Бравые казаки Часть II 'Людас'

неё, мучило девушку. Вместе с тем в душе появилось чувство облегче­ния, которое возникает, когда даже самое страшное и болезненное событие оказывается уже позади. Сон начал одолевать панну. Очертания предметов в комнате стали расплывчатыми. Мысли в голове успокоились. Закрылись глаза. Тело стало невесомым. Инга, впервые, спокойно уснула за последнее время.

   Дед Петро встретил Голованя с нескрываемой радостью. Собрал на стол поесть и поставил кувшин медовухи.

   - Не грех и выпить за вашу славную победу. Такие вести по степи быстро бегут, - говорил Коцюба. - Слава Богу, что пан хорунжий жив остался. А вот, наш атаман пан Кульбас, успокоился навеки. Царство ему небесное. Великий был воин. Прими, Господь, его душу.

   Старик налил две чарки до краев. Казаки выпили одним махом, не чокаясь. Стали закусывать.

   - В Вашем селе всегда новости распространяются быстрее, чем происходят сами события, - заговорил Головань.- Только, я не хорунжий, а полковник.

   - Вот так да! Извините, Ваша милость, не знал я. Какого же полка Вы атаман?

   - Диду, перестань мне 'выкать'. Для тебя я всегда буду Игнат Головань. Помнишь, как ты говорил мне: 'сынку'. Или уже передумал?

   У Петра Коцюбы на глазах появились слезы. Старый казак весь, как-то обмяк. Он попытался вытереть ладонью глаза, но руки у него дрожали. Через силу старик прогово­рил:

   - Спасибо тебе, сынку, спасибо....

   Голос его запнулся и он отвернулся к окну, чтобы Голованю не было видно его слабость. Простому казаку было невыносимо приятно, что такой важный казацкий воена­чальник, оказывает ему уважение. Вместе с тем, Коцюбе было стыдно, что он плачет, как баба.

   - Ладно, батько, ладно. Не надо. Перестаньте. Вот дела-то. Что я Вас обидел чем? Я же ничего такого не сказал.

   Голованю, вдруг, стало жалко этого старого одинокого человека. Чем-то он ему напомнил отца. Коцюба успокоился и спросил:

   - Так, какой же твой полк?

   - Бывший полк Кульбаса. Казаки попросили меня назначить, после гибели атамана.

   - Ну, слава Богу. А то я уже переживал. А под твоей рукой порядок будет в войске. Я знаю, что говорю. Что делать собираешься, если не тайна?

   - Завтра возвращаюсь на Сичь. Там, дел еще много. Думаю, кошевой теперь на ляхов двинет армию.

   - Оно, конечно. После того, как татарам перца под хвосты насыпали, теперь можно и шляхту почастувать, чтобы поскромнее себя вела. А панне Инге уже сообщил о гибе­ли полковника?

   - Да, сегодня заезжал к ней. Она очень расстроилась. Завтра утром наведаюсь. Пусть немного успокоится. Хотел попросить тебя об услуге одной, диду.

   - Говори, для тебя все сделаю.

   - Если, вдруг, панна Инга обратится к тебе за помощью, не отказывай ей. Это, ведь, она нам тогда помогла полковника на ноги поставить. И кто ведьма, она догадалась. Без её помощи, я бы не справился.

   - Конечно, помогу! Смотри, как получается, с виду такая вельможная панна, а какая хваткая! Никогда, не подумал бы.

   - Ну, ладно, диду. Пора мне отдыхать. А то завтра дорога дальняя, а я и сегодня целый день в седле.

   Выпили еще по одной чарке за славу казацкую и легли ночевать.

5. Ведьмина любовь

   Сотник Яворной сидел в своей хате темнее дождевой тучи. Грусть одолевала его. Тосковал он по жене своей, безвременно ушедшей в мир иной. И уж, так ему хотелось её увидеть вновь, обнять, поцеловать, что не знал уже, как быть. Думал было выпить горилки, только не принимала душа оковитую. Так и стояла, налитая до краев чарка на столе, не тронутая.

   'Что же за тяга у меня к Марыле такая?' - думал сотник, глядя затуманенным взором перед собой.- Если бы можно было опять с ней встретиться'. Губы Яворного сами со­бой зашевелились, и он прошептал: 'Марыля, приди ко мне. Прошу тебя. Не могу я без тебя'. В это самое время на улице поднялся ветер, ударил гром, и сверкнула молния.

   Сознание вернулось к сотнику. Он, как будто, проснулся. Перед ним стояла его жена. Яворной вскочил с табурета и попятился назад. Упершись в стену, он остановился. От неожиданности не мог прийти в себя, и все время бормотал несвязанные слова:

   - Это, как?.. Что это?... Ты же умерла...

   Марыля стояла перед сотником в белой прозрачной сорочке до пят. Сквозь тончайшее полотно, хорошо просматривалось её обворожительное тело: упругие будра, тон­кая талия, налитая выпуклая грудь, с торчащими сосками, которые, казалось, сейчас прорвут ткань. Черные волосы рассыпались по плечам. Темно-карие глаза сверкали бес­новатыми огоньками. Слегка приоткрытые губы прошептали:

   - Ты звал меня. Я пришла.

   - Но, ведь, ты, же умерла. Как ты можешь быть здесь? Тебя же похоронили,- лепетал сотник, прижавшись к стене.

   - А ты дотронься до меня. Сразу узнаешь, есть я на самом деле, или только кажусь тебе?

   Яворной стоял, не шевелясь, как приклеенный.

   Марыля подняла руки и осторожным движением сняла сорочку с плеч. Рубашка плавно упала к её ногам, обнажая перед сотником наготу дьявольской красоты. Сотник не в силах стоять, упал на колени перед ведьмой и застонал. Она вплотную подошла к нему. Он обнял её за бедра и начал целовать ниже живота. Ведьма опустилась на ко­лени перед казаком. Их взгляды встретились. Она спросила:

   - Хочешь испытать настоящее наслаждение? Только поклянись повиноваться мне во всем.

   - Я уже давно принадлежу тебе,- ответил сотник.

   Марыля развязала ему пояс, и опустила его шаровары. Потом толкнула его в грудь рукой. Яворной лег на спину. Она села сверху его, и он почувствовал, что вошел в неё. Ведьма начала делать вращательные движения бедрами. Через мгновение она разорвала ему рубашку на груди. Марыля царапала и кусала его до крови. Движения её уско­рились, Яворной слышал, как она скрежещет зубами и глубоко дышит. Боль от всего, что делала с ним ведьма, приносила неописуемое удовольствие и блаженство. Он еще никогда в жизни не испытывал такого наслаждения. Яворному, казалось, что еще немного, и он потеряет сознание. Внезапно Марыля остановилась, наклонилась к нему, и прикоснулась ртом к его губам, раздвигая их языком. Потом она сильно укусили его, и казак почувствовал соленый вкус крови. Вдруг невыносимый холод стал входить в него через рот и заполнять все его тело. Ведьма, при этом, вся задрожала и впилась в грудь Яворного когтями, из-под которых брызнула кровь. В голове у сотника все помутилось. Он уже не испытывал ни боли, ни наслаждения, и потерял сознание.

   Ведьма выпрямилась. На губах у нее была кровь. Она облизала их с явным удовольствием и сказала с ухмылкой:

   - Все. Теперь ты такой же, как и я.

6. Поминки

   Игнат плохо спал, вертелся с боку на бок. Думы его мучили. 'Как же ему быть теперь?' Он любил