — правда уже в тот период, когда появилась большая часть ныне живущих моллюсков — в Северной Америке золились помимо полорогих животных слон, мастодонт, лошадь и три рода Edentata, а именно мегатерий, мегалоникс и милодон. Примерно в то же время (как о том свидетельствуют раковины в Баия-Бланке) в Южной Америке жили, как мы только что видели, мастодонт, лошадь, полорогое жвачное и те же самые три рода (наряду с еще несколькими) Edentata. Отсюда ясно видно, что уже в недавний геологический период общими для Северной и Южной Америки были эти несколько родов, и провинции эти тогда стояли гораздо ближе друг к другу по характеру своих наземных обитателей, чем в наше время. Чем больше я размышляю об этом обстоятельстве, тем более интересным оно мне кажется; я не знаю ни одного другого примера, когда мы могли бы почти точно отметить время и способ распадения одной громадной области на две четко очерченные зоологические провинции. Геолог, вполне осознавший те громадные колебания уровня земной коры, которые произошли в недавние периоды, не задумался бы предположить, что причина нынешнего зоологического разделения Северной и Южной Америки кроется в недавнем поднятии Мексиканского плоскогорья или, что более вероятно, в недавнем опускании суши в Вест-Индском архипелаге. Южноамериканский характер вестиндских млекопитающих указывает, по-видимому, на то, что архипелаг этот был некогда соединен с южным материком, а впоследствии оказался областью опускания.
Когда в Америке, особенно в Северной Америке, водились слоны, мастодонты, лошадь и полорогие жвачные, она была гораздо ближе в зоологическом отношении к умеренным областям Европы и Азии, чем теперь. Поскольку остатки представителей этих родов находят по обе стороны Берингова пролива и на равнинах Сибири, то в северо-западной окраине Северной Америки нам приходится видеть бывшее связующее звено между Старым и так называемым Новым Светом. А поскольку так много видов, как существующих, так и вымерших, тех же родов живет и жило прежде и в Старом Свете, то всего вероятнее, что североамериканские слоны, мастодонты, лошадь и полорогие жвачные переселились из Сибири в Северную Америку по опустившейся впоследствии суше около Берингова пролива, а отсюда — по опустившейся впоследствии суше Вест-Индии — в Южную Америку, где с течением времени смешались с формами, характерными для этого южного материка, и вымерли.
Во время путешествия по стране мне приходилось слышать несколько живых описаний последствий недавней великой засухи; рассказ о ней может пролить некоторый свет на вопрос, почему иногда находят погребенными вместе огромные количества самых разнообразных животных. Период с 1827 по 1832 г. называют gran seco — великой засухой. За это время выпало так мало осадков, что вся растительность, даже чертополох, пропала, ручьи пересохли, и вся страна приобрела вид пыльной большой дороги. Особенно сильна была засуха в северной части провинции Буэнос-Айрес и южной части Санта-Фе. Огромное количество птиц, диких зверей, рогатого скота и лошадей погибло от недостатка пищи и воды. Один человек рассказывал мне, что во двор его повадился ходить олень*** — к колодцу, который он вынужден был вырыть, чтобы обеспечить свою семью водой, — а куропатки едва в силах были улетать от преследования. По самой низкой оценке, потери крупного рогатого скота в одной только провинции Буэнос-Айрес составили один миллион голов. У одного скотовладельца в Сан-Педро накануне засухи было 20 тысяч голов крупного рогатого скота, а к концу ее не осталось ничего. Сан-Педро лежит посреди прекраснейшей местности, которая даже теперь опять изобилует животными; но под конец великой засухи для пропитания жителей на судах привозили живой скот. Животные разбегались с эстансий и, уходя далеко на юг, скоплялись и смешивались в таких количествах, что из Буэнос-Айреса направили правительственную комиссию для разрешения споров между владельцами. Сэр Вудбайн Париш сообщил мне о другом, более любопытном источнике споров: земля так долго была сухой и поднялись такие количества пыли, что межи в этой открытой местности стерлись, и люди не могли разобраться в границах своих поместий.
Один очевидец передавал мне, что скот тысячными стадами бросался в Парану, но, истощенный от голода, был не в силах выкарабкаться на илистые берега и тонул. Рукав реки, протекающий у Сан-Педро, был до того переполнен гниющими трупами, что, как говорил мне капитан одного судна, по реке нельзя было плыть из-за вони. Без сомнения, в реке погибли таким образом сотни тысяч животных; их разложившиеся трупы видели плывущими вниз по течению, и многие, по всей вероятности, погрузились на дно эстуария Ла-Платы. Все небольшие реки стали чрезвычайно солеными, и это вызвало смерть больших количеств животных в определенных местах, ибо животное, напившись такой воды, погибает. Азара описывает подобный случай: дикие лошади неистово устремились в болота, и тех, что примчались первыми, опрокидывали и давили следующие. Он добавляет, что не раз видел трупы погибших таким образом диких лошадей, и их бывало больше тысячи. Я заметил, что дно мелких речушек в пампасах бывало выстлано брекчией из костей6, но это скорее результат постепенного отложения, чем какой-нибудь единовременной гибели животных. За засухой 1827–1832 гг. последовал период обильных дождей, которые привели к большим наводнениям. Поэтому почти не приходится сомневаться в том, что тысячи скелетов были погребены под наносами на следующий же год. Что подумал бы геолог, увидев столь громадные собрания костей всевозможных животных всех возрастов, погребенные под толстым слоем земли? Не объяснил бы ли он это явление скорее потопом, разразившимся над земной поверхностью, вместо того чтобы приписать его обычному ходу событий?
12 октября. — Я предполагал продолжить свою поездку и дальше, но, будучи не совсем здоров, был принужден возвратиться на баландре — одномачтовом судне грузоподъемностью около 100 тонн, направлявшемся в Буэнос-Айрес. Из-за плохой погоды мы рано утром закрепились у ветви дерева на одном из островов. На Паране множество островов, которые постоянно то исчезают, то появляются вновь. На памяти капитана исчезло несколько больших островов, тогда как другие успели образоваться вновь и покрыться растительностью. Они состояли из илистого песка, без единого, пусть даже самого маленького, голыша и возвышались в то время фута на четыре над уровнем реки; но во время сезонных разливов они оказываются под водой. Все они одного характера: многочисленные ивы и кое-какие другие деревья связаны воедино самыми разнообразными ползучими растениями, образуя густые джунгли. Эти заросли дают приют-водосвинкам и ягуарам. Страх перед этим последним зверем испортил мне все то удовольствие, какое я мог бы получить, пробираясь через эти леса. В тот
