реальность, но от которой они отказываются, когда актриса вновь решает вернуться на экран; у этого рассказа есть свой эпилог, когда героиня, теперь уже Гленда Джексон, появляется в одном из рассказов («Письмо в бутылке») более поздней книги, вышедшей сразу же после той, о которой мы говорим, то есть в сборнике рассказов «Вне времени».[118] Читая рассказы этого сборника, нельзя не заметить, что Кортасара захватило ощущение неподвижности времени, как подчеркивает Мальва Э. Филер. В данном случае автор делает выбор не в пользу рассмотрения разных аспектов жизнедеятельности, как в рассказе «Аксолотль», но погружается в план бездеятельности, который олицетворяет собой смерть. В равной степени в сборнике присутствует и реальный срез («Лента Мёбиуса»), где существует альтернативное видение событий, которое, несмотря на всю, казалось бы, доказанную достоверность произошедшего, выражается в явных колебаниях тех, кому надлежит отправлять правосудие. Дело не в том, что Кортасар не расценивает это событие как нечто ужасное, а в том, что он рассматривает поведение человека с точки зрения онтологии, когда в силу каких-то ужасных обстоятельств человек легко может перейти с позиции жертвы в позицию палача («Газетные заметки», «Лента Мёбиуса»).
Хулио и Кароль собирались спокойно провести лето 1981 года, удалившись от общественной деятельности, чтобы предаться заслуженному отдыху после изнурительного периода, заполненного работой. И в самом деле, обоим следовало набраться сил перед наступающей осенью и зимой, когда им снова предстояло отправиться на Кубу и в Никарагуа, причем они собирались включить в эту поездку еще и Пуэрто-Рико, а это предполагало весьма утомительные перемещения.
Чтобы пожить спокойно и поправить здоровье, они выбрали Экс-ан-Прованс. Домик в Сеньоне был занят Карвелис, которой Кортасар уступил его после разрыва их отношений и от которой он старался держаться подальше. «Совершенно очевидно, что, несмотря на все мои попытки сохранить дружеские отношения, что было бы прекрасно для всех, ее реакция и поведение делают эти намерения неосуществимыми, – признавался писатель Эрику Вольфу и продолжал: – Я решил никогда больше не возвращаться в Сеньон, не хочу попадать в двусмысленное положение и давать ей (Карвелис) повод к далеко идущим выводам относительно наших с ней отношений» (7,1730). Поэтому Кортасар решил снять дом одного своего друга, в тех местах, где ему так нравилось, однако на приличном расстоянии от своего бывшего ранчо.
Дом, который они арендовали, находился поблизости от Экса. Пару раз в неделю они ездили в город на «фафнере», чтобы запастись провизией, побродить по улицам города и выпить кофе в открытом кафе. Экс, будучи университетским центром, где зимой кипела жизнь, летом терял половину своего временного населения и превращался в место, где жизнь шла приятно и неторопливо. Потом они возвращались домой, где их ждала тишина, нарушаемая разве что выяснением отношений между любимой кошкой Кортасара по кличке Фланель с окрестными котами и кошками.
В течение июля Стефан, сын Дюнлоп, был вместе с ними. В августе его отец Франсуа Эбер и его подруга забрали мальчика, и все трое вернулись в Монреаль, так что Хулио и Кароль снова остались вдвоем. Уже в первые дни их уединения пришло печальное известие из Центральной Америки: умер Омар Торрихос – вначале было объявлено, в результате авиакатастрофы, но позже выяснилось, что на него было совершено покушение; супруги тяжело переживали эту потерю. Хулио и Кароль познакомились с ним в Панаме. В тот приезд их обокрали, прямо посредине улицы, они лишились всего, что имели, и Торрихос предложил им пожить у него, пока они не уладят проблемы, возникшие из-за пропажи паспортов и других документов.
В начале августа супруги решили написать книгу о путешествии вне времени из Марселя в Париж. Они намеревались вернуться в Париж, дважды в день делая остановки. «Фафнер» играл в этом сюжете одну из главных ролей, поскольку они практически жили в своем «фольксвагене», в нем же готовили еду, отдыхали и, можно сказать, не вылезали из него в течение тридцати двух дней. Книгу они собирались писать вдвоем и на двух языках.
9 августа они начали осуществлять свой план. В схеме книги Кортасару снова видится игровая форма. Название должно быть французским – «Марсель – Париж с короткими остановками», – а тональность следует выдержать в духе книг «Вокруг дня за восемьдесят миров» и «Последний раунд». Еще одна дань памяти тем альманахам его детства, которые он так любил. Однако, несмотря на то что все было так хорошо продумано и просчитано, вплоть до количества съестных припасов и бутылок с вином, осуществление этого плана пришлось отложить: Хулио вдруг почувствовал себя плохо. Они решили, что его недомогание вызвано переутомлением и простудой, которую он перенес несколько недель назад; время от времени она снова давала о себе знать повышенной температурой и ощущением слабости, причем это длилось несколько дней подряд. Однако все было куда сложнее. Он давно чувствовал боли в области желудка, и характер этих болей указывал на то, что у него могла начаться язва. Однако недомогание усилилось, и в середине августа, за несколько дней до того, как ему исполнилось шестьдесят семь лет, у него случилось кровотечение, которое сначала диагностировали как желудочное.
Дело было так: Кароль, к своему ужасу, обнаружила Кортасара лежащим без сознания в луже крови. Его отвезли в больницу Экса, и тамошние врачи установили, что таблетки от головной боли в сочетании с аспирином, который Кортасар принимал на протяжении многих лет, могли в результате вызвать сильное кровотечение. Во всяком случае так, в соответствии с решением Кароль Дюнлоп, знавшей истинный диагноз, ему объяснили, когда он пришел в себя на больничной койке.
Он пролежал в больнице Экс-ан-Прованса около месяца, причем первые пять дней его состояние было очень тяжелым и требовало специального внимания, а остальные три недели он провел в постели по предписанию врача уже вне стен клиники. В течение этого периода ему делали переливание крови, «влили не меньше тридцати литров крови (для того, кто углубленно занимался вампирологией, это не так уж плохо, ибо я не думаю, что Дракуле удавалось выпить кровь у тридцати человек за пять дней, при всем моем уважении к графу)» (7, 1742), – написал он Хайме Алазраки по возвращении из больницы. Хулио и Кароль на несколько дней поселились в Серре, неподалеку от Экса, в доме Жана и Ракель Тьерселен. Супруги Тьерселен, он французский поэт, она преподавательница испанского языка в университете Экс-ан-Прованса, были их старинными и добрыми друзьями. Здесь Кортасар стал поправляться.
По мнению Ауроры Бернардес, которая была в курсе этого происшествия с самого начала, это кровотечение было первым симптомом болезни, которая привела Кортасара к смерти спустя два с половиной года. В больнице Экс-ан-Прованса ему поставили диагноз «хроническая лейкемия, характеризующаяся избыточным количеством кровяных шариков – носителей хромосомы Фильдальфия в крови и в костном мозге», диагноз, который, как мы видим, Дюнлоп предпочла скрыть от писателя. Как известно, лейкемия проявляется в виде кровотечений на почве инфекции, когда количество аномальных клеток увеличивается в геометрической прогрессии и распространяется и по внутренним органам, поражая мозг, лимфатические узлы и селезенку, что в случае Кортасара повторялось с трагической регулярностью начиная с 1981 года и характеризовалось типичными признаками: быстрая утомляемость, отсутствие аппетита, небольшое повышение температуры, ночная потливость, ощущение растянутого желудка. Такое определение болезни было высказано гематологом, доктором Шассиньо, который наблюдал развитие болезни у Кортасара в Париже и лечил его. Тот же самый диагноз поставил доктор Эрве Эльмаль, лечащий врач писателя, и доктор Модильяни из отделения гастроэнтерологии больницы Сен-Лазар в Париже, в которой Кортасар периодически лечился амбулаторно по возвращении из Экса в Париж.[119]
Итак, в сентябре Кароль и Хулио возвращаются в Париж, и Кортасар соглашается на вынужденный отдых. Оба решили сохранять максимальную конфиденциальность в отношении болезни Кортасара (обыкновенное кровотечение на почве гастрита), чтобы избежать излишнего шума в печати; Хулио раздражала сама мысль о том, что могут поползти слухи о его болезни. Они вынуждены были отказаться не только от задуманного проекта «Марсель – Париж», но и от поездки на Кубу, в Никарагуа и Пуэрто-Рико; им пришлось привыкать к новой ситуации, главное в которой было соблюдение периодического медицинского контроля за количеством белых кровяных шариков в крови писателя, которые имели тенденцию «размножаться, словно кролики».
День за днем, неделя за неделей проходили среди повседневной вялой рутины: Кортасар читал, писал журналистские материалы для испанского информационного агентства «ЭФЕ» и почти беспрерывно слушал новости по радио о событиях в Центральной Америке и на Кубе. Крайне агрессивная внешняя политика Рональда Рейгана означала наступление нелучших времен, не только для обеих этих стран, но и для тех стран Латинской Америки, которые могли последовать их примеру и, таким образом, выйти из сферы влияния Соединенных Штатов. Угроза военного вторжения не была снята, в особенности это касалось Никарагуа, во всяком случае было очевидно, что американцы дали «карт-бланш» военизированным антисандинистским и антикастровским группировкам, которых обучали и готовили с одобрения тогдашнего американского правительства, значительно более непримиримого, чем предыдущая американская администрация президента Джимми Картера.
Так или иначе, за эти недели произошло нечто достойное упоминания: некая Элен Пруто попросила разрешения у Кортасара на то, чтобы адаптировать текст «Игры в классики» для театральной постановки, для чего этот роман, который был издан на испанском языке двадцать лет назад, был переведен и на немецкий; кроме того, Кортасар реализовал права и обязанности гражданина Франции самым конкретным образом. Это случилось в декабре, в том самом декабре, когда Кортасар терпеливо надеялся, что последствием злополучного переливания крови в Эксе окажется благословенный гепатит, – вот тогда-то и состоялось бракосочетание Хулио и Кароль, через три года совместной жизни и за десять дней до Рождества.
«Наверное, тебе это покажется странным, – писал Кортасар своей матери, – если учесть, что я в два раза старше Кароль, но после без малого четырех лет совместной жизни мы оба уверены в своей любви, и я чувствую себя счастливым, потому что знаю: я могу дать Кароль все, что когда-нибудь ей в ее судьбе сможет пригодиться» (7, 1754). Кароль тогда и подозревать не могла, что пройдет всего двадцать месяцев, и она заболеет неизлечимой болезнью, которая приведет ее, в возрасте тридцати шести лет, к скоропостижной смерти в ноябре 1982 года.
В марте 1982 года супруги Кортасар посетили Никарагуа и Мексику (в Туле Кароль сфотографировала мужа рядом с самым старым деревом в мире: Хулио, в белом сомбреро, в распахнутой на груди рубашке, опирается рукой на ограду и смотрит вдаль), где пробыли полтора месяца и, прощаясь со своими друзьями «никас», обещали вернуться летом, чтобы продолжить свое участие в собраниях и встречах, организованных в поддержку сандинистов. Если не считать постоянного наблюдения врачей, писатель жил обычной жизнью. Понимал ли он, насколько его болезнь серьезнее, чем кажется, сказать трудно. Так или иначе, судя по письмам, которые он писал друзьям и близким в эти месяцы, можно предположить, что он не пытался свести свою болезнь к простому кровотечению случайного характера, вызванного неправильным сочетанием медикаментозных средств. Он чувствовал, что дело обстоит куда серьезнее.
С другой стороны, его энергия в это время не может не удивлять: и в плане совместной жизни с Кароль, и в плане новых или ранее задуманных проектов. Точно так же не может не удивлять энтузиазм Кароль, если вспомнить, что она-то как раз знала, насколько подорвано здоровье Хулио. Среди прочих проектов необходимо указать уже начатый сборник рассказов «Вне времени», вышедший в 1982 году, и книгу о многотрудном автомобильном путешествии по маршруту Марсель – Париж, которая незадолго до публикации поменяла уже упоминавшееся название «Париж – Марсель с короткими остановками» на окончательный вариант «Автонавты на космошоссе», с подзаголовком «Путешествие вне времени из Парижа в Марсель». Авторские права на книгу Кортасар продал в пользу сандинистской революции.
23 мая, после всяческих приготовлений и проволочек, началась экспедиция Пар1гж – Марсель, закончившаяся 23 июня. Результатом поездки было появление одной из тех книг, которые так нравились Кортасару: повествование выходит за строгие рамки, ломая привычную структуру и сохраняя интонацию игры и иронии. Автор этой книги вновь превращается в маленького мальчика, очарованного Жюлем Верном и рискованными приключениями его героев. Тут и заметки в стиле литературы XIX века, и хроника путешествия, а также размышления, фотоснимки, короткие отчеты об остановках, познавательные исследования в духе сэра Генри М. Стэнли,[120] общие впечатления об увиденном. Есть и пародийные очерки, героем которых является доктор Ливингстон.[121]
Прожить определенное время, почти не выходя из машины, практически на шоссе, означало для Кортасара получить необычный опыт, провести эксперимент, к которому он относился как к игре. Днем они были в дороге, одновременно обдумывая и записывая свои впечатления и размышления обо всем, что видели, под надежной защитой «фафнера», иногда останавливаясь для того, чтобы повидаться с кем-нибудь из друзей, которые приходили к ним и приносили свежие овощи и фрукты; все это расцвечивало книгу обилием различных сюжетов и маленьких историй, которые неизбежно несли в себе и биографическую информацию об авторах.
В июле они отправились, как и предполагали, в Никарагуа, куда приехал и Стефан, сын Кароль. Они пробыли там два месяца и затем поехали в Мехико, на один из конгрессов, чтобы оттуда отправиться в Испанию, Бельгию и Швецию. В дальнейшем они собирались, начиная с ноября, насладиться годом свободного времени и делать только то, что хочется и нравится им обоим, как сказал писатель своему другу Эдуардо Хонкьересу. Но они вынуждены были прервать американскую поездку. Кароль поразил странный недуг, причина которого, казалось, кроется в заболевании костной ткани. Вначале болезнь связывали с приступами ишиаса, с воспалением седалищного нерва, приступы которого появились у нее с недавнего времени, однако врач, делавший осмотр, предположил, что ситуация, видимо, серьезнее, чем кажется на первый взгляд, так что Хулио и Кароль, попрощавшись со Стефаном, который отправился в Монреаль, решили вернуться в Париж, где Кароль обследовал их лечащий врач. Рак крови – таков был окончательный вердикт.
Период угасания проходил мучительно. В октябре костный мозг перестал функционировать, не вырабатывал кровяные шарики, отчего организм Кароль стал чрезвычайно подвержен любого рода инфекциям и серьезным кровоизлияниям, и процесс иммунодефицита скоро привел к глубоким и необратимым нарушениям состава крови. Применяемые способы лечения с
