- Молчи, хлопче, если не знаешь. Так положено. Три раза надо отказаться, чтобы все видели, что кошевой за властью не гоняется.
Алексей Коробка второй раз протянул булаву Шульге:
- Бери, народ хочет.
- Нет, не возьму, не достоин я того,- упорно продолжал кошевой.
- Та бери ты уже, чтоб тебя ни пули, ни сабли не брали. Устал я уже её держать, старый я для этого,- сказал Коробка и в третий раз протянул булаву Шульге.
Тот взял её, поцеловал и произнес:
- Спасибо тебе, Батко и всему товаривству, за честь великую мне оказанную.
И поклонился на три стороны перед народом.
- Любо, любо!- закричали казаки на площади.
- Любо, любо,- подхватили их, стоявшие на равнине перед крепостью.
Алексей Коробка подошел к Гетьману и ударил его по щеке ладонью. Шульга поклонился ему и сказал:
- Спасибо, Батько, за ласку.
- Молодец казак. Это тебе, чтобы ты волю гневу никогда не давал,- и ударил атамана по другой щеке.
Гетьман снова поклонился и произнес:
- Спасибо за науку.
Старый казак взял горсть земли и положил её Шульге на голову, приговаривая:
- Это, чтобы ты всегда помнил, что все мы из одного теста сделаны. Гетьман еще раз поклонился и добавил:
- Спасибо, Батьку, за веру, которую мне оказываете.
Шульга второй раз поклонился на три стороны перед народом и поднял над головой Гетьманскую булаву. Старшины, стоявшие возле атамана, запели гимн Запорожской Сичи, который тут же подхватили все казаки:
Вся площадь взорвалась радостными криками и заполнилась оглушительным салютом из ружей и пистолетов.
18. Праздник Ивана Купала.
Инга послала казачка узнать, не вернулся еще Петр Коцюба. Сама, тем временем, решила разобрать свои наряды. Она разложила платья по всей спальне. Среди них было больше десяти 'бальных'.
'Ну, и куда я буду все это здесь надевать?- с досадой подумала панна Кульбас.- Разве, что на встречу с нечистой силой'?
Одежда была расшита множеством самоцветных камней, которые переливались на свету разнообразными красками и, сверкая, попадали своими лучиками Инге в глаза. Девушка каждый раз прищуривалась от солнечных зайчиков и улыбалась. Эта игра её забавляла. Она даже стала сильнее вертеть головой, чтобы светлячки от самоцветов чаще попадали ей на лицо. Инга вспомнила, что в детстве, она так же веселилась со своими подругами. Ей стало немного грустно. Панна села и начала смотреть в окно. За стеклом на подоконнике уселись две серенькие птички и принялись громко чирикать. Казалось, что они хотели доказать друг другу, у кого громче голос.
За этим занятием панну застала служанка, вошедшая в комнату.
- Прибежали церковный староста и отец Евсей. Просят, чтобы Вы их срочно приняли. Вид у них такой, как будто за ними собаки гнались,- доложила служанка.
- Впусти, пусть войдут,- ответила Инга, а про себя подумала: 'Опять они что-то натворили. Эти двое делают мою жизнь не скучной и без балов'.
Ввалившиеся Прищепа и дьяк, размахивая руками, хотели что-то быстро рассказать. Только вместо слов из них выскакивали одни междометия и непонятные звуки. В конце концов, Федор произнес слово 'Бух' и сделал жест, означающий, что что-то упало. Инга спокойно встала, подошла к столу, на котором стоял кувшин с водой. Налила большой кубок и протянула старосте без слов. Тот схватил его и начал жадно пить. Священник, молящим выражением лица и жестами показывал, что он тоже хочет пить. Очевидно, у него так пересохло во рту от быстрого бега или от волнения, что он не мог вымолвить ни слова. Девушка посмотрела вокруг. Кубков больше не было. Она подала дьяку кувшин. Тот, не задумываясь, схватил его и, не глотая, влил содержимое себе в рот. Прищепа, утолив жажду, опустил кубок на стол. Довольное выражение его лица говорило, что страшное для него уже позади.
- Ну, рассказывайте, что опять Вы натворили?- сдержанно спросила панна Кульбас.
- Мы натворили?- удивленно возмутился Федор Прищепа.- Да мы вообще ничего не делали такого.... Оно само все произошло.
Отец Евсей закивал головой, как бы подтверждая слова старосты.
- И что же это 'оно' само сделало?- продолжала выяснять Инга.- Пан староста, Вы, когда нибудь научитесь внятно рассказывать?
- Я всегда говорю только правду. За это и страдаю,- обиженно оправдывался Федор.- Ну, хорошо. Все по порядку. Сначала на меня набросилась здоровенная черная собака, которую я потом зарубил. Затем отец Евсей только раз брызнул святой водой в доме сотника, после этого дом рухнул. Вот собственно и все.
- Вы сами понимаете, что сейчас рассказали? Какая собака? Почему рухнул дом Яворного после святой воды?- ничего не понимая, допытывалась панна Кульбас.
- Что же тут непонятного: Собака - большая и черная, я же уже говорил. А дом завалился из-за того, что дьяк пытался его освятить. Вы же знаете, какой большой святой силой обладает отец Евсей. Помните, я Вам рассказывал, что он натворил, когда мы перезахоранивали панну Марылю. Я могу повторить, если надо,- спокойно объяснял Прищепа.
- Я натворил? Да креста на тебе нет. Это ты все придумал,- вскипел священник.
- Хватит. Я все поняла. Сотник Яворной теперь бездомный, отлично. А с другой стороны, он сам виноват. Поразводил у себя в хате Бог знает что! Или нет, черт знает что!- подытожила Инга.- Ну, с этим вопросом разобрались. Теперь надо и с племянницей Мартой тоже закончит дело.
- А где же мы её сыщем?- спросил Прищепа, явно довольный тем, что вопрос по дому Яворного закрыли.
- Нам в этом может помочь знахарь, но его нет еще. Да и неизвестно, сумеет ли Коцюба уговорить его приехать. Придется действовать самим. Сегодня праздник Ивана Купалы. Хлопцы с девчатами будут хороводы водить возле реки. Петь песни и через костры прыгать,- рассуждала вслух панна Кульбас.
- Они еще там будут на женихов себе гадать,- услужливо подсказал староста.
