Не осознавая свои действия, женщина отступила на несколько шагов. Но быстро взяла себя в руки.
- Габриель, я могу помочь, позволь мне осмотреть Оливию. Пожалуйста. Мы должны ей помочь, мальчик. Подпусти меня.
В глазах Габриеля не было никакой ответной реакции. Но Фиона не отступала.
- Ее нужно перевязать, иначе она истечет кровью. У нее пробито легкое, Габриель. Дай мне подойти. - Женщина говорила тихо, стараясь успокоить зверя, завладевшего мужчиной.
Но ей не удавалось пробиться к его разуму.
Тут Фиона ощутила, что кто-то стал рядом с ней. Оглянувшись, она увидела, что это парень, перекидывающийся в медведя. Кажется, он был братом Габриеля. Юноша бросил волка, которого держал до этого, и перекинулся, приняв человеческую форму. Сейчас, он осторожно стоял рядом, привлекая внимание Габриеля к себе.
- Габриель, пусти ее к Оливии. - Он сделал осторожный шаг, приближаясь к брату. Тот зарычал. Но парня это не остановило. - Брат, это я - Берт. Дай ей помочь. Оливии срочно нужна помощь. Габриель, пусти нас.
Что-то изменилось во тьме, которая сейчас являла собой взгляд мужчины, что-то мелькнуло там.
- Берт... - в голосе Габриеля было такое мучение, что Фиона, казалось, могла дотронуться до него.
Но юноша, лишь сделал еще один шаг и положил руку на плечо брата.
- Я знаю, брат, знаю. Но мы спасем ее, Габриель. Поверь мне. - Он сжал плечо брата, поддерживая его. - Ты же знаешь, она ни за что не оставит тебя. Оливия же понимает, что ты перебьешь тут всех без нее. Просто дай нам помочь ей.
'М-да, а он прекрасно врет, этот юнец', - подумалось Фионе. Лично у нее, не было такой уверенности в благополучном исходе. Но, не смотря на это, женщина подошла ближе. И, сейчас, Габриель позволил ей сделать это.
Когда старейшина смогла осмотреть раны сокола вблизи, надежда, практически полностью, покинула ее. Но, ни один мускул не дрогнул в лице Фионы. Наклонившись, она оторвала полоску ткани от края своей блузы, и очень аккуратно, чтобы не причинить лишних страданий, крепко перевязала грудь птицы. Все это время сокол лежал на руках Габриеля, практически не подавая признаков жизни, а Берт стоял рядом, держа руку на плече брата. Закончив, женщина посмотрела во тьму.
- Мне нужна аптечка, Габриель. Эта повязка не сильно поможет ей. Необходимо герметично закрыть раны, чтобы воздух перестал выходить наружу.
Молча кивнув, мужчина пошел вперед. Фиона последовала за ним. Берт, кивнув Лин, чтоб та не отставала, и, подхватив Карена, который все еще был в форме рыси, пошел за братом.
Приблизившись к распростертому на земле Марку, Габриель наступил волку на горло. Но тот и не думал вырываться, оглушенный произошедшим.
- Ты - мертвец, Марк. - Голос Габриеля был жутким, казалось, что это не человек, а зверь говорит в нем, используя голосовые связки мужчины. - Не важно, куда ты убежишь и где спрячешься. Ты уже труп.
Затем, не обращая ни на что внимания, Габриель пошел дальше. И все потянулись за ним, пока на поляне перед домом Лин не осталось никого, кроме раненых, избитых и оглушенных ликанов Марка.
Марк лежал на спине, не имея никакого желания трансформироваться. Он не понимал, каким адским способом, все так вышло. Что бы там ни было, он не хотел причинять вред Оливии. Даже когда Варган сказал, что это его долг, как главы клана - уничтожить угрозу любой ценой. Марк был против такого решения проблемы. Она была его сестрой, черт побери!
Все эти шесть лет, с тех пор, как следуя своему честолюбию и жажде власти, он занял место главы клана, он старался не допустить того, что только что произошло. Марк сознательно не исследовал самые правдоподобные варианты их поиска. Он культивировал страх клана перед Габриелем, понимая, что благодаря этому сможет лучше контролировать и ограничивать последнего. Он таскался по всему материку в течение долгих лет, тща себя надеждой, что Габриель опустит руки, и Марку не придется выбирать между сестрой и кланом. Но тот не сдавался, и однажды, волку просто не удалось скрыть информацию. Так они оказались во Франции. Все что Марк делал, полетело к черту.
И вот, он был тем, кто, скорее всего, убил свою сестру. У волка было дикое желание вскочить на ноги и догнать Габриеля. Он понимал, что увидев его - тот просто убьет его, походя, не останавливаясь. И, черт возьми, это было именно то, что Марк заслуживал!
Но, волк не был такой личностью. Черт, он всегда был слабаком.
И потому, еле волоча избитое тело, волк пополз в противоположном направлении...
Как больно! Оливия не могла выносить этого, но облегчения не наступало. Боль терзала ее легкие, рвала их на части. Каждый вдох был мучением. Ноне дышать - было еще больнее. Давно, века назад, до этой темноты, окружающей ее. Когда Оливия еще осознавала реальность сквозь пелену боли, девушка помнила Габриеля, который держал ее. И помнила муку в его глазах. Чтож, скорее всего она умрет. Оливия понимала это. И осознание своей судьбы - приносило боль в сто раз мучительнее той, что терзало тело. Однако, черт возьми, если бы ей довелось повторно сделать этот выбор - решение было бы тем же. Берт стоил того, чтоб умереть вместо него, без всяких вопросов. Но как же больно, гори оно все в аду!
Несколько раз в течение этой агонизирующей вечности, девушка пыталась вернуть свою человеческую форму. Но это не удалось ей. И Оливия прекрасно понимала, о чем это говорит, хотя ее мозг и бился в судорожных припадках боли и нехватки кислорода. Смерть... Смерть была рядом...
Где-то, совсем близко, появился слепящий белый свет. Но, как ни удивительно, Оливии было не больно смотреть на него. Свет манил, притягивал девушку, обещая покой и облегчение боли. Там было тихо и мирно. Больше не нужно было ощущать огонь в легких и дикую, скручивающую тело, боль. Ее тянуло туда, но Оливия сопротивлялась...
Ей не хотелось умирать. Нет, только не так. Не прожив свое 'долго и счастливо' вместе с Габриелем. Она не хотела покидать его. Оливия хотела жить. Жить с любимым, для любимого, и просто - жить любимым. Но, разве кто-то спрашивал ее мнение?
- А что, если я спрошу, Оливия? - Прозвучал в воспаленном сознании девушки странный голос. Он был... и знакомый... и чужой одновременно. Звучание этого голоса о чем-то напомнило ей. Вот! Есть, она поймала эту мысль. Иногда, когда Габриель полностью терял контроль над своим безумием, он говорил этим голосом.
- Габриель?! - неуверенно, то ли произнесла, то ли подумала девушка.
В ответ прозвучал мягкий смех. От этого звука по спине Оливии, если у нее, конечно, все еще была спина, прошла нервная дрожь, а несуществующие волоски встали дыбом.
- Нет, Оливия, я не Габриель. Не волнуйся, не так важно, чтобы ты узнала меня прямо сейчас. Все и так станет ясно по ходу нашего разговора. Но, - помедлил голос, - ты хотела, чтоб кто-то спросил твое мнение. Ия спрошу. Ты хочешь туда?
Девушка была уверенна, что неизвестный обладатель голоса имел в виду свет, притягивающий ее. Тот, которому она так рьяно сопротивлялась, не смотря на все свои мучения.
- Нет, я не хочу. - Просто ответила она.
-Хм, хорошо. - Спокойно ответили ей. - А чего ты хочешь, Оливия?
'Габриеля' - мелькнула у нее мысль, но голос ответил, словно она сказала это громко.
- Прекрасно, приятно осознавать свою правоту, не правда ли? - Голос заурчал, словно сытый тигр. - Но это был риторический вопрос. А теперь - главное. На что ты готова ради того, чтоб вернуться к нему?
Оливии не надо было думать над ответом. Мысль уже сформировалась: ' на все'.
- Просто великолепно.- Так же плавно и спокойно ответили ей. - Чтож, будем считать, что договор заключен. Крови своей ты дала предостаточно, не так ли? Не то, что на подпись, на монографию хватит.- Опять этот мягкий, пробирающий насквозь смех
Вот тут, до девушки дошло понимание того, кем был ее собеседник, а точнее - чем. Она, словно подняв свои веки - увидела ее. Тьма. Мрак. Само зло в первовоплощении. Но кого это волнует, не так ли?
О, Тьма была великолепна, этого нельзя было не признать. В ней было гораздо больше оттенков, нежели в жалком и бледном чистом спектре Света. Тьма пульсировала, переливалась и взрывалась искрами. Оливия видела только ее, Свет исчез для девушки. Она сделала свой выбор...
И опять, как в самом начале, вид Мрака напомнил ей о Габриеле. Разве не это, мелькало иногда в его глазах? Но, разве, хоть раз она испугалась его? Нет, а значит, и теперь боятся нечего.
Тьма была хитрее и изощреннее Света. Там, где последний предлагал лишь покой и облегчение боли, Тьма соблазняла тем, чего больше всего желала Оливия, ради чего готова была страдать веками. И у девушки не было сомнения, что она сделает все, что ей будет сказано.
- Чтож, Оливия, начнем? Только, предупреждаю сразу - будет больно. Но ты ведь вытерпишь, девочка моя. Ты сильная. Я долго ждал тебя. И не беспокойся об оплате - об этом, мы поговорим позже. Теперь, нам ничто не помешает. - И разрывающий душу смех заполнил все пространство.
Оливию разрывало на части, ее тянуло и скручивало, и девушка кричала, не имея возможности сдержаться. Какой бы сильной ни считал ее Мрак, но вынести такую боль, молча - было выше ее возможностей. О, это было в сто, тысячу раз сильнее того, что она испытала до этого. Но, в разлетевшемся на снежинки и кружащемся в пространстве сознании Оливии, ни разу не мелькнуло сожаление о принятом решении. Габриель сделал бы для нее не меньше...
- О, можешь даже не сомневаться, девочка моя. Он сделал ... - Новый смех вырвал девушку из всякой осознанной реальности.
***********************************************************
Габриель умирал, медленно и мучительно, но при этом, ненавидя себя, он оставался жив. Как он может жить, если Оливия, его душа, и сама его жизнь - умирает у него на руках?! Ему хотелось выть от боли и отчаяния. Но мужчина лишь сильнее стискивал зубы, до скрипа, боясь потревожить любимую, и причинить ей этим новую боль.
Они были дома. Именно сюда он принес Оливию. Фиона наложила ей новые повязки, используя лейкопластырь и кусочки клеенки, хоть на перьях - это было почти нереально. Закончив, женщина, молча, вышла из комнаты, перевязывать раны остальным. Только Берт остался, отказавшись от перевязки, и настояв на том, что будет здесь. Фиона смирилась. Габриелю же было все равно.
Он хотел бы заплакать, как его брат, по лицу которого тихо стекали слезы. Но Габриель не мог. Глаза жгло огнем, но мужчина не умел плакать, он забыл, как это делается. Даже когда Оливия пропала, он не проронил ни слезинки за все шесть лет. Слезы - признак поражения, а Габриель не мог сдаваться. Только не там, где это касалось его любимой.
Оливия не трансформировалась, и он понимал, что смерть стоит в этой комнате, будучи четвертой. Еще один свидетель его страданий.
Все это время он держал ее на руках. Габриель ни на секунду не отпускал любимую, баюкая сокола у своей груди. Он не хотел пропустить ни одного из ее тихих, судорожных вздохов. Не мог допустить, чтобы хоть один миг прошел мимо него.
Не смотря на то, что в доме была куча народа, стояла полная тишина. Все были оглушены происходящим.
Но Габриель не услышал бы ничего, кроме прерывистого, сопровождаемого тихими стонами дыхания Оливии, даже, если бы бой продолжился прямо здесь.
