формулировку вопроса.
– Племянница?
Я снова уставилась на снимки и медленно перебрала их.
Да. Теперь я видела, что на них изображена другая девушка. Натуральная блондинка, как и я, но волосы у нее немного короче. Стильная «лесенка», спускающаяся от подбородка до плеч. Да и волосы более ухоженные, сверкающие… Лицо…
Нет, это просто страшно. Лицо мое. Абсолютно мое. Словно на мою фотографию наложили чужую стильную стрижку. И глаза такие же грустные…
Рост… Трудно определить по фотографии. Зато комплекция, опять-таки, в точности как у меня. Скажем так: сухощавая.
Я вернула фотографии на журнальный столик и в волнении прошлась по комнате.
– Теперь вы понимаете, почему мы с мужем так на вас смотрели? – прервала гостья затянувшееся молчание.
– Понимаю, – пробормотала я. – Мы двойники.
– Вот!
Госпожа Володина подняла вверх указательный палец. Привычный менторский жест закоренелой училки.
– Вот! – повторила она. – В этом вся суть.
Она опустила руку на колено и вздохнула.
– Женя – моя единственная родственница, – начала она. – Кровная родственница, я имею в виду. Ее мать, моя сестра, умерла от рака очень давно, почти сразу после ее рождения. Женечка досталась мне.
Последнее предложение резануло мое ухо. Обычно так говорят про собачек или котят. Что значит «досталась»? Женечка все-таки человек!
– В общем, я воспитывала ее с рождения, – быстро поправилась гостья, уловив неловкость.
– Благородно, – ответила я вежливо.
Дама отмахнулась от комплимента, как от мухи.
– Не в этом дело… Мало того, что она моя единственная родственница, она еще моя единственная наследница!
Дама сделала паузу, не отрывая взгляда от моего лица. Я поежилась. Когда Елена Борисовна смотрела на собеседника в упор, возникало невольное ощущение, что в лоб тебе упирается холодная оружейная сталь.
– Детей у меня нет, – продолжала гостья. – Женщина я небедная…
– А отец? – спросила я.
– Какой отец? – не поняла Елена Борисовна.
– Отец Жени! Он жив?
Она как-то нервно передернулась.
– У Жени никогда не было отца, – сказала она сухо. – Про таких, как моя сестра, говорили: «Мать- одиночка».
Мне стало стыдно.
– Простите, – пробормотала я неловко.
Гостья не ответила. Деловито перебрала в памяти сказанное и вернулась к тому месту, где остановилась.
– Так вот, женщина я небедная…
Она подняла руку и демонстративно поправила идеально уложенные волосы. Драгоценные камни на пальцах сверкнули дразнящим блеском, словно показали мне язык.
Действительно, небедная…
– …и все, что имею, я завещала Жене. Но…
Она сделала паузу.
– Но недавно произошла неприятность.
Она снова помолчала.
– Женя… Она страшная лихачка, – объяснила она мне извиняющимся тоном. – Так вот, Женя попала в аварию. Сейчас она лежит в больнице с довольно тяжелыми травмами.
– Господи! – сказала я невольно.
– Да, – подтвердила Елена Борисовна. – Очень неприятно, что так вышло.
Эта фраза снова резанула мне ухо. Странно, что тяжелые травмы единственной кровной родственницы Елена Борисовна называет «неприятностью».
– Она поправится? – спросила я с невольным сочувствием к несчастной девушке. Оказывается, мы похожи не только внешне. Наши судьбы во многом сложились одинаково неудачно. Что-то мне подсказывает, что богатая тетка не слишком скрашивала существование бедной сиротки.
– Она поправится, – подтвердила гостья. – Но не скоро.
Она побарабанила пальцами по деревянному столику. Я невольно посмотрела на ее руку.
Руки выдавали возраст гостьи. Несмотря на идеальный маникюр, это были руки старой женщины. Сухая сморщенная кожа, коричневые пигментные «веснушки»… Ничто не могло компенсировать разрушения, проделанные временем. Даже драгоценности, сиянием которых были буквально облиты ее пальцы.
Елена Борисовна заметила мой взгляд, прикованный к ее руке. Чуть нахмурилась и убрала ладонь со стола. Что-то мне подсказывает, что муж намного младше нее. Лет на десять как минимум. А то и больше.
– Она поправится не скоро, – повторила гостья. – А мне очень нужно, чтобы никто не знал о том, что произошло.
– Почему? – удивилась я.
– Есть семейные резоны, – уклончиво ответила Елена Борисовна. – Мне бы не хотелось о них распространяться.
Я пожала плечами. Не хочется, так не распространяйся.
– И вы могли бы мне помочь, – договорила гостья.
– Да? – спросила я без особого удивления. Я уже знала, что последует за этой фразой.
– Да.
– Каким образом?
Елена Борисовна аккуратно промокнула салфеткой губы. Сложила бумажку и положила ее на свое блюдце.
– Вы могли бы пожить в нашем доме до тех пор, пока Женя не вернется из больницы, – сказала она наконец.
Я невольно восхитилась элегантностью формулировки. Не сказала ведь: «Притворись другим человеком»! Выразилась очень даже красиво: «Поживи у нас в доме». Можно сказать, пригласила меня в гости.
– Вы думаете, это будет так просто? – усомнилась я.
Гостья пожала плечами.
– Не вижу ничего сложного…
– Мы похожи внешне, но Женя – совсем другой человек, – напомнила я. – Со своими привычками, своей манерой разговаривать, своей мимикой, своим голосом… У нее наверняка есть друзья и подруги, обмануть которых я не смогу.
– У Жени нет ни друзей, ни подруг, – спокойно ответила Елена Борисовна.
– Нет? – поразилась я.
– Ни одной!
– Разве так бывает?
Она посмотрела на меня, чуть прищурив красивые глаза.
– А у вас их много? Подруг?
Я поперхнулась. Уловить подтекст, скрытый в этом вопросе, было несложно. Так же несложно было догадаться о том, что обо мне собрали кое-какую информацию.
