– Сегодня Его Величество принимает желающих рассмешить принцессу?
– О да. Именно. По расписанию. Так вы один из?..
– Да, доблестный воитель! – прогудел громоподобный голос из-под капюшона. – Я – Рыцарь Таинственности! Кавалер Благородства! Прибыл из дальних земель, чтобы помочь прекраснейшей из принцесс, Гундире, да будет красота ее воспета в веках!.. Имя свое я сообщить не могу, ибо таков мой рыцарский обет. Должен я совершить еще двадцать добрых дел, чтобы иметь право назваться! Девять сотен и восемьдесят уже позади. – Шкаф в черном капюшоне поклонился.
Командир стражи и сама стража преисполнились благоговения. Тысячу добрых дел постановил совершить сей кавалер! Воистину, благородство его не знает границ! Сразу видно – герой. Лиходеям на погибель странствует он по земле, служа высоким идеалам…
Благоговение стражи не знало границ. Все трое – два алебардиста и их начальник – стояли с открытыми ртами.
– Оружие сдавать надо? – спросил Рыцарь Таинственности.
– А? – Командир стражи моргнул. – О!.. Протокол требует, чтобы все оружие оставалось у нас. Вы можете получить его на выходе, благородный господин.
– Я безоружен. Ибо таков мой обет. Я дал клятву совершать подвиги голыми руками.
– О! – протянул командир стражи. Благоговение его достигло всех мыслимых пределов. – Тогда… Милости прошу во дворец, Рыцарь Таинственности. Может быть, сообщить герольду, чтобы он объявил во всеуслышанье о вашем визите?
– Не надо, – донеслось из-под капюшона. – Скромность не позволяет мне этого. Скромность – благодать рыцаря, не так ли?
– Конечно, конечно, – уверил его командир стражи.
– И вообще. Я здесь инкогнито…
– Ага. Понял.
Шкаф в черном плаще проскользнул в проем стрельчатой арки и зашагал по широкой дороге, мощенной каменными плитами, к зданию дворца.
Резиденция владыки Пибадура была отделана золотом и серебром, украшена резьбой и даже драгоценными камнями, правда, чуть повыше, чтобы не дотянулись до них любители поживиться. Конические крыши башен сверкали на солнце. На шпилях развевались разноцветные знамена. Окна забраны витражами, каждый из которых мог претендовать на звание произведения искусства.
«Ну, ясно, – подумал Браги, – нигде в другом месте купающаяся в роскоши принцесса жить просто не согласится». Видал огр дворцы и побольше, и покрасивее, и побогаче. Ничего такого, что поразило бы его воображение, он здесь не встретил. Лишь убедился в том, что Ляпквист не прочь пустить пыль в глаза. Может быть, любимая дочурка вся в него.
Подъездная дорога, усаженная по обеим сторонам деревьями, упиралась в прямоугольный двор. Со двора по мраморной лестнице можно было попасть непосредственно во дворец. У входа стояли другие стражники, расфуфыренные, словно попугаи. Рядом прохаживались герольд и мажордом, с неприязнью поглядывающие на балаган, творившийся во дворе.
А балаган творился в полную силу. Передвижной цирк разминался перед выходом. Комики репетировали несмешные сценки с гэгами пятисотлетней давности, вроде падения на банановой кожуре и пинков под зад. Жонглеры, факиры, акробаты крутились, вертелись, подпрыгивали, подкидывали в воздух разные предметы. Были и другие смехачи. Хромой дед с костылем, умеющий плеваться ушами. Два близнеца, говорящие исключительно задом наперед и исключительно хором. Пожиратель тараканов с коробкой, в которой содержались приготовленные к поеданию бестии. Была девочка, умеющая корчить страшные рожи. Было нечто непонятного пола – сверху женщина, снизу мужчина… Словом, на что только не пойдет любящий родитель ради спасения своей кровиночки… Браги подумал, что по здравому разумению половину из этой артистической братии нельзя допускать к королевским покоям и на выстрел катапульты… Впрочем, мнения огра никто не спрашивал, тем более огра, прибывшего инкогнито.
Тем не менее вся эта катавасия оказалась Браги на руку. На ее фоне можно было затеряться, посвятив время до своего выхода разведке. Посмотреть, что да как.
Едва Браги дошел до каменной скамейки, на которой собирался расположиться, к нему подскочил гном с носом, похожим на сливу.
– Эй, булыга! – пропищал коротышка. – Слышишь?
– Ну? – промычал огр.
– Будешь после этих, этих и вон той братии, – сказал гном. Его палец ткнул вначале в циркачей, потом в комиков, потом в группу артистов оригинального жанра. Дед, плюющийся ушами, сидел с мрачной миной. Девочка строила рожи, да такие страшные, что Браги почувствовал тошноту. Впрочем, это могло быть следствием похмелья.
– Идет, – ответил огр.
В этот момент на ступенях дворца появились два стражника, несущие под микитки какого-то типа в шляпе с пером. Тип громко вещал, что его не так поняли, совсем не так. Раскачав неудачливого комедианта, стражники швырнули его прямо на ступеньки, по которым он и покатился, ругаясь.
Массовая репетиция замерла, наблюдая за тем, как непонятый острослов был свергнут с вершин артистического олимпа. Девочка перестала корчить рожи. Браги заметил, что ее собственное личико мало отличается от того, что она мгновенье назад изображала.
Острослов в шляпе с пером вскочил на ноги, отряхнулся, оглядел прочих соискателей и зашагал прочь с таким видом, будто пересчитывать ступеньки для него обычное дело. Впрочем, может, так оно и было.
Гном с носом, похожим на сливу, выругался. Потом высморкался. Репетиция продолжилась. Браги поглядел на скалящегося в усмешке герольда, стоящего у входа. Циркачи всем скопом ринулись внутрь. Пришла их очередь.
– Эй, булыга, а ты с чем идешь? – пискнул гном.
– Секрет. Страшная тайна.
Коротышка попытался рассмотреть лицо Браги под капюшоном и прищурил глазки.
– Ну-ну. Давай. Потом полетишь вот так же, как тот…
Огр усмехнулся, но ничего не сказал. Видя, что гигант не собирается вступать в дискуссию, гном ушел. Его работа в труппе комиков состояла в том, чтобы падать на банановой кожуре. Такой трюк, безусловно, морально и физически подготовит гнома к близкому знакомству со ступенями дворца…
Браги втихаря осматривался. И ждал. Циркачи выкатились из дворца минут через пять. Их гнали древками копий стражники. Разодетые в дурацкие костюмы артисты ругались и протестовали, пытаясь что- то доказывать рослым парням в доспехах. Их никто не слушал. Здесь уже побывало достаточно чудодеев, чтобы чьи-то таланты, и тем более оправдания, могли хоть кого-то заинтересовать.
Огр зевнул, решив немного покемарить. Для этой цели он прилег на каменную скамеечку. Она оказалась короткой. Пока огр ворочался, шум, издаваемый выдворенными циркачами, стих вдали. На фронт борьбы с принцессиной хандрой выступили комедианты. С собой у них был целый мешок дурно пахнувших банановых шкурок.
Девочка, корчившая страшные рожи, устала репетировать и села на самую нижнюю ступеньку. Вытащила трубку, задымила и выругалась. Как сапожник. Браги присмотрелся. Оказалось, это вовсе и не девочка никакая… а художественный образ. Амплуа, как говорят театральные деятели, которых огру приходилось встречать не единожды в своих странствиях. Соседом не-девочки, корчившей страшные рожи, оказался старик, плюющийся ушами. Его физия источала крайний пессимизм.
«С таким подходом к делу, – подумал огр, – и впрямь нечего здесь ловить».
Он уснул и увидел во сне большую кружку ледяного пива. Кружка эта поворачивалась и так и этак, возбуждая в огре дикую жажду, манила, подпрыгивала, словно девица на гулянье… И только Браги потянулся к ней, как его разбудили вопли.
Огр сел на скамейке и посмотрел из-под капюшона в сторону дворца.
Вопли эти издавало непонятное существо – полумужчина-полуженщина. Стражники собирались спустить его с лестницы. Оно вопило громче, чем все предыдущие претенденты, кусалось, лягалось, царапалось, взывая к совести и чести королевских слуг. Ничего не помогло. Существо покатилось по мрамору.
Браги только сейчас понял, что теперь его очередь. Все остальные исчезли. Попытались рассмешить
