сумело, прихрамывая, вырваться на волю, рыцарь же мешком повалился вниз. По рядам отходящих защитников Хоренца пронесся многоголосый стон. Некоторые воины даже начали разворачиваться, однако нашлись и командиры, твердо приказавшие отступать в крепость: схватка позади завершилась. По крайней мере, так все сочли. Герой принес себя в жертву, теперь преследовать заметно поредевший отряд врагу смысла не имело.
— Где же он? Господь Всемогущий, где он? — дрожал за спиной Иигуира девичий голосок.
Старик и сам, увлекаемый потоком, поминутно оглядывался. В другое время можно было сказать, что вылазка удалась на славу. Машины серьезно повреждены, среди устилавших склон тел белоснежные плащи встречались лишь редкими вкраплениями. Однако сейчас лица едущих рядом были не только усталы, но и мрачны. Пожалуй, для Хоренца потеря пары десятков доблестных воинов едва ли окажется легче, чем для герцога — двух-трех сотен наемников. И для крохотного отряда беглецов Керхшонта потери невосполнимы...
Надежда угасала, но старик продолжал упрямо оборачиваться. Поэтому первым разглядел, как из толпы копошащихся у ворот солдат стрелой вылетел всадник. Ни шпор, ни плети он не жалел, конь набирал ход тяжело, надрывно, точно перегруженный сверх меры.
— Смотрите! — крикнул кто-то поблизости.
Это не была погоня. Даже ослабевшего зрения Иигуира хватило опознать в седоке Эскобара. А поперек седла гердонезец вез другого человека, в лохмотьях белого плаща... Мгновение обе враждующие стороны с изумлением наблюдали за неожиданной выходкой. Раньше прочих опомнились лучники Марха, их оперенные иглы вспороли воздух. К счастью, расстояние было уже велико — стрелы лишь взбили щебенку у дороги. Следом показались верховые, но нехотя, будто понимая тщетность преследования. Зато всадники Хоренца теперь кинулись навстречу стремглав, чем сызнова привели противника в смятение. Разумеется, об атаке речь не шла, плотный гомонящий круг оградил Эскобара.
Только когда за спиной завизжали цепи поднимаемого моста, Иигуир по-настоящему уверовал в чудесное спасение. Тесный дворик бурлил суматохой, на чужаков пока внимания не хватало. Беглецы воспользовались минутой, дабы опять сойтись вместе.
— Я уж отчаялся когда-нибудь увидеть тебя, друг мой, — с дрожью в голосе признался старик.
Эскобар, на плече которого всхлипывала девушка, улыбнулся:
— Напрасно, мессир. Творец не так прост: если уж взялся пособлять, то делает это на совесть.
— Но ты был в самой гуще солдат!
— Ерунда. В шлеме меня приняли за своего, даже грузить беднягу помогали. И потом долго не могли оправиться от моей наглости.
— А риск? — буркнул Пиколь. — Стоило ли время терять, выручая неизвестно кого? Удирал бы сразу.
— Что вы, дядюшка, разве мессир Бентанор не успел привить вам милосердие? Но, говоря по правде, и не стал бы в такое ввязываться, да уж больно жадно солдаты на страдальца накинулись. С другой стороны, не перебегать же в крепость без подарка? Тем более подарочек-то получился знатный. Не слыхали? Князь Динхорст собственной персоной!
— Вот это да! — охнул пират. — Сподобил же Создатель...
— Удалой попался вельможа... даже слишком. Запросто мог головы лишиться или в застенке остаток дней скоротать. А так... повезет — выздоровеет, еще повоюет. И нас, глядишь, не забудет.
Странники обернулись к узкой лестнице, где как раз осторожно поднимали на носилках рыцаря.
— Он выживет? — вновь всхлипнула Элина.
Эскобар погладил ее по голове:
— Когда поднимал, еще трепыхался, порывался меч свой сберечь. Крепкий парень, опять же доспехи солидные. Хотя... в горячке боя и мертвецам случается прыгать... но тут, милая, уверен, все обойдется.
— И его спас ты! — Глаза девушки вдруг вспыхнули таким неописуемым восторгом, что одновременно стало завидно и страшно за ее рассудок. — Отныне ты будешь героем моего народа... моим героем! Только бы князь выздоровел! Тогда...
— Погоди-ка, милая, меня славить. В свете последних приключений, полагаю, разумнее дождаться мнения на сей счет самих хозяев.
Внимание на непредвиденных гостей обратили не скоро. Уже почти все воины успели разбрестись по закоулкам крепости, оказавшейся внутри очень маленькой, когда к странникам подошел седоусый латник. Сбивчивые объяснения выслушал внимательно и хмуро. Единственным человеком, сразу заслужившим его доверие, оказалась Элина.
— Насколько знаю, — заключил воин с характерным местным выговором, — старик Корф сейчас в Динхорсте. Отправим ему весточку, пусть не убивается. А вот что с остальными делать...
— Ручаюсь, это исключительно честные и хорошие люди, — поспешила заверить девушка.
— Вот сиятельный князь поправится и определит их судьбу. Если же, не приведи Господь... тогда уж я стану разбираться. Финк меня зовут, комендант этой крепости. Покамест выделим вам каморку, посидите там.
Похоже, в Хоренце никак не могли решить, считать ли беглецов гостями или пленниками. По крайней мере, обещанная комната способна была при желании послужить в обоих случаях: толстостенный склеп с узкими щелями окон под самым потолком и массивной дверью обставили вполне пристойно. Имелись даже потертый ковер и камелек, дымящий, зато дающий хоть какое-то тепло. В окончательную растерянность привела коменданта Элина. В личности ее сомневаться не приходилось — отыскались в крепости люди, опознавшие дочку княжеского сержанта, — зато поведение... Покинуть товарищей по скитаниям девушка отказалась наотрез. Когда же договорились, что ее разместят по соседству, возникло следующее требование — поселить с ней вместе Эскобара. Для приличной незамужней девицы нескромность вопиющая!
— Да ваш отец, сударыня, шкуру с меня спустит, обнаружив подобное, — бормотал сконфуженный Финк.
— С батюшкой сладиться — моя забота, — не унималась охальница. — И не станет он рушить счастье единственной дочери, тем более ради древних обыкновений.
— Вот пускай Корф сам приедет и... благословит. Помилосердствуйте, сударыня, срамоты такой я допустить никак не могу! До гробовой доски потом не отмоюсь...
В итоге переселение офицера кое-как удалось отсрочить. Помогло это, впрочем, мало — тем же вечером Элина умолила охрану, и ночь Эскобар опять провел в ее комнате. Охрана путников вообще представляла собой странное зрелище. Двое солдат то ли сторожили гостей, то ли нечаянно расположились за дверьми, выходить на улицу вроде бы запрещалось, но смущенно, с неуклюжими извинениями. В такой неопределенности прошел весь следующий день. Новых стычек с Мархом, судя по звукам, не произошло, не возобновлялись и обстрелы крепости. Скука в четырех стенах завершилась вечером, в глубоких сумерках, когда Эскобар уже собирался навестить соседнюю комнатку. Вошедший Финк выглядел озабоченным сильнее обычного.
— Господа, — он окинул взором двух гердонезцев, — попрошу вас следовать за мной.
— Что еще такое стряслось? — фыркнул Эскобар.
— Сиятельный князь Динхорст пришел в сознание, выслушал мой доклад и пожелал безотлагательно увидеться с вами.
— Прямо сейчас?
— Именно... Лекарь ничего не обещает, поэтому давайте поторопимся.
— А меня разве сиятельный видеть не пожелал? — донесся скрипучий голос Пиколя.
— Нет, сударь, — отозвался Финк. — Волю своего хозяина я как-нибудь запомню.
— Тогда не забудьте и о наших пересудах, братцы, — напутствовал товарищей пират, — если, конечно, случай подвернется.
— До сих пор, мессир, все подобные беседы заканчивались плохо, — заметил Эскобар, спускаясь по лестнице. — Всегда угрозы, волнения, бегство. Нарушится ли ныне скверная традиция?
Иигуир вздохнул:
— Дай-то Бог. В конце концов, сейчас мы у благородного человека, а не алчущего добычи зверя.
— Благородного? Скорее всего.
