ночи добрались до рудников, принадлежавших м-ру Эдвардсу. Эту ночь я провел с особенным наслаждением, которого не смогут вполне оценить в Англии: здесь не было блох! В Кокимбо ими кишат все комнаты, но они не водятся здесь, на высоте всего лишь 3–4 тысяч футов; дело тут вряд ли в незначительном понижении температуры — этих докучливых насекомых здесь губит какая-то иная причина. Рудники теперь в плохом состоянии, хотя некогда давали около 2 000 фунтов серебра в год. Кто-то сказал, что «владелец медного рудника получает прибыль, серебряного — может получить прибыль, но владелец золотых приисков наверняка терпит убыток». Это неверно, ибо все крупные состояния в Чили составлены на добыче драгоценных металлов. Несколько времени назад один английский врач, вернувшийся в Англию из Копьяпо, привез с собой прибыль с одного пая, вложенного в серебряный рудник, достигавшую почти 24 000 фунтов стерлингов. Конечно, медный рудник под хорошим присмотром — дело верное, тогда как остальные — предприятие рискованное или скорее лотерейный билет. Владельцы теряют большие количества ценной руды, потому что никакими мерами не удается уберечься от краж. Я слышал, как один джентльмен бился об заклад с другим, что один из рабочих обворует его на его же глазах. Когда руду выносят из рудника, ее дробят на куски, и бесполезный камень отбрасывают в сторону. Двое горняков, занимавшихся этим делом, как будто случайно бросали в один и тот же момент по обломку и кричали при этом в шутку: «Посмотрим, чей упадет дальше!» Хозяин, стоявший тут же, поспорил на сигару со своим другом. Горняк поэтому точно заметил то место среди пустой породы, куда упал камень. Вечером он подобрал его, принес хозяину и, показывая кусок богатой серебром руды, сказал: «Вот тот камень, который упал дальше и благодаря которому вы выиграли сигару».
23 мая. — Мы спустились в плодородную долину Кокимбо и проехали по ней до принадлежавшей родственнику дон Хосе гасьен-ды, где и провели следующий день. Потом я поехал дальше, на расстояние одного дня пути, чтобы посмотреть то, что называли окаменелыми раковинами и бобами, но что оказалось мелкими кварцевыми голышами. Мы проехали несколько маленьких селений; долина была прекрасно возделана и представляла собой великолепную картину. Мы находились поблизости от главных хребтов Кордильер, и окружающие холмы были очень высоки.
Повсюду в северном Чили фруктовые деревья приносят гораздо более обильный урожай на значительной высоте близ Анд, нежели в низменностях. Инжир и виноград этого района славятся своим высоким качеством, и под ними заняты большие площади. Эта долина, может быть, самая плодородная к северу от Кильоты; я думаю, что в ней, включая Кокимбо, живет 25 тысяч человек. На следующий день я вернулся в гасьенду, а оттуда, вместе с дон Хосе, в Кокимбо.
2 июня. — Мы выехали в долину Гуаско по береговой дороге, которая считалась несколько менее пустынной, чем остальные. За первый день мы доехали до одинокого дома, называемого Ерба-Буэна, где нашлось пастбище для наших лошадей. Ливень, выпавший, как уже было упомянуто, две недели назад, дошел только до места, находящегося на полпути к Гуаско, поэтому легкий зеленый оттенок, который имела земля в начале нашего путешествия, вскоре совсем исчез. Даже и там, где этот оттенок был всего ярче, он был все- таки слишком слаб, чтобы напомнить свежую траву и распускающиеся цветы весенней поры в других странах. Проезжая по этим пустыням, чувствуешь себя узником, запертым в мрачной тюрьме и тоскующим по зелени и влажному воздуху.
3 июня. — Ерба-Буэна — Карисаль. В первой половине дня мы проезжали гористую каменистую пустыню, а затем длинную и глубокую песчаную равнину, усеянную разбитыми морскими раковинами. Тут было очень мало воды, да и та была соленой: вся страна от берега моря до Кордильер представляет собой необитаемую пустыню. Я видел обильные следы существования одного только животного, а именно раковины моллюска Bulimus, лежащие огромными кучами в самых сухих местах4. Весной распускает свои редкие листочки одно скромное растеньице, и этими-то листочками питаются улитки. Так как улитки показываются только очень рано утром, когда земля слегка увлажнена росой, то гуасо полагают, что они рождаются из росы. Я замечал и в других местах, что крайне сухие и бесплодные районы с известковой почвой чрезвычайно благоприятны для наземных моллюсков. В Карисале я нашел несколько домиков, солоноватую воду и незначительные участки возделанной земли; но нам лишь с трудом удалось купить немного зерна и соломы для лошадей.
4 июня. — Карисаль-Саусе. Мы продолжали свой путь по пустынным равнинам, на которых живут большие стада гуанако. Мы пересекли также долину Чаньяраль, самую плодородную между Гуаско и Кокимбо, но очень узкую и производящую так мало пастбищной травы, что мы не смогли ничего купить для наших лошадей. В Саусе мы нашли одного очень вежливого старого господина, ведавшего медеплавильной печью. В знак особого расположения он продал мне по высокой цене охапку грязной соломы — все, что получили наши бедные лошади на ужин после целого дня езды. В Чили в настоящее время действует немного плавильных печей: ввиду острого недостатка дров и из-за неудачного чилийского метода восстановления руды оказывается более выгодным перевозить руду морем в Суонси. На следующий день мы, перебравшись через несколько гор, приехали во Фрейрину, в долине Гуаско. По мере нашего продвижения на север растительность с каждым днем становилась все более и более скудной; даже огромный, похожий на канделябр кактус здесь сменили другие, более мелкие виды. В продолжение зимних месяцев и в северном Чили, и в Перу над Тихим океаном низко нависает однообразная гряда облаков. С гор перед нами открылся поразительный вид на это сверкающе белое воздушное поле, от которого протягивались длинные языки вверх по долинам, оставляя острова и мысы, точно так же как море в архипелаге Чонос и на Огненной Земле.
Мы пробыли во Фрейрине два дня. В долине Гуаско лежат четыре маленьких городка. У входа в нее расположена гавань, место совершенно пустынное, в непосредственной окрестности которого вовсе нет воды. Пятью лье выше лежит Фрейрина, разбросанное в длину селение с приятными выбеленными домами. Еще десятью лье выше расположен Бальенар, а над ним Гуаско-Альто, садоводческое селение, славящееся своими сушеными фруктами. В ясный день вид вверх по долине очень красив: если смотришь вперед, взор упирается в отдаленные, покрытые снегом Кордильеры, а по обеим сторонам бесконечное число пересекающихся линий сливается в красивую дымку. Передний план выглядит совершенно своеобразно из-за большого числа параллельных ступенчатых террас; охватываемая ими зеленая полоса долины с ее ивовыми кустами представляла контраст с обнаженными холмами по обеим ее сторонам. Зная, что большого дождя здесь не было уже 13 месяцев, можно было легко понять, почему окрестности были совершенно обнажены. Жители с величайшей завистью услышали о дожде в Кокимбо; впрочем, вид неба сулил надежды на то же благо, оправдавшиеся две недели спустя. Я находился тогда в Копьяпо, и народ там с такой же завистью толковал об обильном дожде в Гуаско. После двух — трех засушливых лет, может быть с одним только ливнем за все время, наступает дождливый год, который приносит даже больше вреда, чем засуха. Реки разливаются и покрывают гравием и песком узкие полосы земли, которые одни только и пригодны для обработки. Наводнения портят также ирригационные канавы. Такое огромное опустошение произвели дожди три года назад.
8 июня. — Мы поехали в Бальенар, получивший свое название от Баллинаха в Ирландии, откуда произошло семейство О'Хиггинсов, члены которого при испанском правлении были в Чили президентами и генералами. Каменистые горы справа и слева были скрыты облаками; расположенные террасами равнины придавали долине такой же вид, какой имеет долина Сайта-Крус в Патагонии. Проведя один день в Бальенаре, я направился 10 числа в верхнюю часть долины Копьяпо. Весь день мы ехали по совершенно неинтересной местности. Мне уже надоело повторять эпитеты «обнаженный» и «бесплодный». Впрочем, слова эти так, как они обыкновенно употребляются, имеют сравнительный смысл; я применял их всегда, говоря о равнинах Патагонии, которые могут похвастать колючими кустарниками и кое-какими пучками травы, так что их, безусловно, можно считать плодородными по сравнению с северным Чили. Да и здесь немного найдется таких пространств в каких-нибудь двести квадратных ярдов, где при тщательном осмотре нельзя было бы отыскать какого-нибудь кустика, кактуса или лишайника, а в почве скрываются семена, готовые взойти в первую же дождливую зиму. В Перу же настоящие пустыни занимают обширные пространства. Вечером мы достигли долины, в которой русло ручейка оказалось влажным, и, следуя по этому руслу вверх, добрались до весьма неплохой воды. Ночью ручей, не так быстро испаряясь и поглощаясь, протекает на целое лье ниже, чем днем. Веток для костра было сколько угодно, так что место для нашего лагеря было отличное; но для бедных животных тут не нашлось никакого корма.
11 июня. — Мы ехали без остановки двенадцать часов, пока не добрались до одной старой плавильной печи, где оказались и вода, и дрова; но лошадям нашим опять нечего было есть, и мы заперли их в каком-то старом дворе. Дорога была холмистая и отдаленные виды привлекали взор разнообразными красками обнаженных гор. Чуть ли не жаль было видеть, как солнце постоянно сияет над этой бесполезной страной: такой великолепной погоде были бы под стать зеленеющие поля и прелестные сады. На следующий день мы достигли долины Копьяпо. Я был этому искренно рад, так как вся поездка только и была что постоянным источником беспокойства: слышать во время ужина, как наши лошади грызут столбы, к которым привязаны, не имея никакой возможности утолить свой голод, было чрезвычайно неприятно. Впрочем, животные, по всей видимости, отнюдь не были изнурены, и никто бы не сказал, что они не ели ничего в продолжение 55 часов.
У меня было рекомендательное письмо к м-ру Бингли, который очень любезно принял меня в гасьенде Потреро-Секо. Это поместье имеет от 20 до 30 миль в длину, но очень узко, так что в ширину большей частью умещаются только по два поля, по одному на каждом берегу реки. В некоторых местах имение, так сказать, вовсе не имеет никакой ширины, т. е. землю там нельзя оросить, и потому она так же лишена всякой ценности, как и окружающая скалистая пустыня. Малое количество возделанной земли на всем протяжении долины определяется не столько неровностями местности и связанной с этим непригодностью земли для орошения, сколько недостатком воды. Река в этом году была удивительно полноводна: здесь, в верхней части долины, вода в ней доходила лошади до брюха, ее ширина была около 15 ярдов, а течение весьма быстрое; дальше вниз она становится все меньше и меньше и обыкновенно вовсе теряется: как-то раз в продолжение тридцати лет ни одна капля воды ее не доходила до моря. Жители с большим нетерпением ожидали метели над Кордильерами, потому что один хороший снегопад обеспечивает их водой на весь следующий год. Этот снегопад имеет бесконечно большее значение, чем дождь в долине. Дождь, выпадая примерно раз в два-три года, неизменно приносит огромную пользу, потому что некоторое время после него коровы и мулы могут найти в горах немного подножного корма. Но если нет снега в Андах, запустение постигает всю долину. Люди тут помнят, как трижды все жители бывали вынуждены переселяться на юг. В этом году воды было сколько угодно, и каждый вволю орошал свою землю; между тем часто оказывается необходимым ставить у шлюзов солдат — следить за тем, чтобы на каждое поместье забиралось только определенное количество воды в течение стольких-то часов в неделю. В долине считается двенадцать тысяч жителей, но производимых ею продуктов хватает только на три месяца в году; остальное продовольствие привозят из Вальпараисо и с юга. До открытия знаменитых серебряных месторождений в Чанунсильо Копьяпо быстро приходил в упадок, но теперь состояние его самое цветущее, и город, полностью разрушенный землетрясением, уже отстроен.
Долина Копьяпо, всего только зеленая ленточка в пустыне, сильно отклоняется к югу, так что ее длина до верховьев ее в Кордильерах весьма значительна. Долины Гуаско и Копьяпо можно рассматривать как длинные, узкие острова, только отделенные от остального Чили не соленой водой, а каменистыми пустынями. К северу от них есть еще одна, крайне незначительная долина, по названию Папосо, где живет около двухсот человек, а за ней уже простирается настоящая пустыня Атакама — преграда куда более непреодолимая, чем самый бурный океан. Проведя несколько дней в Потреро-Секо, я направился вверх по долине к дому дон Бенито Круса, к которому у меня было рекомендательное письмо. Я нашел у него самый радушный прием; впрочем, не найдется достаточно сильных выражений для описания той доброжелательности, с какой встречают путешественников почти повсюду в Южной Америке. На следующий день я нанял мулов для поездки через ущелье Холькера в центральные Кордильеры. Во вторую ночь погода, казалось, предвещала метель или дождь, а лежа в постелях, мы ощутили легкий толчок землетрясения.
Связь между землетрясениями и погодой часто обсуждалась; мне кажется, что этот неясный для нас вопрос представляет большой интерес. В одной из частей описания своего путешествия Гумбольдт замечает, что всякому, кто долго жил в Новой Андалузии или в Нижнем Перу, трудно было бы отрицать наличие некоторой связи между этими явлениями; впрочем, в другом месте он, по-видимому, считает эту связь воображаемой. В Гуаякиле, говорят, сильный ливень в сухое время года неизменно сопровождается землетрясением. В северном Чили, ввиду того что гам не только сам дождь, но даже погода, предвещающая дождь, бывает крайне редко, вероятность случайных совпадений становится очень малой: между тем и здесь жители твердо убеждены в наличии какой-то связи между состоянием атмосферы и колебанием почвы. Я был очень удивлен, когда жители Копьяпо, узнав от меня о сильном подземном толчке в Кокимбо, тотчас же воскликнули: «Какое счастье! Там будет обильное пастбище в этом году». Для них землетрясение так же верно предвещает дождь, как дождь — обильную траву на пастбищах. И действительно, в тот самый день, когда произошло землетрясение, пошел ливень, благодаря которому, как я уже отмечал, через десять дней выросла редкая травка. В других случаях, дождь сопровождал землетрясение в такое время года, когда сам он — явление куда более необыкновенное, чем даже землетрясение; так было в Вальпараисо после толчка в ноябре 1822 г. и еще раз в 1829 г., а также в Такис после землетрясения в сентябре 1833 г. Нужно несколько освоиться с климатом этих стран, чтобы понять, до чего невероятен дождь в такое время года, если только он не является следствием некоторого закона, не связанного с обычным течением погоды. Что же касается крупных вулканических извержений, как, например, извержение Косегуины, когда потоки дождя лились в самое необычное для этого времени года, чему «почти не бывало примеров в средней части Южной Америки», то нетрудно понять, что клубы пара и облака пепла могут нарушить равновесие атмосферы. Гумбольдт распространяет этот взгляд и на случай землетрясений, не сопровождаемых извержениями; но я не могу представить себе, каким образом небольшое количество газообразных веществ, выделяющихся из образовавшихся в земле трещин, может производить столь замечательное действие. Чрезвычайно вероятной представляется точка зрения, высказанная впервые м-ром П. Скропом, что, когда барометр стоит низко и естественно было бы ожидать дождя, пониженное давление атмосферы над обширным пространством земли могло бы весьма точно определить день, когда земля, уже до предела напряженная подземными силами, подастся и станет давать трещины, а вследствие этого содрогаться. Впрочем, неясно, насколько это представление в состоянии объяснить то обстоятельство, что проливные дожди идут в сухое время
