журнал поздравил ее с юбилеем, вот только дат, естественно, никто не называл. На фотографиях Алина выглядела, как обычно, сногсшибательно. Скажу честно: уважаю таких женщин. Не похоже, чтобы своей неувядающей красотой она была обязана скальпелю хирурга. Почему? Да потому что пластическая операция не проходит бесследно! Лицо становится похожим на посмертную маску из-за атрофированных мускулов, а человек – на разрисованного покойника.
Я вспомнила одну известнейшую актрису, не желавшую расставаться с сорока годами. Недавно она снова явила телезрителям свой светлый лик, украшенный десятой пластической операцией. В губки дама закачала такое количество геля, что с трудом открывала рот. Скажу прямо: смотреть на нее стало просто страшно. Это было не лицо живого человека. Это была восковая маска.
Лицо Алины Брагарник выглядит нормальным человеческим лицом, способным выражать нормальные человеческие эмоции. Конечно, у нее хороший гример и отличный стилист. Причесана прима всегда великолепно. Да и волосы пока густые, на зависть многим молодым женщинам. То, что это не парик, Алина продемонстрировала во время телевизионного интервью. Оператора с камерой допустили в гримерную, и Алина с улыбкой извинилась за то, что не успела причесаться. Что и начала делать прямо перед включенным объективом, изо всех сил продираясь щеткой сквозь густые спутанные пряди.
В общем, в прошлой жизни Алина звалась Нинон де Лакло.[1]
Я покрутила в руках мобильник. Звонить или не звонить? Говорят, что дама очень остра на язык. Если что-то не понравится – отбреет так, что мало не покажется!
Но, с другой стороны, у нее вечерний спектакль. Знаю это наверняка, потому что видела афишу. Значит, приме пора просыпаться.
Я решительно достала из бардачка рабочий блокнот, быстро перелистала страницы. Нашла домашний номер Алины и набрала его.
Мне ответили почти сразу. Я даже растерялась от такой оперативности. Приятный женский голос произнес:
– Слушаю вас.
– Алина Витальевна?
– Нет, это ее секретарь, – ответила женщина. Ясно. Вот почему она такая вежливая.
– Вас беспокоит Майя Витола, – представилась я. – Корреспондент журнала «Морячка».
Секунду в трубке царило молчание. Потом женщина заинтересованно переспросила:
– Как вы сказали? Витола?
– Это моя фамилия, – объяснила я. – Не псевдоним.
Собеседница снова немного помолчала. Потом сказала очень добродушно, по-домашнему:
– И что тебе нужно, детка?
Я растерялась. Разговаривать подобным образом не может ни один подневольный человек.
– Алина Витальевна? – еще раз спросила я.
Женщина рассмеялась.
– Я, я!
– Ух…
Я изобразила вежливое восхищение.
– Здорово вы меня разыграли!
– Иногда приходится притворяться, – заметила Алина. – Есть на свете назойливые личности.
– Я вам звоню в первый раз! – испугалась я.
Алина снова добродушно рассмеялась.
– Знаю, знаю! Не робей, девочка! Кстати, сколько тебе лет?
– Двадцать пять, – ответила я, решив не обижаться на «тыканье». У них, у актрис, свои причуды.
– Двадцать пять, – нараспев повторил Алина. Вздохнула и спросила:
– Нужно интервью?
– Если вы не против! – попросила я умильно.
– Я не против, – ответила Алина. И загадочно добавила:
– Мне даже интересно…
Не договорила фразу, сменила тон и деловито велела:
– Давай, Майя Михайловна, дуй ко мне. Только быстро, у меня сегодня спектакль!
– Уже еду, – ответила я послушно.
– Адрес знаешь?
– Конечно! – ответила я, сверившись с блокнотом.
– Жду, – коротко сказала Алина и разъединила связь.
Я положила трубку на соседнее кресло, повернула ключ зажигания. Машина бодро хрюкнула, и я уже начала выкручивать руль, чтобы выехать из ряда, как вдруг притормозила.
Откуда Алина Брагарник знает мое отчество?
Конечно, было бы приятно объяснить это тем, что я популярная журналистка. Но, во-первых, это неправда, а во-вторых, я никогда не подписываю свое отчество! Выходит, Алина меня откуда-то знает. Откуда?
Я пожала плечами. Неисповедимы пути господни. Кажется, мне придется в этом убедиться на личном опыте.
Я доехала до ближайшего цветочного рынка и вышла из машины. Конечно, женщины женщинам не обязаны дарить цветы. Но Алина не просто женщина. Она еще и актриса. А это совсем другое дело.
На спектаклях нашего театра оперетты я бываю редко. Не могу сказать, что большая поклонница этого жанра. Но зал у нас всегда полон, из чего я делаю вывод, что поклонников Алине хватает и без меня.
Ради справедливости отмечу, что уровень театра очень и очень приличный. Есть хорошие голоса, есть красивые костюмные постановки. Ну, а Алина – это уже наша легенда. Так сказать, Пугачева местного разлива. Да еще и с голосом!
В общем, не нужен повод, чтобы придти к актрисе с цветами.
Я выбрала букет огромных желтых роз, пахнувших сладко, как опиум. Впрочем, опиум не нюхала, как он пахнет, не знаю. Наверное, подобная ассоциация возникает у меня из-за известной марки духов.
Прежде, чем войти в подъезд старинного двухэтажного особняка, я остановилась и осмотрела его фасад. Балконы, выходящие на улицу, поддерживали полураздетые мужчины с большими купеческими бородами. Атланты, называются. Как я понимаю, в честь того силача, который держал на шее небесный свод.
Веселенькая жизнь была у парня, ничего не скажешь.
В большом полутемном вестибюле меня перехватила въедливая пожилая консьержка.
– Девушка!
Я обернулась.
– К кому? – воинственно спросила старушка.
– К Алине Витальевне, – ответила я. – Мне назначено.
– Кто такая?
– Алина Витальевна? – удивилась я.
Старушка фыркнула, как тюлень.
– Кто такая Алина Витальевна, я знаю. Все знают, – поправилась она. – А вот кто вы?
Я порылась в сумочке и достала из нее рабочее удостоверение. Старушка быстренько вырвала его из моих пальцев и развернула корочку. Несколько секунд она читала текст, напряженно сморщив лоб и шевеля губами.
– «Морячка»? – переспросила она, возвращая мне корочку. Ее взгляд слегка подобрел. – Знаю, читала…
– Нравится наш журнал?
– Нравится, – подтвердила старушка. – Но есть замечание.
– Так, – произнесла я заинтересованно.
– Мало внимания уделяете женщинам моего возраста! – попеняла старушка. – Что ж, если нам за шестьдесят, значит, мы не люди?
