А. Н. Афанасьев Славянские колдуны и их свита
Введение
Издревле в народной мифологии славянских и арийских племен нашли отражение как явления могущественных и загадочных сил природы, так и их представителей на земле – колдунов, жрецов, волшебников всех мастей и видов. Несмотря на насаждаемую христианскую мифологию, в народных массах и аристократии долгое время были популярны обряды, поверья и обычаи седой языческой старины.
Собранные выдающимся фольклористом Александром Николаевичем Афанасьевым (1826–1871) документальные свидетельства и изустные предания о мистических поверьях тех далеких лет проясняют многое о загадочных и таинственных колдунах и волхвах прошедших времен.
В данной книге приводятся описания тех божеств и мифических героев, которым народное предание назначило представлять грозные и смертные силы. Древние языческие верования и представления славян о темных силах природы значительно отличаются от традиционной классической демонологии, возникшей в Средние века на основе каббалистической философии. Загадочные и страшные существа народных мифов и легенд нашли свое место в повседневной жизни наших далеких арийских предков – месяцы года, явления природы, темные силы зимы и болезней.
Пытаясь договориться, а то и управлять могущественными и грозными силами природы, наши славянские и арийские предки разрабатывали и передавали из поколения в поколение различные колдовские обряды и методы. Чудесные и другие паранормальные способности в древности проявлялись различными способами: оборотничество, заклинание стихий природы и обряды на плодородие, установление равновесия с вредоносными силами природы, искусство плетения науз, различные предсказательные техники и пророчества.
Также в книге указаны факты, иллюстрирующие отношение общества тех далеких времен к людям, владеющим и использующим свои паранормальные и колдовские способности, – от почитания и уважения до преследования и безотчетного страха. По дошедшим до нас историческим сведениям, становится ясной важная и ключевая роль волхвов, вещих людей и колдунов всех мастей в различных общественных и политических событиях тех лет. Иногда во время эпидемий и политических интриг обладатели волшебных и необычных способностей и знаний подвергались необоснованным репрессиям, которые в католическом мире носили характер массового геноцида, проводимого инквизицией.
Нечистая и смертная сила в верованиях наших предков
Древнейшие представления о боге-громовнике носят двойственный характер: являясь, с одной стороны, божеством светлым, разителем демонов, творцом мира и подателем плодородия и всяких благ, он, с другой стороны, есть бог лукавый, злобный, приемлющий на себя демонический тип. Эта двойственность в воззрениях первобытных племен возникла под влиянием тех естественных свойств, с какими выступает гроза, то оплодотворяющая землю, разгоняющая мрачные облака и вредные испарения, то посылающая град и бурные вихри, опустошающая поля, леса и нивы и карающая смертных молниями. Шествуя в тучах, громовник усваивает себе и их великанские признаки и, согласно с представлением туч темными подземельями, становится богом подземного (адского) царства. Чтобы обозначить эти различные, одна другой противоположные стороны в характере громовника, народ давал ему и соответственные им прозвания, которые впоследствии перешли в имена собственные, обособились и разъединили единое божество на две враждебные личности: рядом с небесным Зевсом является другой, владычествующий не на небе, а под землею – ???? ???????????, Jupiter niger, то есть Плутон, царь того света и усопших [1] ; возле благого, плодородящего Тора – лукавый Локи.
Этот последний вполне соответствует Гефесту (Вулкану), богу подземного огня, искусному ковачу молниеносных стрел, о котором греческий миф рассказывает, что раздраженный Зевс схватил его за ногу и стремительно низвергнул с высокого Олимпа на землю и что вследствие этого падения Гефест повредил ногу и навсегда остался хромым. Локи, хотя и числится в обществе асов и признается их товарищем, тем не менее есть существо коварное, обманчивое, состоящее в самом близком родстве с демоническими силами [2] ; низвергнутый с неба и окованный цепями, он потрясает землю; подобно Гефесту, он хром и также клеймит богов злыми насмешками. Хромоту соединяет древнее сказание и с славным кузнецом V?lundr’oм [3] . Быстрота молний заставила сближать их не только с летучими, окрыленными стрелами, но и с ногами, как необходимыми орудиями движения, резвого бега.
Отсюда объясняется, почему русский сказочный эпос изображает героев – представителей весенних гроз с ногами по колено в золоте, почему греки давали своим богиням эпитеты сребро– и златоногих, почему, наконец, подвижная избушка ведьмы (ходячее облако) стоит и повертывается на курьих ножках, т. е. на ногах петуха (кура), имя которого доныне употребляется в значении огня. Богатырские кони и козлы Тора, ударяя своими копытами по облачным скалам, высекали из них молниеносные искры и открывали путь дождевым источникам Так как молния падает с воздушных высот изломанной, искривленной линией [4] , то полет ее фантазия стала сравнивать с шатким, нетвердым бегом хромоногого человека или животного; а громовому удару стала приписывать отшибание пят или повреждение ноги у героя громовника, когда он является в облачные подземелья добывать оттуда золото солнечных лучей и живую воду дождя.
Такой удар наносят ему тяжелые двери демонских кладовых или железные врата адовы; под дверью здесь разумеется то отверстие, какое прорубает в темных тучах Перунова палица. Когда заблестит молния, чехи говорят, что это Бог отворяет в небесном чертоге дверь или окно и что в ту минуту поют там хоры ангелов, т. е. слышится грозовая песня [5] . Зевсу в битве его с Тифоном были подрезаны на ногах жилы; по свидетельству индийского мифа, Кришна, славный победитель дракона, был ранен в подошву, откуда объясняется и греческое предание об ахиллесовой пяте; наши сказочные герои иначе не могут освободиться из подземного мира, как отрезав свои икры и скормив их дракону или вихрю- птице, на крыльях которых вылетают они на белый свет. То же увечье испытывают и мифические животные, в которых издревле олицетворялись грозовые тучи. Так, козел Тора охромел, потому что у него была разбита кость задней ноги; а конь Бальдура вывихнул ногу в то самое время, как этот бог сопутствовал Одину в его бурном поезде. По указанию русской сказки, когда царевич доставал живую воду, толкучие горы (тучи) отшибли его богатырскому коню зад ние ноги. Падение молнии на метафорическом языке обозначалось утратою того члена, какому уподоблялась она в данном случае: бог-громовержец или демон-туча терял свой золотой волос, зуб, палец, фаллюс, перо из своих крыльев или ногу. Звери, в образе которых народные предания живописуют грозовые явления (собака, заяц и др.), весьма часто представляются треногими; немецкие саги заставляют дикого охотника, ездить на треногом коне [6] и бросать с высоты воздушных пространств заднюю ногу оленя или коня, которая потом превращается в золото.
Взирая на извив молнии как на тот непрямой путь, которым шествует бог- громовник, древний человек, под непосредственным воздействием языка, связал с этим представлением понятия коварства и злобной хитрости. В эпоху незапамятной, доисторической старины ни одно нравственное, духовное понятие не могло быть иначе выражено, как чрез посредство материальных уподоблений. Поэтому кривизна служила для обозначения всякой неправды, той кривой дороги, какою идет человек недобрый, увертливый, не соблюдающий справедливости; до сих пор обойти кого-нибудь употребляется в смысле: обмануть, обольстить. Лукавый – хитрый, злобный, буквально означает: согнутый, искривленный, от слова лук – согнутая дуга, с которой и смертные и сам Перун бросают свои стрелы; лукать – бросать, кидать, излучина, лукоморье – изгиб морского берега; сравни: кривой, кривда и криводушный; во всех кельтских наречиях kam – кривой, в кимр. – худой, злой, а в ирланд – сильный, могучий, кимр. kamu, армор. kamma – натягивать лук [7] . Напротив, с понятием правды соединяется представление о прямоте душевной; прямить – говорить правду (напрямки, впрямь), прямой человек – честный, неподкупный, идущий прямым путем.
Лукавство и хитрость считались у грубых первобытных племен существенными признаками ума, мудростью; другие выражения сближают ум с быстротою – понятием, неразлучным со всеми представлениями стихийных духов: владим. – достремиться (стремный, стреадый – скорый, проворный) – догадаться, достремливый – то же, что дошлый: смышленый, догадливый, буквально: добегающий, достающий до цели; перм. угонка – сметливость, догадка; с тем же значением употребляется и слово дам?т («не в дамет» = невдомек, от до метнуть). Серб. хитар, тождественное с нашим хитрый, значит быстрый, хорут. hiteti – спешить, старослав. хы(и)тити – схватить, поймать; сравни чеш. chwatati, новгор. и твер. хвататься – торопиться, серб. дофатити (дохитити) – достигнуть и рус. хват – молодец; хапать – схватывать и олон. хапистый – молодцеватый. Следовательно, хитрый первоначально могло означать то же, что и прилагательное ловкий, т. е. тот, который удачно, скоро ловит, а затем уже – умный. Приведенный ряд слов переносит нас в те отдаленные времена охотничьего быта, когда меткость стрелы, быстрота в преследовании дичи были главными достоинствами мужчины, ручательством за его ум [8] . Наряду с словом «лукавый», которое сделалось нарицательным именем черта (у немцев: der b?se, feindliche, unholde, у Отцов Церкви: antiquus hostis [9] ), хитник также служит для обозначения нечистого духа как коварного обольстителя и в то же время похитителя небесного света и дождей, а впоследствии – похитителя душ христианских; сравни: вор и проворный.
Под влиянием указанных воззрений и языка бог разящих молний переходит в хромоногого демона, и доныне у разных народов продолжают давать этот эпитет дьяволу: der hinkende teufel, lahmer teufel, hinkenbein, diable boiteux [10] , хромой бес, хромой черт [11] ; в Воронежской и других губерниях нечистого называют «Антип беспятая» [12] ; чехи поминают kulhav?ho, ?erta и kulhav? hromy [13] . В народных сказках черт нередко является искусным кузнецом, с чем как нельзя более гармонируют и его черный вид, и его пребывание в покрытых сажею и горящих адским пламенем пещерах; в самый короткий срок он может перековать в гвозди огромное количество железа; в Германии думают, что, ударяя кузнечным молотом в полночь, можно вызвать нечистого духа [14] . Падающие с облачного неба, молниеносные духи (чеш. Sv?tlonosi, то есть эльфы [15] ) в эпоху христианства смешались с теми некогда светлыми ангелами, которые за свою гордость и высокоумие были низринуты, по библейскому сказанию, во мрак преисподней [16] . Я. Гримм относит название Loki к корню lukan (claudere – запирать, claudus – хромой); сканд lokfi nis, consummatio, loka – запор, засов у дверей: свидетельство языка – в высшей степени любопытное и знаменательное, так как молния исстари уподоблялась ключу, отпирающему весною дождевые источники и замыкающему их на все время холодной зимы; «замкнутое небо», то есть небо, не посылающее дождей. В качестве демона Локи замыкает облака, налагает на них крепкие запоры, задерживает небесные воды и производит неурожаи.
В противоположность Тору, покровителю земледелия и произрастителю хлебных злаков, он засевает поля сорными травами; в Норд-Ютланде вредная для скота трава называется Lokkens havre – подобно тому, как на Руси осот считается чертовым зельем: «nu saaer Lokken sin havre» (теперь Локи сеет свою траву). В Средние века черта представляли под символом молота, засова и запора. В шведской песне о Torkar’e черт, похитивший молот, назван trolltram, от сканд. trami, tremill, др.-нем. dremil – засов у дверей [17] . Седьмой день, посвященный италийцами Сатурну (dies Saturni), у германских племен называется: Soeteresd?g, Soeternesd?g, Saturday, Saterdei, Satersdag; англосакс. soetere – insidiator, скрывающийся в засаде враг, подстерегающий злоумышленник (др.-нем. s?zari, ср.-нем s?ze – insidiae=l?ga, l?ge). Такое название субботнего дня приводит на мысль сканд laugardagr, швед. l?gerdag, дат. l?verdag, что в более раннюю эпоху могло быть равносильно выражениям Lokadagr, Logadagr – день, посвященный Локи.
Итак, Локи соответствует Сатурну, жестокому богу преисподней; с именем этого последнего и с именем созвучного ему Сатаны народ и связал свои воспоминания о древнем национальном божестве демонического характера. В Священном Писании Сатана есть отец лжи; сканд. Locki – verf?hrer, vertocker, nachsteller, дат. Loke l?jemand (lovmand) намекает на lyve – лгать, обманывать (prat, loi); Гримм подозревает сродство между словами l?ge – ложь, обман и logi – огонь, вихрь. У немцев, русских и чехов существует примета: если огонь горит с треском и прыгают из печи искры, то в семье произойдут ссора и брань. Слово wind употребляется в значении клеветы, ложного доноса, windbeutel – лжец; точно так же в русском языке «слова, сказанные на ветер» означают: пустые речи, враки, ветреный человек – беспутный; у датчан есть пословица: l?gn er et skadeligt uveir («Ложь – опасная буря»). Der l?gner – не только лжец, но и насмешник, шутник, каким и представляется Локи в сказаниях Эдды; наши поселяне дают черту, домовому и лешему название шута, шутика [18] .
Старинные хроники свидетельствуют, что и славяне чтили божество, подобное Сатурну. Так, Массуди в «Золотых лугах» говорит, что во храме, построенном на Черной горе, стоял идол, изображавший Сатурна, в виде старца, с палкою в руках, которою он разгребал кости умерших; под правою его ногою были видны муравьи, а под левою сидели вороны и другие хищные птицы. Видукинд упоминает о медном идоле Сатурна у вагров. Славянское имя этого бога, следуя глоссам Вацерада, было Ситиврат. Словаки местом входа в ад назначают пропасти горы Ситна (название, стоящее, может быть, в связи с именем Ситиврата) и злого духа называют пропастником, препадником [19] .
Вообще следует заметить, что народные предания и поверья о нечистых духах изображают в них демонов грозовых туч и бурных вихрей, а в их адском жилище – мрачные вертепы облачных гор. На это мы уже не раз указывали в предыдущих главах нашего сочинения, посвященных великанам, карликам, водяным, лешим и другим стихийным духам, с которыми постоянно смешиваются черти. Вритра, Аги, Сushna и другие демоны, упоминаемые Ведами, суть только очеловеченные явления природы, ибо деятельность их обнаруживается в потемнении неба громовыми тучами, в воздымании бурь и опустошении нив градом; обитая в облачных горах или среди дождевых вод, они похищают небесных коров и дев, солнце, месяц и дождь и сражаются с Индрою – молния против молнии [20] . В шуме весенних гроз предки наши созерцали битву громовника с демоническими силами, которых он разит своим молотом, палицей или стрелами, и доселе существует поверье, будто ударом молота по наковальне можно наложить на черта оковы [21] . К тем сведениям, какие собраны по этому предмету выше, мы добавим свидетельство старинного англосаксонского памятника, сходного по содержанию с русским стихом о Голубиной книге. Здесь, между прочим, описывается борьба Сатаны с Богом: дьявол претворяется в тьму, а Господь – в свет, первый принимает образ исполинского змея, а последний – копья.
Наконец, сожженный Божьей молнией, раздавленный громовой колесницею и пронизанный дождем, Сатана признает себя побежденным, и Господь налагает на него железные цепи [22] . Под другим поэтическим воззрением гроза и крутящиеся вихри представлялись чертовой свадьбою или пляскою, и до сих пор поселяне наши убеждены, что зимние вьюги и метели посылаются нечистою силою; появление и исчезновение чертей сопровождаются бурею и треском ломающихся деревьев. Манихеи и другие еретики внесли в свое учение догмат, что буря есть дыхание заключенного в оковах дьявола, что гром – скрежет его зубов, злобное ворчание, а дождь – капли его пота [23] . В сербской рукописи XIV века содержится отрывок заклятия против нечистой силы, в котором читаем: «…запрещаю ти четирими патриархи, запрещаю ти, диаволе, 308 святых отец, иже в Никеи, да не имаши власти на троудех христианьскых (то есть над нивами) одьждити (одождити) боурею и злим градом» [24] .
По мнению чехов, вместе с вихрями, подымающими пыль столбом, движутся злые духи и причиняют людям болезни; сражаясь в воздухе, черти бросают друг в друга мельничные камни, которые раздробляются на тысячи кусков и падают на землю градом; когда приближается бурная гроза, чехи заклинают ее следующей заповедной формулой: «zaklinam v?s, and?le pekelni kteri posil?te krupobiti na tento sv?t, ne?kod’te ourod?m bo?im, ani zemi, ani chmelnicim, ani luk?m, ani lidem, ani hovad?m, ani ??dn?mu stvo?eni bo?imu… abyste na sk?ly a na hustiny ?li». Подобно тому в Ведах встречаем молитву: «…не повреди нам, Рудра, на сынах наших и внуках, на лошадях и коровах!» [25] . От XVI века дошли до нас сказания, в которых опустошительные бури изображаются как дело нечистых духов: в 1570-х годах в некоторых местностях Богемии жители наблюдали их полет в стремительных вихрях, а в одной деревне рассказывали, будто
