они вряд ли до них докопаются.
Я прикусила губу, испытующе глядя на собеседника. Иван не отвел взгляд.
– Не могу поверить, – сказала я, наконец.
– Почему? – удивился Иван. – Я тебя когда-нибудь обманывал?
– Обманывал! – ответила я запальчиво.
– Когда?
– Когда пригласил на обед! Я думала, ты хочешь со мной пообщаться, а ты просто обеспечивал себе алиби!
Я задохнулась от обиды.
– А ты хотела сделать так, чтобы твой парень тебя приревновал, – напомнил Иван. – Я же не стал устраивать истерику! Майка!
Я угрюмо посмотрела на него.
– Один-один! – постановил Иван.
Я вздохнула.
– Ладно, забыли. Но я не хочу, чтобы Лешка сидел целую неделю в тюрьме!
– Почему? – снова удивился Иван. – Место, конечно, малоприятное, но он парень крепкий! Кормят неважно, но ты можешь передать ему продукты…
– Все равно не хочу! – упорствовала я.
– Взгляни на это с другой стороны, – убеждал Иван. – Представь, что ты посадила его на неделю за то, что он бесконечно таскался по бабам! Разве это срок?
Это был сильный довод, и я заколебалась.
– К тому же, в тюрьме к нему не смогут липнуть смазливые вдовы, – продолжал Иван. – И потом, представь, как он будет ценить милый домашний уют, когда вернется обратно! Контрасты очень прочищают мозги! Ну?
– Да что ты ее уговариваешь! – не выдержал Джокер.
– Заткнись! – шикнул Иван.
Джокер скривился от обиды. Я решила не искушать судьбу.
– Поклянись, – сказала я решительно. – Поклянись, что ровно через неделю ты пойдешь в милицию с признанием и доказательствами!
– И ты поверишь моей клятве?
– Конечно, – ответила я.
Иван наклонил голову к плечу и прищурился.
– Почему? – спросил он.
– Потому что ты мог меня убить, – ответила я. – Но не сделал этого.
Иван на мгновение опустил голову, и сразу же снова посмотрел на меня.
– Я клянусь тебе, – сказал он твердо. – Слово капитана Дердекена!
Я поднялась со стула и перебросила через плечо ремень сумки.
– Майка!
Я остановилась и посмотрела на него.
– Что?
Иван немного поколебался. Мне казалось, я знаю, что он хочет сказать. Но Иван только рассмеялся.
– Ничего, – сказал он. – Счастливо тебе.
Я не ответила. Повернулась и пошла к выходу, неся куртку на согнутом локте. Внезапно позади раздался короткий всхлип и возникла какая-то возня.
Я испуганно оглянулась.
Иван держал за шиворот маленького Джокера, как держат за ошейник вырывающегося пса. Карлик бился так отчаянно, что огромному хозяину приходилось прилагать немалые усилия, чтобы удержать своего обезумевшего шута.
– Пусти! – визжал Джокер. – Пусти меня! Я сам все сделаю!
Я замерла на месте.
Иван поднял на меня отчаянный взгляд и прикрикнул:
– Уходи! Ну!
Я рванула на себя дверь, выскочила в пустую приемную. Пронеслась по пустому коридору, скатилась по лестнице и метнулась на улицу. Мелкий колючий дождь немедленно высек меня по лицу. Я остановилась, тяжело дыша. Меня трясло от холода, страха и облегчения.
Так закончилось мое последнее свидание с капитаном Дердекеном.
Неделя тянулась невыносимо долго.
Сутки разделились для меня на день и ночь и окрасились в черно-белый цвет.
Днем я безоговорочно верила в слово капитана Дердекена, а ночью не могла понять, как можно быть такой дурой.
Днем я была уверена, что наша встреча с Лешкой стала на день ближе, ночью подсчитывала параллели и меридианы, предоставленные к услугам капитана Дердекена. Их было так много, что мною овладевало уныние, и я до самого утра ворочалась на постели.
В общем, это была трудная неделя, но я дождалась ее конца.
И когда в понедельник утром кто-то позвонил в дверь, я совершенно не удивилась. И даже не обрадовалась. Только разжалась цепкая лапа, всю неделю державшая мое сердце в жестких тисках.
Я открыла дверь. Лешка стоял на пороге, мокрый, небритый и счастливый.
– Привет, – сказала я.
– Привет, – ответил Лешка. – Как дела?
– Все путем, – ответила я. – А у тебя?
– У меня теперь тоже, – ответил Лешка.
Я прижалась щекой к створке открытой двери и осмотрела его так, словно видела впервые. Нет, неправильно…
Осмотрела так, словно у меня вдруг открылись глаза.
– Что ж мы на пороге разговариваем? – спросила я.
– Не знаю, – ответил Лешка и обхватил мокрые плечи обеими руками. Его зубы выбивали громкую радостную дробь. – Можно войти?
Я посторонилась и сказала:
– Входи.
Лешка вошел, и я закрыла дверь. На этот раз с нужной стороны.
Иван сдержал свое слово и явился в милицию. Это был самый громкий процесс, когда-либо проходивший в нашем тихом городе.
На суде я не была. Я не хотела видеть Ивана в клетке.
Впрочем, наш журнал следил за ходом суда. Димка Копылов присутствовал на каждом заседании и говорил, что такого блестящего шоу не видел даже по телевизору.
Иван сумел превратить суд в веселый фарс, причем, как ему это удалось – известно одному богу. Несколько судебных заседаний прошли под угрозой удаления из зала подсудимого за недопустимые замечания в адрес суда и свидетелей. Однако судья Ивана так и не удалил. Заседать без него было бы слишком скучно.
На пятом слушанье Иван внезапно потерял всякий интерес к происходящему в зале. Он ушел в себя, в собственные мысли, и не реагировал даже на вопросы, заданные лично ему.
Судья пару раз сделал ему внушение. Адвокат Ивана, страшно волнующийся молодой человек, извинился за своего подопечного. Но все было напрасно. Иван потерял интерес к этому действию пьесы и начал обдумывать следующее.
Он немного оживился только на восьмом, «закрытом» заседании. Из Москвы прибыл внушительный научный десант во главе с известным и маститым академиком. Ему поручили разобраться в устройстве аппарата, генерировавшего инфразвук внутри органных труб.
Разобраться в этом было сложно. Чья-то преступная рука разгромила студию «Осенней звезды» и даже
