квартире Штефана. Принесла их в гостиную, положила на стол и сказала:
– Вот. Вдруг вам это поможет разобраться, что к чему?
Ираклий Андронович прищурил глаза. Он смотрел на меня, ожидая объяснений.
– Штефан снимал квартиру прямо над моей, – ответила я. – Туда приходила женщина, похожая на меня. Думаю, она была специально загримирована. Чтобы все думали, будто Штефан ходит ко мне. Понимаете?
Гость не ответил, но глаза его стали пронзительными, как буравчики.
– Ты там была? – Ираклий Андронович кивнул на потолок.
– Была, – призналась я. – Только не нашла ничего интересного. Пустой гостиничный номер, не более того.
– Можно забрать? – спросил Ираклий Андронович, указывая на ключи.
Я с готовностью подвинула к нему связку.
– Берите. И записную книжку. Я пока не придумала, что с ней делать. Там только женские имена и телефоны. Надо полагать, список донжуана.
Ираклий Андронович открыл книжку, пробежал глазами по записям. Спросил, не отрывая взгляда от строчек:
– Где ты все это взяла?
– В квартире Штефана, – ответила я честно.
– Как ты туда попала?
– Вы же знаете, кем я работаю, – напомнила я. – Начальница попросила меня убраться у Штефана. В его квартире я и нашла все это.
Ираклий Андронович закрыл записную книжку, сунул ее в карман брюк. Быстро перелистал «Венгерские исторические хроники», почему-то усмехнулся. Посмотрел на меня и спросил:
– А это для чего тебе понадобилось?
Я пожала плечами:
– Во-первых, книга лежала возле кровати. Мне стало интересно, что Штефан читал накануне своей смерти. Во-вторых, в книге была моя фотография.
Гость нервно подался вперед:
– Какая фотография?
Я рассказала все, связанное со снимком. Ираклий Андронович слушал меня с таким напряженным вниманием, что я была польщена. Выходит, трудилась не зря и собрала ценные сведения. Вон как слушает, даже вздохнуть боится…
– Принеси мне эту фотографию, – попросил Ираклий Андронович, когда я окончила рассказ.
Я положила фото перед гостем. Ираклий Андронович бросил на меня пытливо-настороженный взгляд.
– Ты сказала, что было три таких снимка. И пропал именно тот, что был в твоем архиве?
– Да. Катин на месте, в ее альбоме.
– Почему ты уверена, что это именно ее снимок? Может, она вытащила его из твоего альбома и вставила в свой?
Я пожала плечами:
– Зачем ей это? И потом, на Катином снимке есть моя надпись.
Ираклий Андронович сделал паузу. Затем кашлянул и спросил:
– А… третья фотография? На месте?
– Вы имеете в виду тот снимок, который я подарила мужу? – уточнила я.
– Да, да! – нетерпеливо подтвердил гость.
– Я спросила мужа по телефону, и он ответил, что фотография у него в бумажнике.
Взгляд Ираклия Андроновича примерз к точке на скатерти и вдруг стал стеклянным.
– Ираклий Андронович! – позвала я через несколько минут.
– Что? – сразу же откликнулся гость, не отрывая взгляда от стола.
– Как вы думаете, зачем Штефану понадобился мой снимок?
Собеседник поднял глаза, посмотрел на меня. Минуту длилась пауза, потом Ираклий Андронович ответил обычным спокойным тоном:
– Думаю, для того, чтобы все узнали о вашем знакомстве. И даже больше того: о вашем близком знакомстве.
Мне снова стало страшно. По спине пробежали ледяные мурашки страха.
– Меня хотели подставить? – спросила я дрожащим голосом.
– Да.
– Кто?
Ираклий Андронович скривил губы и ничего не сказал. Взял связку ключей от квартиры надо мной, положил в тот же карман, что и записную книжку, слегка подтолкнул ко мне поближе книгу «Венгерские исторические хроники».
– Прочти, – посоветовал гость. – Тебе это будет особенно интересно.
– Хорошо, – пообещала я. – Прочитаю. А почему мне это будет особенно интересно?
– Прочтешь – узнаешь.
Я посчитала неудобным расспрашивать дальше. Не хочет человек откровенничать – и не надо!
Ираклий Андронович коснулся моей руки теплыми пальцами и пообещал:
– Я все тебе расскажу, как только отыщу свою вещь. И все покажу. Хорошо?
Я согласилась, а что еще мне оставалось?
Гость откинулся на спинку стула. Обвел комнату взглядом, сказал странным отвлеченным тоном:
– Да… Тесен мир. Представь мое изумление, когда я увидел этот браслет! И представь, что я почувствовал, когда узнал, чья ты дочь!
– Вы Феликса Ованесовича не обидели? – спросила я неловко. Гость как-то странно на меня смотрел, приподняв брови.
– Маша, ты о чем? Конечно, я ему заплатил! Спросил, за сколько ты отдала браслет, он сказал – за семьсот пятьдесят долларов. Так? Вот он и получил свои деньги обратно! Маш, я понимаю, что неприлично сообщать цену подарка, но этот браслет стоит намного дороже. Если ты все же захочешь его продать, имей в виду, что просить нужно пять тысяч долларов. Минимум.
– Знаю. Мне Феликс Ованесович все объяснил. Я не продавала браслет, я его заложила на месяц. И как раз вчера ходила, чтобы выкупить.
Я невольно улыбнулась, вспомнив выпученные глазки ювелира, его побагровевшее круглое лицо. Интересно, кем он меня теперь считает? Членом мафии?
Ираклий Андронович сдержанно хмыкнул.
– Да уж, представляю его реакцию. Надеюсь, он ничего не рассказал? Я просил не выдавать, хотел устроить тебе сюрприз.
– Он не выдал, – подтвердила я и хихикнула.
Похоже, я уже изрядно опьянела. Однако вдруг вспомнила еще об одном факте и даже икнула от неожиданности.
– Ираклий Андронович! Вы были утром на кладбище?
– Был, милая, – признался гость. – Я специально приехал пораньше, не хотел, чтобы меня кто-то видел. А откуда ты узнала?
– Цветы, – сказала я почему-то шепотом. – Красные розы. Это вы принесли?
Ираклий Андронович утвердительно кивнул.
– Открою тебе тайну: я твоей маме после каждого спектакля посылал букет красных роз.
Я вздохнула, собираясь с силами. Интересно, как он отреагирует на мои слова? Решит, что я свихнулась? Вполне вероятно.
– Мама велела передать, что не любит красные розы. Она просила, чтобы вы приносили желтые.
Гость был озадачен.
– Велела? – переспросил Ираклий Андронович. – Елизавета… когда?!
– Сегодня ночью, – ответила я. – Мама приснилась мне и произнесла следующую фразу: «Скажи ему,
